брали у Природы гораздо меньше. Правда, это приводило к тому, что человек вынужден был прибегать к животному способу воспроизводства по принципу: высокая рождаемость — высокая смертность. Чтобы из большого количества детей хоть кто-то выжил. Природа и кровавые конфликты «скашивали излишних», пока с началом индустриальной эпохи человек не научился относительно эффективно сдерживать традиционные природные ограничители — голод и болезни. Это немедленно привело к демографическому взрыву и резкому росту совокупного потребления. Ведь рождаемость, основанная на старых культурных стереотипах, сохранилась, а смертность резко упала. Из традиционных «ограничителей численности» осталось только военное взаимоуничтожение людей. Многократно увеличив поражающую силу оружия, «человеки разумные» подобно животным расчищают себе место под солнцем. Однако этот ограничитель и эпидемии «нового поколения» (СПИД и т. д.) недостаточны для решения проблемы — человечество все больше потребляет и все сильнее отравляет собственную среду обитания.
Рождаемость резко превышает смертность прежде всего в раннеиндустриальных странах. Сегодня население четырех стран — Китая, Индии, Пакистана и Индонезии, составляет почти половину населения всего мира. Но если в Китае темпы роста населения в последнее время снижаются, то в третьем мире его рост стремителен — во многих африканских странах каждый год прибавляется 3–5% населения. Это означает удвоение каждые четверть столетия, несмотря на нищенские условия существования. Очень скоро мы будем иметь дело с новыми «демографическими гигантами».
Но где взять продовольствие и ресурсы для обеспечения этого огромного числа людей. И кажется, что спасение может быть только в массовом ограничении потребностей и рождаемости. Иначе XXI век станет в истории человечества последним. Перенаселение Земли и быстрая смена химического состава ее поверхности может привести к гибели всего вида «человек разумный».
Но не все обстоит так мрачно. Когда развитые индустриальные страны достигают определенного уровня развития, в них начинают вызревать принципиально новые явления, которые дают возможность снижать уровень потребления ресурсов без снижения уровня жизни. Прежде всего это — переход от общества потребления вещей к обществу потребления информации (этому способствует и начавшаяся в мире «компьютерная революция»). Поскольку информация, в отличие от вещей, может тиражироваться почти без затрат ресурсов, ее производство при прочих равных условиях гораздо более экономично. По мере развития общества структура потребления заметно меняется. Если средний турок расходует на питание 53 % зарплаты, то средний швед — 23 %. Это еще не говорит о духовности шведа, но по крайней мере свидетельствует о его больших возможностях в этом отношении в сравнении с турком.
Вызревание постиндустриального (информационного) общества имеет и важное демографическое последствие — снижение рождаемости в связи с общим ростом культуры (в том числе и сексуальной). Парадоксально, но факт: если в полуголодных странах Третьего мира в нормальной семье — 5-10 детей, то в сытой шведской семье, где оба родителя получают отпуск по уходу за ребенком — 1–2, что привело к остановке роста численности шведов. Я полагаю, что нельзя заставить африканцев рожать меньше детей. Но когда страны третьего мира в своем развитии достигнут уровня Швеции, то проблема отпадет сама собой (как отпала она в России в наше время).
Но времени на такое дозревание нет. Расчеты показывают, что человечеству не хватает примерно полвека, чтобы «дождаться» снижения рождаемости в странах третьего мира благодаря их естественному развитию до уровня современной Европы. «Демографический взрыв» порождает чудовищные диспропорции в распределении населения на планете и может грозить новым «Великим переселением народов». Сейчас такое переселение уже началось в относительно мирных формах. Наиболее предприимчивые люди с одной стороны и наиболее наивные — с другой, покидают страны третьего мира в поисках счастья на Западе. До поры это было даже выгодно Западу — «люди второго сорта» удовлетворяли здесь потребности в чернорабочих. Но эта «экологическая ниша» была быстро заполнена, а приток иммигрантов не ослаб. Непривычные к индустриальной культуре выходцы с Юга часто воспринимаются на Западе как носители бескультурия, «варварства» (это не мудрено и если учесть низкий уровень жизни переселенцев). Турецкие кварталы, например — не самые чистые места германских городов. Ответная реакция в виде всплеска расизма не заставляет себя ждать. И вот уже европейские страны одна за другой принимают решения об ограничении въезда в страну. Как сказала Маргарет Тэтчер, «Европа это не проходной двор».
Но демографический взрыв в Азии и Африке продолжается, и пресечение «ползучего переселения» в «цивилизованные страны» может иметь неожиданные последствия. «Закупоренные» на своей территории развитвающиеся страны дозревают до революционной эпохи, которую Европа проходила в XIX в., а Россия — в начале XX столетия. Тяжелая демографическая ситуация лишь усилит энергию революционного взрыва и пробивную силу возникающих в результате авторитарных и тоталитарных режимов. Это чревато «революционным походом» на Север против богатой Европы и Америки. Победа такого похода может отбросить мир назад на века.
Понимая угрозу, Запад пытается «ускорить» развитие Азии и Африки насаждением там стандартной западной модели общества. Такое «ускорение» с помощью «Большой дубинки» только тормозит третий мир, поскольку перед каждой из его стран стоят свои индивидуальные задачи, которые гораздо сложнее обыденных представлений западных журналистов и президентов. В итоге гуманитарные акции быстро перерастают в военную интервенцию и, как ответ — в национально-освободительные войны, как это было в Сомали.
Помощь Третьему миру в развитии может оказываться только мирным путем (иначе неизбежна «патриотическая» реакция) и только с учетом конкретно-исторической ситуации в каждой стране. Кстати, принципы такого тактичного вмешательства были в свое время прекрасно описаны в сочинениях братьев Стругацких, посвещенных прогрессортству. Главная задача современного прогрессорства — сохранение и развитие культуры, причем не вестернизированной, а местной.
Ускорение развития страны может быть органичным, если оно будет основываться на культуре, присущей данной стране, на приспособлении к новой эпохе структур, вызревших в обществе. Классический пример такого ускрения — Япония, где к нуждам индустриального развития удалось приспособить общинную корпоративность традиционного общества. В итоге страна соврешила относительно безболезненный рывок с уровня развития, на котором тогда находилась и Россия, к порогу постиндустриальной цивилизации.
Укрепление общинных традиций, прежде всего их демократических составляющих (самоуправление, социальная взаимопомощь и др.) может способствовать стабилизации и российского общества. Несмотря на то, что Россия уже «вышла из того возраста», когда стране угрожает «демографический взрыв», ускорение ее развития также жизненно важно для всего мира. Миссия среднеразвитых стран (Россия, Китай, часть Восточной Европы, часть Латинской Америки) — смягчать и сдерживать столкновение Севера и Юга, сохранять и впитывать достижения цивилизации, которая может оказаться под угрозой на Западе. Это может позволить Среднеразвитым странам стать основой для возрождения мировой цивилизации после демографических бурь XXI века.
Александр Шубин
1994 г.
СОЦИАЛЬНАЯ ЭКОЛОГИЯ
В последнее время перед человечеством зримо встала перспектива экологической катастрофы, то есть быстрого сокращения численности вида homo sapiens за счет резкого роста смертности. Экологическая катастрофа может стать результатом стихийного развития человеческого сообщества, и задача экологического движения (и не только его) — противопоставить разум стихии «цивилизованного общества».
ДВА ПОДХОДА
В решении этой проблемны возможны два подхода: социально-экологический (реформистский) и биолого-экологический (элитарный). Они основаны на принципиально различных постулатах, которые, несколько упрощая, можно выразить так:
Социально-экологический подход: экологический кризис и перспектива экологической катастрофы связаны с конкретной формой человеческой цивилизации (структуры общества и господствующих в нем ценностей). Преодоление экологического кризиса возможно на пути изменения формы цивилизации.
Биолого-экологический подход: экологический кризис и перспектива экологической катастрофы неизбежное следствие человеческой психологии в ее массовых проявлениях. Преодоление экологического кризиса невозможно, экологическая катастрофа неизбежно уничтожит большую часть населения.
Из этого различия следуют принципиально разные выводы в отношении социальных проблем. Социально-экологический подход видит причину экологических бедствий в авторитарной индустриальной форме цивилизации, при которой возможна концентрация энергии в руках узкой отчужденной от общества элиты. Последствия этого очень валики — благодаря решениям этой элиты возможны серьезные нарушения энергетического (а значит и экологического) балланса, разрушительные диспропорции в природной среде.
Соответственно, и преодоление авторитарной индустриальной формы цивилизации возможно на пути усиления в обществе демократических начал, самоуправления, вовлечения широких слоев людей в принятие решений, просвещение этих слоев для того, чтобы принятие решений было как можно более компетентным. Люди, на которых воздействуют властные решения, должны непосредственно влиять на процесс их принятия. Это по крайней мере сделает «власть» заинтересованной в минимизации издержек для большинства жителей. А где есть интерес, там возникает и соответствующее информационное и культурное обеспечение этого интереса. Таким образом социально-экологический подход принципиально антиавторитарен и апеллирует к здравому смыслу широких слоев населения, нацелен на участие в политической жизни, участие в выборах и т. д.
Биолого-экологический подход предполагает иную логику: большинство населения не в состоянии воспринять наши идеи, оно враждебно им и обречено на вымирание. Поэтому сдерживать кризис может только просвещенное меньшинство, элита. Более эффективным это сдерживание будет, если элита получит в руки рычаги авторитарной власти. Получить их с помощью выборов нельзя, поэтому следует либо внедрять своих людей в бюрократические структуры, либо опираться на поддержку «цивилизованных стран».
КОНТУРЫ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ РЕФОРМАЦИИ
Каковы могут быть главные направления реформ, вытекающие из социально-экологических постулатов? Может быть для предотвращения катастрофы достаточно лишь западного уровня «демократии»? Сомнительно. Экологическая ситуация на Западе хоть и лучше нашей, но далеко не безупречна. К тому же экологическое и экономическое благосостояние Запада во многом поддерживается за счет стран Третьего мира. Увы, но Западное общество, как и наше, является индустриальным, пронизанным на всех уровнях духом управления, господства над личностью и природой со стороны элиты — будь то подчинение рабочего менеджеру на производстве или подчинение сознания манипуляциям средств массовой информации. Современное индустриальное общество является не просто авторитарным, а сверхуправляемым. Более тесно связанные с природной средой группы населения отчуждаются от компетентного участия в принятии касающихся их (в том числе здоровья их членов) решений.
Может быть сверхиерархичное индустриальное общество — «недоразумение», от которого можно избавиться мгновенно, просто объяснив людям, что «так жить нельзя»? Увы, иерархия обусловлена вполне объективным опережением человеческих потребностей по отношению к возможностям общества. Уж так человек устроен — абстрактное мышление заставляет его мечтать о том, чего еще нет у него в руках. И пока человек мечтает прежде всего о материальных благах (а это будет продолжаться, пока он этими благами не насытится), общество будет концентрировать усилия для добывания все новых и новых энергетических возможностей. А это невозможно без иерархии и специализации. Чем больше концентрация энергии (а с ней — и экологические дисбаллансы), тем сильнее иерархия и специализация, тем более одномерен человек и отчуждена от общества элита.
Так возникает тесная увязка иерархической культуры и «вертикальной», управляемой структуры общества. Соответственно, и индустриальная структура общества тесно связана с технократическим сознанием, предполагающим подконтрольность сил природы человеческому разуму. Распространение технократической идеологии в качестве «нормальной», «общепринятой» происходит целенаправлено, так как эта идеология
