самоутверждение полов меняются своими ролями: один,
пребывающий в сво
==258
ей сущности в непрерывном становлении, экспансивно действующий, участвующий во временной игре
самого глубокого внутреннего дуализма, в своем утверждении действует в области объективного,
пребывающего, субстанциального; другой же, концентрированный в самом себе, покоящийся в своем
чувстве, в своем утверждении себя, посвящает себя протекающей жизни и направлен только на такой
результат, который вновь втягивается в это panta rei* актуальных интересов и притязаний.
Поскольку дом обладает той своеобразной структурой, которая состоит в том, что он в своей спокойной
замкнутости (по крайней мере по своей идее) соединяет в себе все линии культурного космоса,
заставляя происходящую в нем деятельность и созидание проходить в созерцательно-пребывающем
внутреннем единстве, дому свойственно то реальное и символическое отношение к сущности женщины,
благодаря которому он мог стать ее великим культурным деянием. По совершенно иной формуле
построено другое культурное значение, приписываемое женщине примерно в следующем виде.
Оригинальное и объективное культурное деяние женщин состоит якобы в том, что они в значительной
степени формируют мужскую душу. Подобно тому как педагогика или первое влияние людей друг на
друга, как обработка материала художником принадлежит объективной культуре, так же к объективной
культуре относятся влияния, образования и преобразования, совершаемые женщинами, благодаря
которым душа мужчин такова, как она есть. В этом формировании женщины якобы выражают себя
самих, создают объективное образование, которое только они могут создать, в том смысле, в котором
вообще может идти речь о человеческом созидании, являющемся всегда равнодействующей
творческого воздействия и собственных сил и назначений его предмета. Делом женщины, можно было
бы сказать в этой связи, является мужчина, ибо мужчины были бы в самом деле иными, если бы на них
не воздействовали женщины; и эта мысль находит свое продолжение в том, что поведение и
деятельность мужчин, короче говоря, вся мужская культура, в значительной степени основана на
влиянии или, как говорят, на «стимулировании» женщинами. Однако в этом все-таки заключена
некоторая неясность. Каким бы сильным ни было это воздействие, значение для объективной культуры
оно получает лишь тогда, когда мужчины достигают благодаря ему тех успехов, которые соответствуют
мужской сущности и только ею могут быть реа
*
Все течет (Гераклит) (лат.)
==259
лизованы. Это полностью отличается от каждого действительного произведения культуры, содержания
которого переходят на других и затем лишь эвентуально могут оказать на них воздействие. Наша
культура не только по своим случайным содержаниям, но и по своей форме в качестве объективной —
культура мужская, и от того, что ее активные носители испытывают, пусть даже очень сильное, влияние
женщин, эта культура так же не становится в каком-либо смысле «женской», как культура южных
стран, носители которой испытывают в своей деятельности, тенденциях, жизненных содержаниях
сильнейшее влияние теплого климата, не становится из-за этого «теплой культурой». В учении о
«косвенном» культурном значении женщины совершается существенное смешение категорий между
передачей субстанциально-духовного содержания (способного затем продолжать действовать в
процессе жизни воспринявшего его) и непосредственным воздействием на саму эту жизнь, которое не
опосредствуется каким-либо вневременным и идеально обособленным от своего носителя содержанием.
Во всех «отношениях людей друг с другом, начиная от самых поверхностных до исторически
чрезвычайно существенных, присутствует это различие, правда, с его бесчисленными смешениями —
действует ли один субъект на другого, как вызывающий цветение солнечный свет или как вырывающий
корни ураган на растение, следовательно, вызывая результат, который ни в коей степени не
предобразован в самом воздействующем, а причина и действие не связаны каким-либо равенством
содержания; или между ними существует это равенство, нечто созданное, пребывающее в своем
тождестве, как дар, который, однако, в качестве духовного не теряется для одного, когда переходит на
другого. В первом случае передается действие жизни, во втором — ее содержание. Первое влияние
может быть сильнее, оно может заключать в себе тайны последних потрясений и жизненных
преобразований людей; однако подлинное культурное влияние — второе, оно делает человека
историческим существом, наследником творений его рода, открывает, что человек является
объективным существом. Только в этом случае человек получает то, чем владел или владеет другой, то,
чего не имеет сам дающий, что в самом получающем посредством его сущности и его энергий
становится новым образованием. Лишь в силу того, что жизненный процесс обособляется в духе от
своего содержания, — на чем основана первая и последняя возможность культуры — влияние людей
друг на друга освобождается от простой причинности, в которой действие по
==260
отношению к причине, так сказать, морфологически безразлично и позволяет получающему иметь то,
что передает ему дающий, а не только воздействие этого. Эти два значения «воздействия» смешивает
теория культурного деяния женщин, состоящего в их влиянии на мужчин. В ней не может иметься в
виду перенесение созданного мужчинами на женщин. Даже «смягчение нравов», о котором здесь также
можно было бы упомянуть, в значительно меньшей степени исходило от женщин, чем утверждается
банальной традицией. Ни отмена рабства в начале средних веков или позже крепостного права, ни
гуманизация военных обычаев и обращения с побежденными или отмена пыток, ни помощь бедным в
больших и действенных масштабах, ни устранение кулачного права не связаны, насколько нам
известно, с женским влиянием. Напротив, отмену бессмысленной жестокости следует приписать
именно объективации жизни, овеществлению, освобождающих целесообразное от всякой
импульсивности, невоздержанности, близорукости субъектов. Несомненно чистая объективность
(например, в денежном хозяйстве) приносит жестокость и беспощадность, не встречающиеся, быть
может, в более личных, основанных на чувстве, отношениях. И все-таки «смягчение нравов» было
вызвано не этим, а чисто объективным развитием духа, представляющим собой специфически мужское
начало в культуре. Способность человека дать другому то, чего он сам лишен, сильнее всего
реализована в отношении женщин к мужчинам. Жизнь, даже духовность множества мужчин были бы
иными и более бедными, если бы не получали нечто от женщин. Однако они получают не содержание,
уже существующее в женщинах, тогда как то, что мужчины дают духовной жизни женщин, носит
обычно именно такой характер. Женщины дают то, что парадоксальным образом есть нечто
непосредственное, пребывающее в них бытие, которое, коснувшись мужчины, освобождает в нем то,
что феноменологически совсем не похоже на данное женщиной; только в мужчине оно становится
«культурой». Лишь при таком изменении можно понять, что женщины «стимулируют» культурные
деяния мужчин, но не в непосредственном, включающем само содержание смысле: невозможно
считать, что Рахиль «стимулировала» труд Иакова или что Дульцинея Тобосская «стимулировала
деяния» Дон Кихота, а Ульрика фон Левецов — «Мариенбадскую элегию».
В целом великим культурным свершением женщин остается дом, ибо указанная нами своеобразная
структура дома как категории жизни сделала возможным, что существа, в общем
==261
столь далекие от объективации своей жизни, могли в самой значительной степени осуществить ее здесь.
Ведение домашнего хозяйства в полном смысле относится к подчеркнутой на первых страницах этой
работы культурной категории «вторичной оригинальности». Здесь типичные цели и общие формы
осуществления предписаны, однако в каждом данном случае они зависят от индивидуальных условий,
от спонтанных решений, от ответственности в неповторимых ситуациях. Профессия домашней хозяйки,
в которой при всем ее многообразии заключен вполне единый смысл, является таким образом чемто
средним между созиданием из глубин неисчерпаемого Я и простым повторением предписанных форм
деятельности; и это определяет ее положение в ряду социальных ценностей. Существует ряд мужских
профессий, которые не требуют специального дарования, но и не считаются низшими; они не
творческие, однако не лишают индивида социального ранга, — например, профессия юристов и купцов.
Таков социальный ранг и профессии домохозяйки: она может быть профессией каждой женщины,
обладающей средними способностями, и всетаки не является занятием низшего ранга, во всяком случае
не должна быть таковым. Здесь приходится повторить давно ставшее тривиальным наблюдение. По
мере того как современное развитие исключает для все растущего числа женщин профессию домашней
хозяйки, а для некоторых внутренне ее опустошает, — что происходит вследствие таких причин, как
страх мужчин перед браком, трудность брака при выросшей индивидуализации, ограничение числа
детей, вывоз бесчисленных изделий из дома — занятие, связанное с вторичной оригинальностью, все
больше становится невозможным для женщин, и они оказываются перед альтернативой самых высоких
или самых низких профессий: высоких, духовно продуктивных, одаренность для которых является
исключением, и низких, остающихся ниже их социальных и личных притязаний. Помимо юридической
карьеры, неспецифической, но и не подчиненной, перед ними, если исключить очень узкие области,
только профессия домашней хозяйки; ибо предположение, что женщинам доступна профессия
учительницы как таковая, — опасное недоразумение, объяснимое лишь острой нуждой в такого рода
промежуточной профессии; в действительности педагогическая деятельность требует такой же
специфической одаренности, как любая научная или художественная профессия.
Если таков аспект исторической данности, то значительно труднее определить в направлении
сделанных указаний воз
==262
можности в будущем для объективной женской культуры, для создания женщинами таких содержаний
культуры, которые мужчины в принципе неспособны дать. Если бы свобода передвижения, к которой
стремятся женщины, привела к объективации женской сущности, подобно тому как существующая
культура является объективацией мужской, а не к равным по содержанию повторениям женщинами
мужской культуры (ценность которых не составляет здесь мою проблему), то этим в самом деле была
бы открыта для культуры новая часть света. Не «самостоятельная натура человека», как определили с
другой точки зрения идеал женского движения, а «самостоятельная натура женщины» должна служить
нам здесь идеалом, — уже по одному тому, что ввиду исторического отождествления мужского и
человеческого человеческое окажется при внимательном рассмотрении его содержаний мужским. Все
подобные цели сводятся в конечном счете к тому, что женщины хотят стать такими, как мужчины, и
обладать тем, чем обладают они. Я не ставлю здесь под вопрос ценность этого, однако с точки зрения
объективной культуры следует принимать во внимание не такую цель, а только самостоятельное
женское начало, т.е. вычленение специфически женского из непосредственности текущего процесса
жизни и придание ему самостоятельности реального и идеального образа. Ради этой идеальной цели
можно было бы, конечно, обратиться к ее полной противоположности как к ее ближайшему условию: к
механическому уравнению в воспитании, правах, профессиях, поведении; можно предположить, что
после столь длительного неравенства женщин по сравнению с мужчинами с точки зрения их
деятельности и положения, что задержало развитие специфически женской объективности, теперь
необходимо пройти через противоположную крайность, через преувеличенное их равенство с
мужчинами, прежде чем вслед за этим сможет возникнуть объективная культура, обогащенная
оттенком женского начала; так, в наши дни есть крайние индивидуалисты, ставшие социалистами
только потому, что после прохождения стадии нивелирующего социализма они надеются на
возникновение подлинно естественного установления рангов и новой аристократии, которая
действительно являла бы собой господство лучших.
Я не вступаю здесь в полемику ни о путях, ведущих к объективной женской культуре, ни о сумме ее
содержаний, для реализации которых может иметься шанс. Однако неустранимой в области принципов
остается формальная проблема, к которой самым решительным образом приходят все существующие
раз
==263
мышления по этому вопросу: не противоречит ли вообще специфически женскому бытию в его
сокровенной глубине объективность его содержаний; не связана ли с этим вопросом и требованием
столь часто порицаемая ошибка мышления: ставить перед женской сущностью тот критерий
деятельности, который создан именно отличающейся от нее сущностью мужской. Понятие объективной
культуры представляется столь абстрактным, что даже если исторически ее содержание носит мужской
характер, могла возникнуть идея введения в него в будущем женского содержания. Но, может быть,
объективная культура не только по своему сложившемуся к настоящему времени содержанию, но и как
