степени он способен воплотить в своем произведении

единое целое своей личности или увидеть его в нем: между замкнутостью действия и замкнутостью

действующего существует постоянная связь, которая ярче всего выражена в худо

==237

жественном произведении, чье собственное самодостаточное единство требует единого творца и

противится всем попыткам составить его из различных особых свершений. Там, где происходит такое

составление, субъект как таковой отделен от своего создания, результат труда вводится в

безличностную связь, объективным требованиям которой он должен подчиняться, и этот результат

труда противостоит каждому, внесшему свою долю в его создание как не охватываемое им, не

отражающее его целое. Если бы в нашей культуре вещный элемент не обладал столь решительным

преимуществом над личностным элементом, невозможно было бы провести современное разделение

труда, и наоборот, если бы не было этого разделения труда, содержания нашей культуры не получили

бы столь объективистского характера. Между тем разделение труда, как показывает вся его история,

безусловно более адекватно мужской сущности, чем женской. Даже сегодня, когда вследствие

разделения труда многие стороны в домашнем хозяйстве изъяты из той целостности, которая раньше

полностью осуществлялась, деятельность хозяйки все еще более многообразна, менее

специализирована, чем любая мужская профессия. Создается впечатление, что мужчина скорее

способен направлять свою силу по односторонне установленному направлению, не нанося этим ущерба

своей личности, именно потому, что он воспринимает эту дифференцированную деятельность в чисто

объективном аспекте как нечто отделенное от его субъективной жизни, как нечто полностью

дифференцированное от его личного существования, причем своеобразным и трудно поддающимся

понятиям образом и тогда, когда он со всей интенсивностью отдается этой объективной и

специализированной задаче. Именно такой мужской способности не позволять этой основанной на

разделении труда, лишенной душевного единства деятельности затрагивать его личностное бытие, ибо

мужчина вводит эту деятельность в сферу объективности, — именно этой способности лишена женская

природа; не в смысле ущербности, а вследствие того, что выраженное здесь как недостаток полностью

вытекает из позитивных свойств женской натуры. Если вообще эта душевная особенность может быть

выражена в символе, то он будет состоять в следующем в натуре женщин периферия теснее связана с

центром, части более соответствуют целому, чем в натуре мужчин. Здесь отдельное самоутверждение

выражается не в особом развитии и в обособлении от Я с его центрами чувства и души, что переводит

деятельность в сферу объективного и делает возможным сочетание совершенно лишенной души

специализированности с полным, одушевленным личностным существованием (су

==238

шествует, правда, достаточное число мужчин, у которых последнее приходит в упадок из-за роста

значения первого).

Приведу лишь две характерные, очень отличающиеся друг от друга черты этого единства женской

сущности, которые мы, быть может, лишь потому выражаем в таких отрицательных понятиях, как

недифференцированность, недостаток объективности и т.д., что язык и образование понятий

направлены главным образом на выражение мужской сущности. Опытные знатоки тюремных порядков

при введении в тюрьмах женщин-надзирательниц указали на необходимость принимать на эту

должность только образованных женщин. Дело в том, что арестантмужчина, как правило, с готовностью

подчиняется своему надзирателю, даже если тот по уровню своего образования стоит значительно ниже

его, тогда как при подчинении женщин-арестанток стоящим ниже их надзирательницам всегда

возникали трудности. Это означает, следовательно: мужчина отделяет свою личность в целом от

каждого отдельного отношения и переживает его в чистой объективности, не втягивающей в себя

какой-либо внешний момент Женщина же, напротив, не может дозволить, чтобы это временное

отношение носило характер чего-то внеличностного, а переживает его в неразделенности с ее единым

общим бытием; поэтому она выводит из него все сравнения и следствия, которые определяют

отношение ее личности в целом к личности ее надзирательницы в целом. На этом следовало бы

основывать также большую обидчивость и уязвимость женщин, а не на более хрупкой и слабой

структуре их души. Недостаточная дифференцированность, замкнутое единство их душевной сущности

препятствуют тому, чтобы обида могла быть локализована; она всегда распространяется на всю

личность и при этом легко может задеть всевозможные легко ранимые или болевые точки. Принято

говорить, что женщины более обидчивы, чем мужчины при прочих равных условиях, но это и означает,

что они часто ощущают нападение на какуюлибо отдельную черту как направленное на всю их

личность — именно потому, что они обладают единой натурой, в которой часть не отделилась для

самостоятельной жизни от целого.

Эту основную структуру женской сущности, которая в своей чуждости специализированнообъективированной культуре находит лишь свое историческое выражение, можно объединить в

психологическом понятии — в верности. Ибо верность и означает, что душа в ее целостности и

единстве неразрывно связана с отдельным ее содержанием. В понимании замеченного факта, что

женщины по сравнению с мужчинами более верны, существует

==239

полное согласие; это выражается в их привязанности к старым вещам, как собственным, так и

принадлежащим людям, которых они любили, к «воспоминаниям» фактическим и глубоко внутренним.

Нерасщепленное единство их натуры сохраняет все, что ей когда-либо пришлось пережить, с большим

трудом отделяет от каждой вещи, связывая с ней некогда вошедшие в единый центр ценности и чувства.

Мужчина лишен этого ощущения, ибо в силу его дифференцированности он видит вещи более в их

обособленной объективности. Способность расчленяться на множество отдельных направлений своей

сущности, делать периферию независимой от центра, освобождать интересы и занятия из их единой

связи, придавая им самостоятельность, располагает к неверности. Ибо при таких условиях развитие

может следовать то одному, то другому интересу, вводить человека в меняющиеся формы,

предоставлять полную свободу настоящему в каждый данный момент, приходить к самостоятельному и

чисто фактическому решению; это дает развитию всю полноту непредрешенности в выборе

направлений деятельности, недопустимую для верности. Дифференцированность и объективность

являются по логике психологии противоположностью верности. Ибо верность, соединяя без всяких

оговорок целостность личности с отдельным интересом, чувством, переживанием и оставаясь

соединенной с ними просто потому, что они некогда были, препятствует отходу Я от его отдельных

воплощений. В отделении вещи от личности есть какая-то неверность, и это противоречит более верной

сущности женщин, правда, и отделяет их внутренне от продуктивной культуры, объективированной

вследствие ее специализации и специализированной вследствие ее объективности.

Следовательно, то, что женщины несостоятельны в сфере объективной культуры, не есть динамический

недостаток по отношению к общечеловеческому требованию, а свидетельствует лишь о неадекватности

сущности, в которой все жизненные содержания существуют лишь исходя из силы нераздельного

субъективного центра и непосредственно с ним слиты, об утверждении себя в мире объективных вещей,

построенном иной природой мужчины. Конечно, мужчины объективнее женщин. Однако видеть в этом

нечто само собой разумеющееся, более совершенное, а жизнь в ее нераздельности единичного с целым

считать чем-то более слабым и «менее развитым» возможно лишь посредством circulus vitiosus*,

допуская с самого начала, что в основу суждения о ценности мужской и женской натуры будет

положена не нейтральная, а

*

Порочного круга (лат.)

==240

мужская идея ценности. Правда, помочь здесь может лишь радикальный дуализм, только если придать

существованию женщин как таковому в принципе иную основу, отличную от основ мужского

существования, построить две жизненные тотальности и каждую из них по совершенно автономной

формуле, это наивное смешение мужских ценностей с ценностями вообще может быть устранено. Оно

сложилось под действием основанных на силе исторических отношений, которые логически находят

свое выражение в опасном двойном смысле понятия «объективное»: объективность предстает как чисто

нейтральная идея, равномерно возвышаясь над мужской и женской односторонностью; между тем

«объективное» есть также особая форма деятельности, соответсвующая специфически мужской

сущности. В одном случае это идея надисторической, надпсихологической абстрактности, в другом —

историческое, возникшее из многосторонней мужской натуры образование; в результате связанные с

этим последним смыслом критерии, выражаемые тем же словом, совпадают со всей идеальностью

первого значения, а существа, натура которых не позволяет им утвердить себя в области специфически

мужской объективности, предстают лишенными своего значения с точки зрения общечеловеческой

объективности (которую наша культура вообще не реализует или реализует только спорадически).

Поскольку действующая здесь противоположность разворачивается между совершенно общей

сущностью женщин и совершенно общей формой нашей культуры, деятельность женщин внутри этой

культуры встречает тем больше препятствий, чем непосредственнее им противостоит как требование

это всеобщее и формальное понимание; особенно это ощущается в оригинальном творчестве. Там, где

берутся и в определенных комбинациях разрабатываются уже получившие форму содержания,

приспособление к общему характеру культуры легче; там же, где спонтанное творение вырывается из

собственного существа субъекта, требуется совершенно активное, тотальное формирование, исходящее

из первичных сил. Такая деятельность в своем наиболее полном выражении не содержит по своему

материалу нечто от общей формы, напротив, близость к общей форме должна шаг за шагом полностью

преодолеваться творящей душой. Тем самым дана последовательность, в которой деятельности женщин

сопутствует удача в объективной, определенной мужчинами культуре. В сфере искусства их подлинной

областью являются воспроизводящие виды искусства: актерская игра (о чем еще будет сказано, исходя

из другого аспекта) и исполнительство в музыке — вплоть до очень

==241

характерной деятельности вышивальщицы, повторяющей с умением и прилежанием «данный» образец;

в науке бросается в глаза способность женщин к коллекционированию и сообщению материала, и эта

привычка работать с полученным позволяет им достигать больших успехов в преподавании, в котором

они при всей функциональной самостоятельности передают данное и т.д. Короче говоря, в рамках

существующей культуры они проявляют себя тем больше, чем в большей степени предмет их труда уже

воспринял дух этой, т.е. мужской, культуры, и оказываются несостоятельными, когда требуется

исконная продукция, т.е. когда женщинам пришлось бы ввести свою изначально по-иному

направленную оригинальную энергию в формы, требуемые объективной, следовательно, мужской

культурой.

Надо сказать, что эта культура в двояком отношении мужская. Не только потому, что ее форма

объективна и связана с разделением труда, но и потому, что наполнение этой формы, предначертание

отдельных видов деятельности, соединение их элементов в отдельные профессии таково, что

соответствует способности мужчин, ее особой ритмике и интенции. Следовательно, если оставить в

стороне первую принципиальную трудность формы, осталась бы неадекватность, невозможность

создать новую интенсивность и качество культуры, в которой женщины могли бы стать такими же

естественниками или техниками, врачами или художниками, как мужчины. Конечно, это случается

достаточно часто, значительно усиливая количественно объективную культуру. Однако при сохранении

объективной культуры, форме которой женщины подчиняются, ждать от них новых нюансов и

расширения границ можно лишь в том случае, если они создадут то, что не могут создать мужчины. В

этом суть вопроса, стержень, вокруг которого вращается отношение между женским движением и

объективной культурой. В ряде областей расчленение деятельности, которую теперь рассматривают как

объективное единство (тогда как в действительности такой синтез частичных функций был адекватен

только характеру мужского труда), создаст типично женские сферы деятельности. В узкой

материальной области этот принцип провели английские рабочие. Женщины часто пользовались своим

более низким и дешевым уровнем жизни, чтобы заменять здесь мужчин, и приводили этим к снижению

стандартной заработной платы, вследствие чего профсоюзы стали вести жестокую борьбу с

иcпользованием на производстве рабочей силы женщин. Но несколько профсоюзов, например, ткачи и

вязальщики чулок, нашли выход во введении листа стандартной оплаты за все, даже мельчайшие

функции фабричной работы. Оплата была

==242

одинаковой, независимо от того, выполняли ли их мужчины или женщины. Благодаря этому способу,

придуманному сначала только для устранения конкуренции между мужчинами и женщинами, как бы

само собой сложилось разделение труда, при котором женщины монополизировали адекватные их

силам и умению функции, предоставив мужчинам то, что соответствовало их силам. Лучший знаток

условий промышленных рабочих в Англии говорит: «В той мере, в какой речь идет