воспринимаются как справедливые. В то же время справедливость должна сочетаться с общими для страны стандартами (гражданскими, социальными, экологическими), ниже которых не может опуститься ни один общинный мир.
Однако местное самоуправление, демократия, растущая снизу, еще не решает проблему извечного российского авторитаризма. Демократическая традиция Руси замкнулась на уровне общин, предоставив в условиях тяжелейших внешних напастей свободу рук самодержавному государству. Но уже в XVI веке государи стали созывать для решения важнейших вопросов Земские соборы — собрания представителей разных сословий и земель необъятной России.
Опыт Земских и Церковных православных Соборов, в которых принятию решения, как правило, предшествовало длительное обсуждение, согласование интересов элит, привел к формированию в общественной мысли идеала Соборности.
Между традициями соборности и общинности было много общего. Соборность (как идеальная модель) — объединение интересов на основе поиска согласия (а не механического голосования). Эту традицию не худо было бы развивать. И тогда строительство государства будет происходить снизу, на основе самоуправления, сильного гражданского общества и общепризнанного права, а не разгонов, расколов и всевластия временщиков.
Итак, в самом общем приближении мы можем сформулировать основные принципы реформ, основанных на идеалах демократического социализма и традициях России:
— сочетание солидарности и свободы как главные общественные ценности;
— постепенность, эволюционизм преобразований;
— общественный контроль за социально-экономическими процессами с помощью профсоюзных структур (синдикализм);
— участие трудящихся в принятии управленческих решений на производстве;
— общинность (корпоративность, самоуправление), доминирование гражданского общества над государством и бизнесом, право, основанное на понятии справедливости и общепризнанных гражданских, социальных и экологических стандартах;
— поиск согласия, компромисса; соборность как демократия консенсуса.
Александр ШУБИН
1994 г.
«КРАСНЫЕ» КАПИТАЛИСТЫ
Пасмурным осенним воскресеньем тысячи демонстрантов, не читавших программы «500 дней» вышли на улицы Москвы, чтобы во всеуслышанье заявить о своей поддержке намечающихся экономических реформ. Многие из них говорили в тот день, что приватизация экономики положит конец господству людей, которые привели страну на грань катастрофы, подорвет базисные основы власти номенклатуры.
Они несли самодельные плакаты «Даешь приватизацию!», «500 дней!», «Долой социализм!», не задумываясь над тем, что смысл акции не изменился бы, если б над их головами появились лозунги типа: «Поможем номенклатуре юридически закрепить свое господство в экономике!» или «Все средства производства в собственность партийно-хозяйственному аппарату!».
С редкостным упорством трудящиеся в этой стране таскают каштаны из огня для других. В данном случае для партийной номенклатуры КПСС. Ведь именно в ее интересах и будет проводиться предложенная в программе «500» приватизация экономики.
Сразу оговорюсь, что имею ввиду не всякое разгосударствление, а только приватизацию — передачу производств в частные руки (праволиберальная пресса сейчас сознательно смешивает два эти понятия).
Так вот, как бы ни проходила приватизация: через распродажу предприятий или через бесплатную раздачу акций, — возьму на себя смелость утверждать, что она в первую очередь будет выгодна нынешним «хозяевам жизни». С продажей все предельно ясно — у трудящихся нет денег, чтобы выкупить свои средства производства, не залезая в бесконечные долги. Но возьмем самый чистый «дистиллированный» вариант приватизации — бесплатную раздачу акций всем гражданам. Гарантирует ли он «равенство в начале пути»? Нет. Почему? Да, потому что при переходе к «свободному рынку» любой номенклатурщик имеет перед любым средним гражданином СССР ряд неоспоримых преимуществ.
Во-первых, это — СВЯЗИ. Не считают же ненавистники номенклатуры, что «отцы демократии» намерены разогнать весь старый аппарат? То есть буквально весь. Вряд ли это возможно, да и как показал опыт председательствования Б. Н. Ельцина и Г. X. Попова, они в принципе не собираются это делать. Следовательно непосредственным осуществлением реформ, в том числе и организацией перераспределения собственности, будет заниматься часть старой номенкулатуры, которая не забудет ни себя, ни своих друзей из «бывших».
Во-вторых, ДЕНЬГИ. Все утверждения «экономистов» об излишках денег «у населения» — достаточно бесхитростная и вполне сознательная демагогия. Сколько я ни разговаривал с представителями «населения», ну, буквально, никто не жаловался на излишки денег. Вероятно потому, что эти «излишки» находятся не у населения, а лишь у его незначительной части, в которую входит и наша уважаемая номенклатура. В условиях массовой приватизации и легализации теневой экономики «отмыть» эти деньги и превратить их в капитал, скупая, например, акции у других граждан, особого труда не составит.
В-третьих, ИНФОРМАЦИЯ. Меня, уважаемый читатель, занимает вопрос. Ну вот выдали Вам на руки безличные акции и сказали, что Вы можете их продать или превратить в акции конкретных предприятий. Что Вы будете делать? Займетесь биржевой игрой? А Вы, простите, знаете в чем разница между Промстройбанком и Жилсоцбанком? Нет, это совсем не в упрек. Это только к тому, что для того, чтобы не прогадать (а на карту поставлена судьба Ваша и Ваших детей), нужно обладать огромной специальной информацией, которой, увы, ни Вы, ни я не обладаем. Я например, не рискну на глазок определить, будет ли то или иное предприятие рентабельно лет эдак через пять. Слушать советы средств массовой информации? Не смешите меня! И остается одно: поскорее эти чертовы акции продать тем же бывшим номенклатурщикам и получить за них живую деньгу, а то ведь в этой лотерее вообще можно безо всего остаться. А вот у них (у номенклатурщиков) такая информация есть, они точно знают куда деньги вложить можно, а куда не следует, так что за них и их потомков можно быть спокойными.
Четвертое преимущество — ГИБКОСТЬ. У советских граждан сложился стереотип номенклатурного работника, как чего-то окостенелоконсервативного. Между тем, подобная оценка верна лишь в идеологической сфере, но не в социальной. Номенклатура — один из наиболее подвижных слоев населения. Средний советский человек редко меняет место работы, не говоря уж о специальности. Номенклатура же постоянно перебрасывается — сегодня здесь, а завтра — там. Сегодня — директор завода, завтра — секретарь райкома, послезавтра — председатель исполкома. Сегодня в одной географической области, завтра — в другой. И всюду их интересует не конкретное производство, а управленческий процесс. Худо или бедно, но они научились управлять вообще, управлять любым производством. Для них не существует принципа, прижившегося в массовом сознании: доводи всякое дело до конца. Они действуют по принципу: занимайся только тем, что выгодно сегодня, бросай любое дело, если есть возможность устроиться с большей пользой для себя. Ох, как пригодятся эти качества в условиях накопления и перехода к рынку.
Пятое — ЧУВСТВО КОНЪЮНКТУРЫ. За долгие годы внутривидовой борьбы в аппарате выживали те, кто хорошо развивал в себе доходящую до автоматизма способность чувствовать и поворачивать «куда ветер дует», безошибочно угадывать тенденции и подстраиваться под них. Тенденции эти создавались волей вполне конкретного начальства, но, многократно преломленные в бесконечных иерархических структурах, они приобретали характер именно тенденций, сравнимых со слепыми объективными законами рынка. Чувство конъюнктуры аппаратной в условиях реформ легко может быть трансформировано в чувство конъюнктуры рыночной.
Шестое — ОПЫТ РАБОТЫ В СЛОЖНЫХ ИЕРАРХИЧЕСКИХ СТРУКТУРАХ. А зачем он нужен? — спросите Вы — ведь рынок, свобода-с! Но дело в том, что наш рынок будет не рынком множества мелких свободных предприятий, а рынком супермонопольных монстров. Это, с позволения сказать, наше наследие, плата за былую гигантоманию. Какие бы антимонопольные законы ни принимались, силы, стремящиеся к сохранению монополий будут мощнее парламентских деклараций и находящихся в процессе становления органов контроля. На службу в аппарат монополий пойдет тот, кто умеет работать в аппарате. Но в качестве платы, теперь, наученные опытом, они потребуют не высоких зарплат и привилегий, а доли в собственности.
Превращение вчерашних коммунистов в завтрашних капиталистов идеологически прикроют те, кто покинув ряды коммунистической партии возглавляет партии демократические. Все эти вчерашние кандидаты в члены Политбюро, Герои Соцтруда, инструкторы и консультанты ЦК и обкомов, работники прокуратур и генерал-лейтенанты, которые, ныне восседают в президиумах демократических форумов и движений.
Но, может, и Бог с ними. И пускай себе. Плюнем на чувство справедливости и разотрем. Пусть именно эти люди привали нас к пропасти, пусть все их преимущества созданы за наш счет. Но ежели они теперь будут управлять по-новому, принуждать нас экономически, строить не сказочный развитой социализм, а реальный капитализм, так и ладно. И трехцветный флаг им в руки!
Нет, дорогие товарищи и уважаемые гости! Даже с чисто прагматической точки зрения, ничего хорошего от сохранения власти и собственности в руках этих людей ждать не приходится. Для выхода страны из кризиса нужна технологическая революция. Ни культурный уровень, ни психологические установки наших «старших товарищей» до лидеров такой революции не дотягивают. У них нет, и физиологически не может быть того, о чем они неустанно твердят — «нового мышления». Целевые установки, стиль отношений с людьми, не говоря уже об уровне образования у них старые, чиновничье-большевистские. Послушайте лучших из них, вещающих с трибун демократических собраний, и Вы поймете, что они как были комбайнерами, пересевшими в обкомовские кресла, так и останутся ими до конца своих дней. Они могут худо-бедно модернизировать нашу экономику в стиле капиталистических стран третьего мира, но никакого «русского чуда» от их усилий ждать не приходится. Они являются «паразитами» (не в смысле ругательства, а в смысле добычи пропитания), у них паразитарная психология.
Посмотрите, как развивается у нас кооперация: куча внедренческих, посреднических кооперативов, и почти ни одного производящего. Это следствие паразитарной психологии. Надстроиться над реальным производством и производить видимость деятельности — это их стиль жизни. Наводить мосты — это то, что они умеют делать лучше всего. Поэтому не ждите от таких предпринимателей усилий по развитию новых технологий. Наиболее ловкие из них с головой уйдут в перепродажу друг другу того, что по инерции будет производить наша издыхающая промышленность или «загонят» ресурсы и все, что плохо лежит западным фирмам. Собственно производством займутся те, кому при дележе репки достанутся вершки, а не корешки, то есть самые невладелые[*].
Номенклатурщики слишком циничны, они прошли через такую школу аппаратного разврата, что становится страшно при одной мысли о будущем страны, где бал будут править такие предприниматели.
И еще одно. Мы не обольщаемся в отношении сегодняшних рабочих. Они как и все достаточно консервативны, инертны, да и, наверное, сами виноваты в своем положении. Но без их доброй воли, без их желания работать в этой стране не будет ничего. Это не патетика, это серьезно. При всех своих недостатках наши рабочие обладают великолепным социальным чутьем. Они прекрасно чувствуют, кто сидит у них на шее. И, когда очень скоро они обнаружат там прежнюю, столь справедливо ненавидимую ими публику, рассчитывать на трудовой энтузиазм, да и просто на нормальную работу будет трудно. И тогда экономика пойдет в разнос. Как бы мы ни понимали объективный вред от забастовок в условиях нынешней скудости, неужели мы не встанем на сторону рабочих, бастующих против шкуродера-хозяина из
