и эгоистичности. Но именно она решает судьбы миллионов. И стоит ли удивляться коррупции и «парадоксам» государственного регулирования экономики, если вы признаете, что за вас должен думать чиновник. Ведь он средний человек, да еще и подобранный по принципу карьеризма.
Все это касается любой индустриальной страны мира. Западных стран — в особенности. Западный человек, который так гордится своей свободой, является одним из самых управляемых людей в истории наряду с людьми сталинского СССР. Человека, общающегося с западным обывателем, часто поражает некая «заторможенность» при обсуждении тех тем, в коих тот не является специалистом. Потом начинаешь понимать: сама система западного общества способствует некому окостенению ума. Это российский житель должен быть вечно готов к жизненным сюрпризам. Выверенная до мелочей система западного быта доводит до автоматизма те жизненные операции, которые заставляют нас шевелить мозгами. К Вашим услугам — супермаркеты, навязчивая реклама на все случаи жизни, развитая служба сервиса. Это — идеальное состояние для элиты, которая может посвятить освободившееся время разного рода интеллектуальным играм. Но у значительной части населения «хобби» сводится к традиционной пивной (очень комфортабельной) и незатейливым телевизионным играм вроде нашего «Поля чудес». Этот быт очень напоминает антиутопии, в которых человечество превращается в благоустроенный свинарник.
Многом такое спокойное житье представляется идеалом. Это так похоже на коммунизм, который нам обещали в оплату за трудовой подвиг. Этот мир и возник как оплата за трудовой подвиг прошлых поколений западных людей. Еще несколько десятилетий назад предки нынешнего западного человека мечтали о преодолении извечной нищеты. Они трудились в поте лица, они благоустраивали европейский мирок и американский мир. И чудо свершилось общество потребления потроено. Западные трудяги и не подозревали, какую злую шутку сыграют со своими внуками, которым все это материальное благополучие дано «от Бога». Теперь жизнь заставляет человека «шевелить мозгами» только в рамках своей узкой специальности. Выйти за эти рамки можно только по своей воле, а воля эта есть пока у меньшинства. В результате западная цивилизация становится менее гибкой, более хрупкой. Это тем более опасно, если учесть, что строение западной цивилизации очень зависимо от мировых сдвигов. Стоило арабскому миру ограничить поступление нефтяных ресурсов на Запад в 1973 г., как Европу, Америку и Японию потряс тяжелейший энергетический кризис. Если в нашей стране любые потрясения гасятся в толще ко всему привыкшего народа, то на Западе любой сбой в жизненной программе может вызвать «великие потрясения».
СООБЩЕСТВО НЕРАВНОДУШНЫХ
Но не все так безнадежно. Не все западное общество поглощено болотом индустриального общества потребления. Вещизм, победивший на Западе накануне революции 1968 г., тут же был отвергнут значительной частью духовной элиты. Дети людей, мечтавших о собственном доме как о венце творения, обвиняли отцов в мещанстве и строили баррикады посреди Парижа. «Бунтующие студенты» еще не понимали, что сам возмущавший их «мещанский достаток» дал им возможность получить образование и задуматься о высоких идеях солидарного, свободного и духовно насыщенного общества. «Потребительское общество» оказалось сильнее — баррикады в Париже исчезли также внезапно, как и появились. Но, несмотря на то, что общество потребления, казалось бы, победило «бунтующих студентов», это было лишь начало его конца. На Западе появилась элита нового типа — поколение неравнодушных людей, отрицавших ценности потребительского, индустриального мира. Со временем они стали понимать, что опирающийся на собственный достаток человек (если его волнует не только этот достаток) более независим, чем голодный революционер. «Крайности сходятся» — вожак парижских бунтарей Д. Кон-Бендит стал «реалистом», но ушел не в уютную тишь частной жизни, а в движение Зеленых.
Само появление влиятельного движения Зеленых показывает, что Западная цивилизация выработала некое противоядие против пороков индустриального общества, которое не позволяет жителям «общества потребления» окончательно забыться в сытости «благоустроенного свинарника». Это противоядие — гражданское общество — сеть независимых от государства общественных организаций, которые давят на управленческую систему и заставляют «слуг народа» думать не только о себе. Сильная общественность отвлекает людей от их повседневной текучки, разрушая обывательские скорлупки и выводя людей на свет Божий.
Сеть гражданского общества очень сложна и разнообразна. Это своего рода семья (не всегда дружная) неравнодушных людей — экологистов, пацифистов, рабочих активистов. Гражданское общество гибко реагирует на действия сильных мира сего. Стоило Маргарет Тэтчер ввести непопулярный «подушный налог» — и вся Британия забурлила. На Лондон двинулись демонстрации в десятки тысяч людей. Центральные площади столицы были запружены двухсоттысячной демонстрацией. Законопослушные шотландцы увешали свои дома плакатами «Извините, мы не платим». И полиция ничего не могла поделать, потому что каждая попытка «власть употребить» вызывала немедленный отпор со стороны всей улицы. Все это происходило не в далеком прошлом, а в 1989–1991 гг. Много ли рассказали нам об этих бурных событиях «объективные» средства массовой информации?
Костяком гражданского общества сегодня являются профсоюзы. В современном обществе — это наиболее мощные организации, которые в силу своих функций независимы от государства и капитала. Профсоюзы то и дело «вставляют палки в колеса» индустриальной машине своими «неразумными» требованиями и забастовками. Но, о чудо! Социально-экономическая система от этого становится только эффективней. Хотя при этом западное общество все меньше соответствует своей «модели», становится менее «рыночным» и более солидарным.
Современные профсоюзы выдвигают собственную позицию практически по всем вопросам сввременной жизни — будь то война в Персидском заливе или голод в Судане. Этим они начинают «подменять» партии. Но режим партий к концу XX века все более компрометирует себя (взгляните, что делается в Италии). Конечно профсоюзы — плоть от плоти общества. Здесь и бюрократия, и расколы, и партийные влияния. Но характерно, что если несколько десятилетий назад профсоюзы Запада были «приводными ремнями» к той или иной партии, и центральной фигурой в них был профбосс, то теперь это — «шоп стюард» — рабочий активист.
Конечно, западные общественники часто наивны и неловки, когда предлагают собственную альтернативу сложившемуся порядку вещей. Но они ищут эту альтернативу тотальному управлению. И в этом залог развития западной цивилизации.
Важнейшим результатом развития гражданского общества стало появление в недрах индустриальной системы очагов самоуправления в которых люди непосредственно участвуют в решении касающихся их вопросов. Совместными усилиями марксистско-ленинских и «деидеологизированных» теоретиков публике навязывается мысль о том, что самоуправление — это опасная утопия. Общество разнообразно и взаимосвязано — как можно участвовать в принятии всех решений, которые тебя касаются? И дальше делается вывод о необходимости сохранения всеобщей управляемости. Между тем речь сегодня идет не о всеобщем самоуправлении (оно возможно лишь при очень высоком уровне развития коммуникаций и материальной обеспеченности людей). Начать надо хотя бы с частичной компенсации тотального управления самоуправлением.
Люди всегда сочетали управление с самоуправлением, и только индустриальная эпоха свела самоуправление к минимуму. Средневековая коммуна (вольный город), признаваемая королевской властью, и российская община — все это самоуправление. Но когда самоуправление сочетается с жестким государственным регулированием (как в азиатских деспотиях или титовской Югославии), эффективность самоуправления снижается.
Как и общественные организации, органы самоуправления не пример идеальной утопии. Тем более, что, как и все ростки нового, прорастают они через «навоз» индустриального общества и поневоле пропитываются его «запахами». Однако важно отметить, что трудящиеся добились существования органов самоуправления на большинстве производств Европы и не отказываются от этой «вредной затеи». А об экономической эффективности самоуправления уже существует солидная литература. Самоуправление — не панацея ото всех бед, но сегодня это уже и не утопия — это один из институтов современного гражданского общества.
Самоуправлению не мешает и наметившаяся в последнее время структурная перестройка экономики, при которой на место индустриальных гигантов приходят небольшие гибкие производства. Небольшие коллективы легче осваивают самоуправление. «Либеральные» теоретики предсказывали, что такая перестройка вызовет развал профсоюзов, поскольку они были прочней именно в традиционных отраслях. Но и этого не произошло. Численность профсоюзов несколько сократилась, но затем они стали распространяться на новые отрасли.
Усиление гражданского общества, постепенное вытеснение ими структур, основанных на превращении человека в объект управления — это глобальный ответ на вызов кризиса индустриальной цивилизации. Но пока этот ответ еще только может быть дан, и то только в наиболее «развитых» странах мира. А время не ждет. В мире складывается тяжелая демографическая ситуация, при которой население стран Третьего мира растет гораздо быстрее, чем население развитых стран. Это приводит не только к демографическому давлению Юга на Запад, но и к усилению конфликта «Запад-Юг» по политической линии.
Конфликт между Западом и Югом может лишить развитые индустриальные страны относительно дешевых источников сырья. И вот тогда «прогрессивному человечеству» придется отказываться от государственно-монополитистической индустриальной модели, которая создала цветущую культуру, не способную существовать автономно. Но это будет означать рождение новой цивилизации.
КОНТУРЫ НОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
XXI век станет свидетелем не только крушения современной «либеральной» цивилизации на Западе, но и постепенного отхода от нее в странах Востока, обладающих своими ресурсами, но выработавшими относительно высокий уровень культуры, чтобы перейти к постиндустриальным отношениям. К тому же эти страны (Россия, Китай и др.) уже нанесли по своей природе такие могучие удары, что наличие ресурсов не спасает их от экологических бедствий. Надо срочно преодолевать индустриализм и двигаться дальше.
Все эти процессы, как и в период падения Римской империи, будут стимулироваться напором нового переселения народов с Юга, которое будет сопровождаться созданием молодых революционных режимов, мечтающих о новой мировой революции.
Каковы могут быть принципы передового общества XXI века? Как мы уже говорили, в центре культуры окажется производство информации (в том числе «ноу хау», что повышает эффективность материального производства). Вторая важная черта — это падение рождаемости. Третья — усиление в обществе горизонтальных связей, доминирование самоуправления над управлением и гражданского общества над государственными структурами. При этом не исключено, что в условиях ослабления и паралича государственной власти именно органы регионального самоуправления, профсоюзы и другие общественные организации возьмут на себя ответственность за общество и станут основой социально-политической структуры.
Это общество не станет идеальным. Оно будет иметь свои острые противоречия (этноконфликты, борьба между самоуправляющимися общинами и «не вписавшимися» в них по разным причинам личностями) и проблемы (возможно — усиление мафий и др.) Но это общество по крайней мере не будет вести человечество к тотальной кататрофе, что дает шанс разобраться с остальными проблемами, найти лекарства, идти дальше. Другой вопрос сможет ли постиндустриальное общество достаточно окрепнуть, чтобы отразить удар с Юга. А это зависит от нас с Вами, от того, как скоро мы сможем добиться преобразования сверхиндустриального, сверхмонополистического, сверхбюрократического общества в общество экологическое, солидарное, информационное, гражданское, самоуправляющееся и демократическое в собственном смысле слова. Преобразовать не «в мировом масштабе», а здесь — по месту жительства.
Александр ШУБИН
1994 г.
ДАМОКЛОВ МЕЧ ЮГА
Демографический вызов XXI века
Современное западное общество по-своему уникально своей неэкономичностью. Доиндустриальные цивилизации
