притязаний: не ограничиваясь прагматическими и утилитарными целями, они разделяют амбиции Фауста, возжелавшего постигнуть секреты мироздания и решить загадку взаимоотношений человека с Богом (это стремление было в равной степени присуще таким крупным немецким метафизикам, как Кант, Гегель, Шеллинг, и еврейским каббалистам). И в их отрицательных свойствах тоже проявляется родство: оба этих народа недолюбливают за лихорадочную деловую активность, за их общую веру в абсолют, за отсутствие чувства меры, из-за чего они доводят все хорошее до той грани, где хорошее превращается в дурное, за неповторимую комбинацию бестактности и чуткости, высокомерия и подобострастия, гордости принадлежностью к избранным и презрение к самим себе[622]. Немецкий историк Голо Манн, писал, что всякий немецкий еврей, крещеный или нет, является немцем по своим добродетелям и немцем же по своим недостаткам, немцем по манере одеваться, говорить и вести себя, патриотом и консерватором. Не было более истинных немцев, чем те еврейские бизнесмены, доктора, адвокаты и ученые, которые в 1914 г. добровольно отправлялись на фронт.[623]
Одной из общих проблем, относящихся к негативному аспекту истории Третьего Рейха, представляется проблема «зеркального» характера нацистской идеологии: нацисты строили свою идеологию, глядя на еврейскую идеологию — как они ее себе представляли. Вспомним Фридриха Ницше, написавшего, что «человек, который смотрит в бездну, должен помнить, что и бездна смотрит в него». Филолог В. Клемперер, переживший нацизм в Германии, записал в дневнике, что 23 июня 1942 г. он читал сионистскую литературу; это был текст Теодора Герц-ля, и текст этот оставлял чувство полной одинаковости с нацизмом[624]. Иными словами, нацисты стремились копировать то, как — по их представлениям — евреи утверждались во враждебном окружении и боролись за «мировое господство». Гитлер как-то сказал Г Раушнингу: «Вы не заметили, что евреи во всем составляют прямую противоположность немцам и, тем не менее, во всем нам родственны, как братья? Не может быть двух избранных народов — мы избранный народ и этим все сказано. Два мира противостоят друг другу! Человек Бога и человек Сатаны! Еврей — это античеловек, он — его противоположность. Еврей — это творение другого Бога, он вырос из другого корня человеческого рода. Арий и еврей так же далеки друг друга, как животное и человек. Я не хочу приравнять животное к еврею, он находится от животного дальше, чем ариец, еврей — это противное природе создание»[625].
Подобная гитлеровской точка зрения на родство нацизма и сионизма проявлялась и позднее; так, парадоксальную и экстремальную позицию в толковании «зеркального» характера нацистского расизма занимал американский еврей Джордж Штайнер (G. Steiner) отец которого в преддверии нацизма покинул Австрию и переехал в США. Беллетристическое произведение Штайнера «Переправа Гитлера в Сан Кристобаль» (The Portage to San Christobal of Adolf Hitler; 1999 г.) вызвало столь негативную реакцию еврейской общины в Германии, что его запретили переводить на немецкий язык. В этом произведении Гитлер, переживший войну, предстает перед судом и говорит в свое оправдание, что он перенял расизм от еврейской идеи избранного народа и хотел облегчить этим «еврейским изобретением» совесть не только немцев, но и всего человечества. И он бы сделал это, если бы на него не оказали трансцендентального влияния три еврея — Моисей с его 10-ю заповедями, Иисус с Нагорной проповедью и Маркс с идеей социальной справедливости. И вообще, разве не несут евреи онтологической ответственности за ужасы, произошедшие с ними, уже потому, что они не приспособились и не ассимилировались?[626] Предположение столь же необычное, как и парадоксальное, — трудно представить себе, что оно исходит от еврея.
Впрочем, сами нацисты также использовали в своих целях подобные ходы — так, во время войны нацистские пропагандисты активно пользовались книгой американского еврея Кауфмана «Германия должна погибнуть» (Germany must perish). 24 июля 1941 г. ФБ вышел с шапкой «Рузвельт требует стерилизации немецкого народа». В статье говорилось, что американцы планируют стерилизацию солдат вермахта, а затем и всех немцев для того, чтобы освободить территорию для населения соседями немецкого народа. Газета сообщала, что в США была опубликована книга еврея Теодора Кауфмана, являвшегося президентом «Американского союза за мир»; книгу якобы инспирировал сам Рузвельт, провозгласивший программу «Германия должна погибнуть». Кауфман подвизался в рекламном бизнесе, это и наложило отпечаток на его стиль. Разумеется, никаких связей в правительственных кругах он не имел. Вскоре в партийной прессе появилась публикация отрывков из книги Кауфмана; чуть позже вышла отдельная брошюра с материалами из книги Кауфмана[627].
В 1963 г. французский публицист Поль Рассинье высказал мнение, что Т. Кауфман инспирировал нацистскую программу уничтожения евреев своими предложениями о стерилизации всех 60 млн немцев. Рассинье писал, что Гитлер приказал зачитывать по радио выдержки из книги Кауфмана. Понятно, какое впечатление произвела на немецкую общественность эта книга. Адольф Эйхман в мемуарах прямо указывал, что объявление Гитлером войны США было исключительно следствием этой книги Кауфмана, в который предлагалось истребление немецкого народа посредством стерилизации. Правда, — писал Эйхман, — сейчас он понимает, что, по всей видимости, это была ловкая провокация для организации массированных антиеврейских мер[628]. В 1977 г. появилось полное немецкое издание книги Кауфмана в качестве исторического источника, поскольку наряду с «Протоколами сионских мудрецов» книга Кауфмана сыграла значительную роль в раздувании антисемитизма в Германии.
Из этого мнимого «зеркального» характера нацистского расизма не следует, что это копирование соответствовало реальной политической и идеологической действительности и активности евреев; нет — оно соответствовало только гитлеровским, нацистским представлениям об образе действия и идеологии «всемирного еврейства». Это видно по многим признакам: даже, вроде бы, оригинальное нацистское представление о чистоте расы Гитлер позаимствовал у тех же евреев; он писал в «Майн кампф», что «еврейское религиозное учение — это, в первую очередь, руководство по сохранению чистоты крови еврейства, а также свод правил поведения по отношению к нееврейскому миру»[629]. На самом деле, вера в избранность народа, охранение чистоты расы — это идеи еврейского происхождения, но у евреев эти идеи были средством компенсации их векового униженного и неравноправного положения в диаспоре, а нацисты просто подражали им в стремлении возвеличить арийскую расу и найти действенное средство национальной мобилизации. Н. А. Бердяев резонно указывал, что в расизме как раз нет ничего арийского — и индийские и античные «арийцы» были склонны скорее к индивидуализму; более того, им было неизвестно понятие социальной справедливости (социализма), они чрезвычайно легко мирились со всяким социальным неравенством: нельзя представить себе более социально несправедливую систему, чем индийская вар-ново-кастовая система или античное рабство, с которым мирились античные мыслители и философы[630].
Рассматривая нацистский антисемитизм, следует понимать, что никакого специфического отрицательного отношения к евреям до нацистов в Германии не было; немецкий антисемитизм до Гитлера носил такой же маргинальный характер; как и в других западных странах. Многие избиратели не придавали никакого значения ненависти Гитлера к евреям, так как антисемитизм был частью европейского культурного стереотипа, на который давно перестали обращать внимание. Чрезвычайно интересное наблюдение оставил в своих мемуарах Шпеер: он писал, что никогда не замечал, что Гитлер антисемит, и не мог припомнить ни одного его антисемитского выпада[631]. Даже в демократических странах бытовой антисемитизм был довольно распространен, и на него не обращали внимание. Американский историк Д. Моссе однажды предположил, что если бы европейцам в начале XX века сказали, что в течение жизни одного поколения будет уничтожено большинство европейских евреев, то они, наверно, ответили бы, что французы способны на любое преступление, заподозрить могли и русских, но немцев назвали бы в последнюю очередь[632]. Антисемитизм не был присущ даже немецким правым (сравните с Францией времен Дрейфуса) — Бисмарк с присущим ему чутким политическим инстинктом решительно отстранялся от всякого антисемитизма. Однажды он остроумно заметил, что, может быть, в Париже богатые евреи имеют дурное влияние, в Берлине же в благоприятных условиях они благотворно воздействуют на общество[633]. Нацистское «новаторство» в обосновании антисемитизма основывалось на том, что Гитлер рассматривал расовое смешение как биологическое отравление, и первопричиной этого отравления он считал евреев; это совершенно не вяжется со старомодным европейским антисемитизмом.
Гитлер и сам признавал в «Майн кампф», что поначалу «не могло быть и речи о планомерном антисемитизме. Я вспоминаю о трудностях, с которыми мы сталкивались, произнося слово «еврей». На нас либо глупо таращились, не понимая, о чем речь, — либо бурно протестовали. Наши первые попытки показать общественности истинного врага поначалу казались бесперспективными, и лишь очень медленно и постепенно положение дел в этой области начало меняться к лучшему»[634]. Даже отец Гитлера внушал ему, что антисемитизм — это признак необразованности, поскольку обращен на жертву, а не на причину зла[635]. Даже в верхушке нацистской партии радикальные антисемиты были редкостью — порнограф и радикальный антисемит Ю. Штрайхер партийными иерархами был, по существу, дезавуирован и лишен поста гауляйтера; он остался только издателем скандального порнографического антисемитского листка «Штюрмер». Геринг на Нюрнбергском процессе сказал, что он никогда не был антисемитом; вполне вероятно, что это правда[636]. На преодоление «непонимания» немецкой общественностью зловещей, по мнению Гитлера, роли евреев и была направлена чудовищная энергия и динамика нацистского режима, так как самым сильным чувством (сильнее, чем любовь к Германии и расизм) у Гитлера был антисемитизм. Будучи человеком «заговорщического» менталитета, он с маниакальной последовательностью развивал одну и ту же тему — тему еврейского заговора и угрозы, исходящей от евреев. Любопытно отметить, что бывший генерал-губернатор Польши (в 1939–1941 гг.) Ганс Франк в Нюрнберге в 1946 г. перешел в католичество и раскаялся в содеянном. Франк просил своего духовника Сикста О’Конора передать свои мемуары в архив какого-нибудь католического монастыря; в мемуарах Франк писал, что в 1930 г. Гитлер поручил ему провести расследование по факту шантажа; некие шантажисты утверждали, что Гитлер — еврей. Франк писал: «Я установил, что отец Адольфа Гитлера был внебрачным ребенком поварихи; по закону он получил фамилию матери Шикльгрубер. Когда его мать вышла замуж, она получила фамилию Гитлер. Бабушка Гитлера служила в еврейской семье Франкенбергер». Кроме того, Йоганн Непомук Гюдлер был не только дедом А. Гитлера по отцовской линии, но одновременно и дедом его матери, и его прадедом по материнской линии; Адольф Гитлер родился от связи Алоиза Гитлера и дочери его сводной сестры, то есть от связи родственников (троюродных). Как констатировал биограф Гитлера Венер Мазер, налицо был факт кровосмешения… Сам Гитлер, впрочем, относился к этому опять же через призму собственного антисемитизма: «Благодаря тысячелетнему кровосмешению еврей сохранил свою расу и своеобразие в большей степени, чем большинство народов, среди которых он живет». С другой стороны, Гитлер боялся стать отцом, ибо считал, что ребенок может быть
