они связывают с нашими целями те или другие побочные последствия, которых следует

избегать; наконец, потому, что на каждую отдельную вещь существует столько претендентов, что

прямой путь к ней слишком часто — последнее, к чему должно прибегнуть, и главная задача сводится к

часто очень сложному обезвреживанию конкурентов и приобретению союзников, которых опять-таки

можно найти и использовать лишь непрямым путем. Последствием всего этого является то, что для

достижения собственно эгоистической цели мы в более широких кругах должны совершить много

такого, что не является непосредственно эгоистичным, пустить в ход различные силы, следующие

своим законам и целям, хотя в конце концов они служат и нашим собственным. Чем шире те

отношения, в которых мы живем, тем меньше, как правило, труд ради достижения личного счастья

доставляет нам его непосредственно, но состоит в обработке внешних и, главным образом,

человеческих объектов, которые только потом, в свою очередь, воздействуют на нас, возбуждая в нас

удовольствие. Сколь бы личной ни была конечная цель, но чтобы найти средства для ее достижения, мы

должны удалиться от самих себя. Если отвлечься от того, что нравственная ценность субъективного

убеждения здесь выигрывает, поскольку необходимое для этого изучение объективных

==345

отношений очень часто пробуждает к ним интерес, и обращение к другим людям и делам ради

эгоистических конечных целей часто переходит бескорыстную самоотдачу, — если отвлечься от всего

этого, то окольные пути, ведущие к той конечной цели, по природе своей бывают часто вполне

нравственными; чем шире социальный круг, чем более развиты именно хозяйственные отношения, тем

чаще должен я служить интересам других, если хочу, чтобы они служили моим интересам. Благодаря

этому вся атмосфера социальной жизни становится более нравственной, что обычно не осознается, но

лишь потому, что конечные цели, ради которых это совершалось, являются эгоистическими.

Внутренняя нравственность индивида не становится от этого поначалу более высокой, потому что по

отношению к ней решающее значение имеет не деяние на благо других, но то убеждение, исходя из

которого оно совершается; тем не менее фактические результаты должны быть названы нравственными,

поскольку они способствуют появлению других; и так как с расширением наших отношений это

становится все более необходимым средством для достижения наших целей, то и увеличение круга

заставляет нас фактически поступать нравственнее, хотя это, собственно говоря, и не является нашей

заслугой. И причина этого также заключена не в коллективной нравственности, но в совпадении

эгоистических целей и таких размеров социального круга, что достичь этих целей можно лишь

окольным, нравственным по своей природе путем.

На том же самом окольном пути есть другая стадия, на которой нравственность в поступках отдельного

человека в несколько более высокой степени оказывается результатом коллективной нравственности.

Мы нуждаемся для достижения своих целей не только в людях, но и в объективных учреждениях.

Установления права, нравов и форм общения всякого рода, которые общность выработала для своей

пользы, т.е. в интересах нравственности, проникают в конце концов во все жизненные отношения

отдельного человека настолько, что он должен ими пользоваться каждое мгновение. Даже самые

эгоистичные намерения, за исключением непосредственного насилия, могут осуществиться не иначе,

как в социально предписанных формах. Но если этими формами пользуются, то с каждым разом они

приобретают все больше силы, и благодаря этому самое безнравственное намерение должно до

известной степени платить дань нравственности, применяя те формы, в которых объективировалась

публичная мораль. Задача прогрессирующей социализации состоит во все большем увеличении

==346

этой дани, дабы путь к безнравственному, который, конечно, никогда нельзя будет преградить совсем,

по крайней мере, должен был бы проходить через возможно большее число областей нравственного,

помогая, таким образом, упрочить и расширить движение в этих областях. Мошенник, совершающий

подложную сделку в строго правовых формах, плут, точно соблюдающий правила общественной

вежливости, сибарит, безнравственные и расточительные траты которого производятся, по крайней

мере, в тех экономических формах, которые, согласно установлениям его группы, наиболее

целесообразны, лицемер, который ради каких-нибудь личных целей устраивает свою жизнь согласно

религиозным нормам, — все они, так сказать, мимоходом делают свой вклад в нравственность,

способствуют всеобщему, и заслуга в этом должна быть приписана, конечно, не их воле, но

социальному устройству, заставляющему отдельного человека в его безнравственных стремлениях

следовать тому пути, на котором он обязан платить дань публичным учреждениям и, следовательно,

публичному благу.

Впрочем, то, что вину, таким образом, сваливают на общество, относится к познаниям, распространение

которых могло бы показаться сомнительным с точки зрения социальной педагогики, потому что оно

легко могло бы стать известного рода отпущением личной вины, и искушение совершить тот или

другой поступок должно было бы расти по мере того, как совесть чувствовала себя облегченной.

Выгоду от безнравственного поступка получает индивид, а моральный ущерб, так сказать, падает на

общность. Акционерные общества — символ этого отношения, однако они важны и сами по себе в

связи с вопросом о коллективной ответственности. Там, где существует личная ответственность, уже

собственный интерес будет иметь тенденцию оберегать индивида от слишком рискованных спекуляций,

чрезмерной задолженности, перепроизводства и т.д. Напротив, для правления акционерного общества,

которое оперирует чужими деньгами, не существует этого регулятора; они могут затеять рискованное

предприятие, удачный исход которого доставляет им выгоды вместе со всеми, а неудачный не влечет за

собой иных последствий, кроме того, что они просто выходят из дела, когда оно терпит крах, тогда как

кредиторы остаются ни с чем. Как в случае морали вина, так в случае экономики — долги6 падают на

существо, безличность которого допускает и соблазняет сваливать все на него. Здесь следует, однако,

обратить большое внимание на то, что прогрессирующая мысль, которая проникает в очень запутанные

отношения,

==347

действует дифференцирующим способом, т.е. одинаково стимулирует и обостряет совершенно

противоположные тенденции. Ведь, с одной стороны, познание нашей социальной зависимости может

притупить индивидуальную совесть, но, с другой стороны, оно должно ее обострять, так как оно учит,

что каждый человек находится в точке пересечения бесчисленных социальных нитей, и, таким образом,

каждый из его поступков должен иметь самые разнообразные социальные последствия; внутри

социальной группы ни одно семя не падает, так сказать, на каменистую почву. Это обеспечивается, что

касается настоящего времени, взаимодействием с ныне живущим поколением, не прерывающимся ни в

одной точке, а что касается будущего, — тем влиянием, которое оказывает каждый поступок на

передаваемый в наследство материал. Индивид больше уже не ограничивается самим собою — ни a

parte ante, ни a parte post*, так что социологическое рассмотрение и уменьшает лежащее на нем бремя, и

увеличивает его и оказывается, таким образом, истинно культурным принципом, который, исходя из

единства некоторой идеи, дифференцирует самые дифференцированные жизненные содержания,

придавая им более яркое выражение и большую глубину.

*

Со стороны предшествующего и последующего (лат.).

==348

00.htm — glava17

Глава III

Расширение группы и развитие индивидуальности*

Развитие внутренне однородных, но взаимно очень противоположных групп:

дифференциация, происходящая в каждой отдельной группе, вызывает взаимное уподобление и

сближение между членами различных групп. Разложение узких кругов:

1) вследствие индивидуализации участников, 2) вследствие расширения круга и соединения его с более

отдаленными кругами. Чем более индивидуальна группа как таковая, тем менее индивидуальны ее

члены; увеличению дифференциации в социальной сфере соответствует уменьшение ее в сфере личной.

Всеобщее равенство и индивидуализм. Этические применения: интересы не личного характера,

обязанности по отношению к самому себе, нравственная автономия, чувство личности.

Психологическое изображение соотношения между расширением и дифференциацией объектов

представления

Н

еоднократно приходится наблюдать следующее соотношение между развитием

индивидуальности и социальным интересом: это развитие тем выше, чем более широк тот круг, на

который распространяется интерес. Возьмем две социальные группы, М и N, резко отличающиеся друг

от друга как по своим характерным свойствам, так и по взаимной настроенности, причем каждая из них

состоит из однородных и тесно связанных между собой элементов. Обычно развитие вызывает все

возрастающую дифференциацию элементов. Различия между индивидами по внешним и внутренним

склонностям и их проявлениям, которые первоначально были минимальными, обостряются вследствие

необходимости добывать себе средства к жизни, борьба за которые ведется все более своеобразными

способами; конкуренция, как известно, создает особенность индивида. Сколь бы ни были различны

исходные пункты этого процесса в группах М и N, все же он должен постепенно делать их похожими

друг на друга. С самого начала есть вероятность того, что с увеличением несходства между собой

*

Эта глава появилась в сокращенном виде несколько лет тому назад в Zeitschrift fur wissenschaftliche

Philosophie. Bd. XII. Heft 1. — Прим. авт.

==349

составных частей группы М и составных частей группы N в каждой из них можно будет найти все

больше сходств с другой группой; разнообразные отклонения от нормы, значимой до тех пор для

каждого комплекса как такового, необходимо должны приблизить членов одной группы к членам

другой. Это должно произойти уже потому, что, как бы ни были различны социальные группы сами по

себе, формы дифференциации одинаковы или сходны между собой: отношения простой конкуренции,

соединение многих слабых против одного сильного, избыток входящих в группу индивидов,

последовательное усиление раз установленных индивидуальных отношений и т.д. Действие этого

процесса — с чисто формальной стороны — часто можно наблюдать в интернациональной симпатии,

которую питают друг к другу аристократы и которая странным образом не зависит от специфического

содержания того существенно важного, что в других случаях имеет решающее значение для взаимного

притяжения и отталкивания. После того как процесс социальной дифференциации привел к разделению

высокого и низкого, уже одно только определенное социальное положение как формальный факт

внутренним, а часто и внешним образом соотносит между собой членов самых разнообразных групп,

для которых характерно именно это социальное положение.

К тому же вместе с такой дифференциацией социальной группы будет расти необходимость и

склонность выходить за пределы ее первоначальных границ в пространственном, экономическом и

духовном отношении. А ввиду возрастающей индивидуализации и, следовательно, взаимного

отталкивания ее элементов будут расти также необходимость и склонность устанавливать, помимо

первоначальной центростремительности отдельной группы, центробежную тенденцию как мост,

перекинутый к другим группам. Немногих примеров будет достаточно, чтобы показать, каков этот

процесс, который и так уже самоочевиден.

Первоначально в цехах господствовал дух строгого равенства, вследствие чего, с одной стороны,

налагались ограничения на отдельного человека в отношении производства, ибо ни один член цеха не

должен был превосходить остальных по количеству и качеству своей продукции, а с другой — имелось

стремление защитить индивида посредством норм продажи и оборота, чтобы его не превзошли другие.

Однако более продолжительное время поддерживать это состояние недифференцированности было

невозможно. Мастер, разбогатевший в силу каких-нибудь обстоятельств, не хотел больше подчиняться

ограничениям: продавать лишь собственную продукцию, торговать только в одном месте, держать

очень ограниченное

==350

число подмастерьев и т.п. Но как только он добивался права на это, нередко путем тяжелой борьбы,

должно было произойти следующее: во-первых, первоначально однородная масса членов цеха должна

была дифференцироваться все с большей определенностью на богатых и бедных, капиталистов и

рабочих; после того как принцип равенства был однажды нарушен настолько, что один имел право

заставить другого работать на себя, и свободно, по своим личным способностям и энергии, полагаясь на

свое знание отношений и на свой учет шансов, выбирать себе рынок сбыта, именно личные качества,

получив возможность развиваться, должны были повыситься и привести ко все более резкой

специализации внутри товарищества и, в конце концов, к его распаду. С другой же стороны, это

преобразование повело к дальнейшему выходу за пределы прежней области сбыта; благодаря тому, что

производитель и торговец, соединенные