из реальной жизни. Было и агрессивно-послушное большинство съезда депутатов СССР, и неповоротливость, причудливо сочетаемая с истеричностью, съезда российских депутатов, и «придворная учтивость» пятой Думы Его Величества. Никуда от этого не деться поклонникам российского парламентаризма. И главное — в то время как предвыборная кампания требует все более примитивных лозунгов (яркий пример этого — методы Жириновского), парламентская практика заставлялет решать все более сложные проблемы. В итоге депутатский корпус формируется из специалистов по митингу, которым следует потом стать специалистами во всех общественно-значимых проблемах.
Отсюда возникает проблема «обучаемости депутатского корпуса». В свое время депутаты каждого из разгоняемых парламентов в аккурат накануне роспуска говорили, что вот теперь парламент наконец приобрел опыт, научился работать. Спрашивается: если вы были такими неопытными, что же шли на такую работу? Но дело как раз в том, что специалист в парламент может попасть в виде исключения (особенно при выборах по округам, где каждый депутат должен пройти проверку на популизм, обещая золотой дождь). И проблема вовсе не в том что народ не дозрел до демократии. Народ во всех странах так реагирует на кандидатов: сначала слушает обещания, а потом объяснения, почему их нельзя выполнить. Дело в системе, при которой тысячам ничем не связанных граждан, превращенным в толпу на избирательном участке, предлагается выбрать из нескольких неизвестных им людей одного «самого достойного». Вся информация об этих людях поступает к избирателям от рекламных агенств, называемых «группами поддержки» или партиями. Задача агенства — представить любого человека ангелом, героем и сексзвездой в одном лице. Правды от такой кампании ожидать не следует, а иные методы на толпу у избирательного участка не воздействуют. Потом шоу закончится, члены избирательной толпы вернутся к своим повседневным делам, снова превратятся в разумных людей и будут с удивлением обсуждать, почему депутатский корпус состоит из демагогов, болванов и амбициозных личностей. В этом телезрителям будут помогать средства массовой информации, подчиненные извечным врагам демократии — бизнесу и исполнительной власти.
Но этим последним парламент как таковой тоже нужен — как место согласования лоббирующих интересов (такую роль коллегиальные органы играли даже при коммунистах). Поэтому специалисты в парламенте необходимы. Мировая практика выработала методы засылки в парламент специалистов — это партии и «гнилые местечки». Первый метод хорош для пропорциональной системы выборов, второй для выборов по округам. При пропорциональных выборах партия назначает в список идеологов — для народа, и специалистов — для конкретной работы. Народ думает, что голосует за «рубаху парня» или «народного заступника» в начале списка, а реальная власть в парламенте оказывается в руках партийных бюрократов, которые ведут повседневную работу.
«Гнилыми местечками» в Англии называли небольшие округа, которые полностью контролировались местным лордом или буржуа. Избиратели либо прямо подкупались кандидатом, либо знали, что он будет лоббировать в парламенте не только свои интересы, но и интересы местной элиты. В итоге человеку было обеспечено практически пожизненное депутатство — что бы ни случилось, «местечко» голосовало за него. И дело не в размере округа, а в том, что местная администрация в авторитарном обществе может контролировать ход избирательной кампании и имеет преимущество в пробивании своего человека. Зато он наверняка будет «специалистом своего дела».
Таким образом, как только проходит революционный период, позволяющий народу как-то влиять на ход дел, парламент оказывается в руках партийных бюрократов и посланников местных «боссов». Чтобы народ не скучал, его веселит некоторое количество партийных идеологов и чудаков из глубинки, которым дают тоже пройти в парламент, дабы сохранить иллюзию демократии и борьбы «ветвей власти». Если вскроются факты коррупции в партиях (как в Италии), можно сделать крен к выборам по округам. Если выяснится, что при мажоритарных выборах «посланники народа» оказываются в руках местных мафий — можно снова вернуть часть власти партийным бюрократиям. В любом случае процесс останется под контролем.
Значит ли это, что без парламента лучше. Конечно нет. Парламент — это маленькая щелочка, через которую на Олимп власти пробивается сквознячок народовластия. Глядишь, где-то одернут всевластного президента или вороватого распорядителя государственной собственности, припугнут судом или импичментом. А то и амнистируют невинных. Конечно, всесильная бюрократия всегда может парламент разогнать, и потом избрать себя в него по новой (отсеяв слишком усилившихся смутьянов). Но это — морока. И потом такие «сбои» чреваты новыми революционными волнами, когда народ от обиды на чиновников вдруг начинает вмешиваться в дела, внося в них дух некомпетентности и демократии.
Парламент — это лучше, чем всевластие исполнительной «ветви». Но это достаточно плохо. Очевидный в наше время кризис парламентаризма, выразившийся в постоянных колебаниях между некомпетентностью и популизмом с одной стороны и бюрократизацией и зависимостью от бизнеса — с другой, ставит на повестку дня вопрос о том, существуют ли более демократичные формы народовластия, чем парламент.
Да, существуют. Здесь уместно напомнить о принципе делегирования, который был выдвинут в качестве современной политической программы в 1987 г. группой «Община» и за который выступало социалистическое движение нашей страны на протяжении Перестройки. В 1990 г. делегирование поддержал и А. Соженицын. Этот принцип пришел к нам из глубин истории (в соответствии с ним была устроена Новгородская республика, за него выступали Парижские коммунары, в соответствии с ним работали советы в 1917 г., пока их не «завоевали» коммунисты). Сегодня в соответствии с этой идеей организованы традиционные профсоюзы России. Элементы этого принципа заложены (пока лишь как идея) в Конституцию РФ. Их можно развивать.
Принцип делегирования заключается в том, что вышестоящие органы формируются из делегатов нижестоящих. Что это значит? Парламент страны состоит не из депутатов, выбранных на избирательных участках в соответствии со случайными симпатиями, возникшими в ходе избирательной кампании, а из делегаций регионов (причем не администраций, а представительных органов). Эти региональные представительные органы, в свою очередь, формируются из делегаций районов и городов. Представительные органы последних формируются из делегатов их подразделений. И так вплоть до органов местного и производственного самоуправления — «общин».
Опыт советов и профсоюзного движения показал, что делегирование может быть эффективным при нескольких условиях:
1. В системе должно существовать четкое разделение полномочий между различными органами («принцип компетенции»). Сфера полномочий вышестоящего органа должна устанавливаться по соглашению нижестоящих (то есть входящие в сообщество организации должны сами решить, зачем им нужна вышестоящая система). Но после этого в рамках этих полномочий нижестоящие должны подчиняться, а не играть в «самостийность». Также четко должны быть установлены достаточные для работоспособности полномочия ответственных перед представительными исполнительных органов и порядок их соподчиненности на разных уровнях. Иначе характерный для бюрократических и неформальных систем хаос может стать бедой и делегирования.
2. В системе должны быть гарантированы права меньшинства («принцип меньшинства»). Скажем, никакое большинство не может принять решение о публичной порке неугодного журналиста — это нарушает его неотъемлемые гражданские права (в частности, право на личное достоинство). Такие неотъемлемые права (социальные, экологические, гражданские) должны быть зафиксированы конституционно и неуклонно соблюдаться силами исполнительных органов всего сообщества (в данном случае — государства).
3. Деятельность представительных органов за исключением заранее оговоренных случаев должна быть открытой («принцип гласности»).
4. Делегированные органы должны быть достаточно компактны для слаженной работы и не напоминать количеством съезды советов или народных депутатов («принцип компактности»).
5. Должно существовать право отзыва делегатов (это можно сделать на любом заседании вышестоящего органа) и предварительного обсуждения внизу важнейших решений («принцип императивного мандата»).
При условии соблюдения этих принципов делегирование имеет ряд очевидных преимуществ перед парламентаризмом. Во-первых, в делегированные органы попадают лиди не случайные, а представляющие конкретные интересы сил, составляющих сообщество, волю не сверху, а снизу. В то же время это люди компетентные, приглашенные нижестоящим органом в качестве своего посланника как специалисты (а не как манипуляторы толпы). Во-вторых, система делегирования позволяет быстро обновлять кадры путем отзыва. В то же время люди, подтвердившие свою компетентность и способность отставивать интересы пославшего их сообщества, могут работать на этом месте не «от выборов до выборов», а хоть пожизненно. В-третьих, затруднено формирование корпоративных интересов вышестоящих органов (в случае образования такого «тромба» на каком-либо уровне нижестоящие организации тут же его «растащат», отозвав зарвавшихся делегатов). В-четвертых, система делегирования достаточно инерционна, чтобы затруднить возможность всяческих авантюр. Ее очень трудно разогнать, так как она разветвлена и опирается на тысячи местных организаций. В-пятых, облегчается деятельность небольших общественных организаций, связанных с нуждами населения и проводящих свои решения через местное самоуправление. Вообще при делегировании организованные «низы» влиятельнее «верхов», на долю которых остается общая координация и поддержание общих для всех стандартов. Делегирование — это перевернутая пирамида власти, настоящая, а не мнимая демократия.
Александр Шубин.
1995 г.
ЕВРОПА: ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ БЕЗ ВОЙНЫ
Скоро полвека, как в Европе закончилась последняя война, охватившая большую часть стран этой части света. Такие войны раньше называли европейскими. Первым столкновением подобного рода традиционно считается Тридцатилетняя схватка протестантской и католической коалиций в XVII веке. С тех пор европейские войны регулярно повторялись не реже, чем раз в полвека. За десятилетия складывались две основные коалиции. Затем в них вовлекалось большинство стран Европы, и любое недоразумение между участниками противостоящих блоков вовлекало континент в большую войну. С начала XX века в этой игре стали участвовать США и Япония, и европейские войны превратились в мировые. Таким образом раскол Европы на коалиции превратился в мину, подложенную уже под весь мир.
9 мая 1945 г. последняя коалиционная война в Европе закончилась. Но на место разделения на фашистскую и антифашистскую коалицию пришел новый раскол — НАТО и «Советский блок». Где коалиции жди европейской, а то и мировой войны.
Но руководители блоков, существовавших в 1940-е-1980-е гг. понимали, что перед ними стоит не просто перспектива Большой войны. Речь идет о всеобщей атомной катастрофе, о перспективе уничтожения всей цивилизации. И европейские кризисы не выливались в войну. За эти полвека здесь произошло только три небольших войны (гражданская война в Греции, Советско-венгерская война и Югославско-албанский конфликт). Каждое из этих столкновений было внутренним делом одной из коалиций, и вмешательство в конфликт другой коалиции было очень осторожным — опасаясь ядерной войны стороны уважали послевоенный раздел сфер влияния. Но и Восточная, и Западная Европы пытались освободиться от опеки «сверхдержав» — СССР и США.
Ситуация коренным образом изменилась после 1989 г. В результате Восточноевропейской революции один из блоков рухнул. Гигантский магнит, удерживавший мир в равновесии наряду с НАТО, отключился. Угроза мировой войны исчезла, но во всем мире началась цепная реакция распада систем, которые удерживались полем великого противстояния советской и североатлантической коалиций. Часть конструкций полетела в сторону оставшегося «магнита» НАТО, а часть осталась на месте, так как прочно приросла к национальной почве. Не минула чаша сия и Европу — борьба
