союзное МВД. Так, в Тамбове местная милиция арестовала некоего Платова, который с помощью самодельной бомбы попытался убить своего соседа-лесника. В результате взрыва лесник не пострадал; однако были убиты его жена и две дочери. Об этом теракте тут же дали знать в Москву. Причем было сообщено, что Платов сознался и в том, что он осуществил январские взрывы в столице. В Тамбов тут же выехали контрразведчики.
Однако уже с первых же допросов Платова стало ясно, что все, что он говорит о взрывах в Москве, — «липа». Судя по всему, таким образом местная милиция пыталась отличиться перед собственным министерством. Ведь мнение Н. Щелокова на этот счет было хорошо известно, вот на местах, как говорится, и «рвали службу».
Тем временем по одному из вещдоков круг поисков был гораздо уже, чем у других предметов. Этим вещдоком оказалась стальная шпилька, которая была изготовлена на заводе в Ивановской области и оттуда рассылалась всего в 12 городов страны. Одним из городов в этом списке был Ереван. Он также проходил и по всем остальным спискам вещдоков, а это уже кое о чем говорило.
Однако на календаре уже был октябрь 1977 года. С момента взрывов прошло 9 месяцев, а преступники до сих пор гуляли на свободе. Андропов постоянно держал руку «на пульсе» этой операции и рассчитывал, что к ноябрьским праздникам удастся обезвредить террористов. Так, собственно, оно и произошло. Причем развязка истории началась вдали от Москвы.
В ташкентском аэропорту один из чекистов-стажеров обратил внимание на дорожную сумку в руках у одной женщины, спешившей на самолет. Сумка эта была идентична той, которая была запечатлена на фотографии, присланной из Москвы. Женщину ту попросили на несколько минут задержаться и во время этой задержки проверили ее сумку. Она была набита обыкновенными хозяйственными вещами, однако чекистов интересовали не они, а ярлык завода-изготовителя сумки. Оказалось, что эту сумку из белгородской кожи сшили на заводе… в Ереване. Как только эта информация достигла Москвы, оттуда в столицу Армении на личном самолете председателя КГБ СССР вылетела оперативно-следственная группа. Почти одновременно с ней из Еревана в Москву выехали на поезде и террористы, которые намеревались взорвать еще несколько бомб в преддверии праздника 7 ноября. Причем на этот раз они усилили мощь своих бомб, заложив в них по 200 штук шрапнелей.
Армянские чекисты с трудом верили, что все нити январских терактов ведут к ним, в Ереван. Однако по личному распоряжению Андропова они должны были оказывать коллегам из Москвы самую посильную помощь в поисках террористов. Они ее оказывали, однако делалось это без должного энтузиазма и необходимой в таких случаях расторопности.
Между тем террористов не было уже не только в Ереване, но и в Армении. В конце октября они прибыли в Москву и в зале ожидания Курского вокзала, на одной из лавочек, оставили дорожную сумку с мощной взрывчаткой. Поставив часовой механизм на 20-минутное включение, они уже с купленными на обратный рейс билетами спокойно отправились к своему поезду.
Это уже в наши дни вход в зал ожидания любого столичного вокзала является платным, что отбивает охоту пройти туда каждому желающему. В 1977 году все было иначе, и в зале обычно толпилась уйма всякого народа. Так было и в том октябре. Если бы взрыв тогда произошел, шрапнель унесла бы на тот свет не менее сотни человек. Однако взрыва не произошло. Дело в том, что террористы рассчитывали на такую человеческую слабость, как любопытство. Для этого они сконструировали часовой тумблер на взрывчатке «в обратную сторону», рассчитывая на то, что люди, находившиеся рядом, поймут, что сумку забыли, заглянут туда и, увидев взрывной механизм, попытаются его отключить. Для этого они переключат тумблер, и именно это и приведет к взрыву. Однако все получилось наоборот.
Сидевшая рядом с «взрывной» сумкой семья оказалась одной из самых нелюбопытных и не заглянула в сумку до утра следующего дня. А когда глава семьи все-таки сделал это, то батарейка, питавшая детонатор, села настолько, что силы тока уже не хватило для подрыва детонатора. Естественно, что свою находку этот человек туг же отнес в милицию.
Когда весть о новой бомбе в Москве разнеслась по городу, среди населения возникла очередная паника. На улицах города тогда вновь появились усиленные наряды милиции, в вагонах метро постоянно курсировали военные патрули, которые «шарили» глазами по всем подозрительным сумкам и пакетам.
Между тем удача отвернулась от террористов во всем. Рассчитывая на то, что сумка с бомбой взлетит на воздух, они оставили в ней свои личные вещи: синюю куртку и шапку-ушанку. На последней затем сыщики обнаружили несколько черных полукурчавых волос. Ориентированные на поиски людей без верхней одежды, на ноги были подняты милицейские силы на всех железнодорожных вокзалах и в аэропортах страны в направлении таких городов, как Ереван, Тбилиси и Баку. И именно на границе Грузии и Армении и были тогда обнаружены двое из преступников.
Как и было указано в ориентировке, при одном из них не оказалось верхней одежды, не было при нем и документов. Ехал он из Москвы со своим товарищем. Первым задержанным оказался 24-летний рабочий Акоп Степанян, вторым — 32-летний художник Завен Багдасарян. Их обоих этапировали в Ереван. Однако пока никаких обвинений им не предъявляли. Все произошло на следующие сутки.
Опытные оперативники решили сыграть на неопытности задержанных. К тому времени из Москвы были присланы в Ереван сумка с Курского вокзала и обнаруженные в ней вещи. Следователь вызвал к себе Багдасаряна и сообщил ему, что Степаняна перевели в милицию и что он там мерзнет в камере, просит передать ему его куртку. Поэтому и вызвали его, Багдасаряна, чтобы он нашел среди кучи вещей куртку друга. Багдасарян не почувствовал в этом подвоха, подошел к разложенным вещам и уверенно взял из них синюю куртку, ту самую, что обнаружили на Курском вокзале. «Вот она!» — сказал Багдасарян и тут же попал в объектив фотоаппарата.
После этого к следователю была вызвана мать Степаняна, которая опознала и сумку сына — ту самую, в которой лежала бомба. Круг, как говорится, замкнулся. Однако в этот момент в дело внезапно вмешалась третья сила.
Руководителю следственной группы лично позвонил первый секретарь ЦК компартии Армении Демирчян и потребовал немедленно прекратить… беззаконие и произвол, творимые якобы следователями из Москвы на территории его республики. В противном случае Демирчян грозился дойти до самого Леонида Брежнева (через несколько дней правительственная делегация Армении должна была вылететь в Москву на празднование 60-летия Великого Октября). К возмущенному голосу своего секретаря тогда присоединили свои голоса и руководители КГБ Армении, которые тоже не верили, что террористы имеют «прописку» на их родине. У следственной группы оставался последний шанс, они согласились освободить задержанных… после того как проведут на их квартирах обыски. В конце концов разрешение на это было получено, и следователи отправились по нужным адресам.
Обыск на квартире Степаняна расставил все точки над «i», у него были найдены детали новых бомб, во многом идентичные тем, что были взорваны в Москве. Кроме этого, у него была найдена записка, из которой следовало, что руководителем преступной группы был известный армянский диссидент, один из создателей Национальной объединенной партии Армении, слесарь-сборщик с «Армэлектрозавода» 32-летний Степан Затикян. Как только это обнаружилось, армянские чекисты сами произвели арест Затикяна и во время обыска в его квартире нашли схему взрывного устройства, использованного в январе в Москве. Это было, наверно, последним аргументом в споре о виновности задержанных, который убедил даже самого Демирчяна.
Уголовное дело «ВЗРЫВНИКИ» вместило в себя 64 тома следственных материалов и тянулось более года. За это время чекистам удалось обнаружить только трех человек, которые заявили, что слышали, как Затикян (в 1968–1972 годах он отбывал заключение по статье за антисоветскую агитацию и пропаганду) предлагал использовать диверсионно-террористические методы в борьбе с советской властью. Сам Затикян это, естественно, отрицал.
Из двух других террористов частично признал свою вину Степанян (при этом отрицая участие Затикяна), и лишь Багдасарян признался во всем и поставил свою подпись под всеми своими показаниями.
Несмотря на то, что власти обещали провести показательный процесс над террористами, слушание этого дела было закрытым. И продолжалось всего 4 дня — с 16 по 20 января 1979 года. 24 января всем троим был объявлен смертный приговор, который был приведен в исполнение через 5 дней после его оглашения. Случай редкий, но не единственный в те годы. Например, Валерия Саблина, поднявшего мятеж на крейсере «Сторожевой» в ноябре 1975 года, расстреляли в августе 1976 года через 14 дней после приговора.
Однако закрытость процесса над террористами и та спешка, с которой власти расправились с приговоренными, уже тогда заставляли некоторых людей, знакомых с этой историей, усомниться в справедливости приговора. Их резюме по этому поводу было однозначным: КГБ не смог найти истинных виновников преступления и арестовал не причастных к нему людей. В 1979 году с подобными сомнениями выступил Андрей Сахаров.
Подобных актов террора в Москве никогда ранее не случалось. Хотя один случай мы все-таки припоминаем.
1 сентября 1973 года бывший рецидивист с 10-летним сроком отсидки решил взорвать себя, и не где-нибудь, а в самом Мавзолее на Красной площади. Разместив под одеждой самодельную взрывчатку, он встал в длинную очередь и не спеша двинулся к намеченной цели. Находясь возле саркофага с телом вождя, привел в действие взрывной механизм. В результате он погиб сам и убил супружескую пару из Астрахани. Шедших следом школьников от смерти спасло лишь то, что они немного отстали от самоубийцы. Однако четверо ребят все-таки получили ранения.
Довольно загадочным выглядел и пожар в московской гостинице «Россия», случившийся за полгода до взрывов 25 мая 1976 года. Он начался ранним утром и охватил сразу три этажа: 10-й, 11-й и 12-й. В результате около двадцати человек погибли (среди них и иностранцы), многие получили ранения различной тяжести. В народе сразу же стала гулять версия о преднамеренном поджоге, то есть о диверсии, совершенной неизвестными террористами. Пожаров подобного масштаба в Москве тех времен никогда еще не случалось. Не случайно к месту происшествия выехали 56 следователей из союзной и городской прокуратур, КГБ и МВД, что еще больше распалило людское воображение, и по Москве стали гулять самые фантастические версии происшедшего. Одну из них изложили в своем романе «Красная площадь» Э. Тополь и Ф. Незнанский (1982 г.):
«Рассказ старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Тараса Карповича Веделовского.
…Этот пожар возник не случайно. Сегодня, когда уже нет ни Цвигуна, ни Папутина, я могу тебе сказать — это был не
