усилия к тому, чтобы охранять вас и поддерживать тот порядок, который я найду наиболее подходящим.
Первое, о чем я прошу вас, — это, чтобы каждый из вас в отдельности и все вместе дали клятву повиноваться мне и совету под страхом тех наказаний, которые мы найдем нужным применить к виновным.
Второе — чтобы я располагал властью руководить армией так, как это мне покажется лучше, выбирать старших офицеров, которые не смогут занимать никаких должностей, не получив назначения от меня.
Третье — чтобы в совете мой голос считался за три голоса.
И последнее — чтобы я или мой лейтенант имели право veto[89] при обсуждении тех или иных вопросов».
Все эти привилегии мне были предоставлены, и тут же все стали приветствовать меня как генерала. Первым знаком признания моего авторитета было то, что мне была поставлена посреди лагеря палатка, большая, чем все остальные; в ней я и провел ту же ночь, взяв с собою Ван-де-Нюи и пользуясь его советами относительно разных вещей.
На следующий день я собрал весь наш народ и в их присутствии назначил Ван-де-Нюи суперинтендантом всех товаров и съестных припасов, которые у нас имелись и могли оказаться в будущем. Сварта я назначил главным заведующим артиллерией, оружием и военными припасами. Мориса, опытного и старательного матроса, я назначил адмиралом нашего флота, который состоял из шлюпки, лодки и еще одной большой шлюпки, сооружаемой нами из обломков нашего корабля. Среди нас был англичанин, именуемый Мортоном, который служил сержантом в Нидерландах, он получил назначение капитана первой роты; де-Хаэс, человек воздержанный и бдительный, получил вторую роту; некий Ванфлутс получил третью роту, и Бош — четвертую. Ле-Брена я назначил генерал-майором и всем предложил выбрать себе младших офицеров, которых я должен был утвердить.
Я имел двух слуг, из которых одного звали Девезом, он был у меня сержантом в Каталонии. Это был человек добрый, умный, воздержанный и преданный, он служил у меня с тех пор, как я бросил военную службу. Я сделал его своим лейтенантом, а второго своего слугу, Тюрси, — секретарем.
Избрав таким образом офицеров, мы произвели перепись всех наших людей. Оказалось, что всего было триста семь мужчин, три юноши и семьдесят четыре женщины, все вполне здоровые. Хотя некоторые и заболели сразу после того, как мы высадились с корабля, но неделю спустя они уже поправились — признак того, что местный воздух был очень здоровый. Я разделил всех этих людей на четыре части. Морису я дал двадцать шесть матросов и трех юношей — это был наш флот. Сварт получил тридцать человек для артиллерии. Двести человек я разделил на четыре одинаковых отряда, а остальные мужчины и женщины должны были повиноваться Ван-де-Нюи. У нас было две трубы, которые помимо обычного употребления использовались, по голландскому обычаю, во время молитвы на корабле. Ван-де-Нюи получил одну трубу, а другую я взял себе. Уладив наши дела, я собрал всех старших офицеров и заявил им, что, прежде чем будут исчерпаны наши съестные припасы, необходимо отправиться морем и по суше добывать новые и постараться найти более удобное место, чем то, в котором находился наш лагерь, где в скором времени нам будет много не хватать и где мы не смогли найти даже хорошей воды. Мне кажется, — сказал я, — что следовало бы послать несколько вооруженных отрядов, чтобы ознакомиться со страною и пробраться дальше, чем ходили до сих пор. Они легко согласились на мое предложение и заявили, что готовы повиноваться моим приказаниям. Итак, я приказал Морису снарядить шлюпку и лодку и отправиться самому вдоль берега вправо от лагеря, а лодку послать налево. Мортону я приказал выбрать двадцать человек из его отряда и идти также вдоль берега налево, не удаляясь от лодки, а де-Хаэс получил приказание выбрать тридцать человек из его отряда и идти в глубь страны. Я же взял сорок человек из двух других отрядов и оставил своего лейтенанта в лагере командовать в мое отсутствие. Мы захватили с собою на три дня еды и военных припасов и вооружились шпагами, пиками, палками и мушкетами. Я отдал распоряжение приготовиться и придти ко мне за приказаниями с самого раннего утра на следующий день, который был двадцатым с момента высадки, — что и было ими выполнено.
На рассвете они собрались и явились ко мне, согласно моему приказанию. Я ничего не изменил в своих вчерашних распоряжениях, прибавив лишь, что если они встретят на пути что-нибудь значительное, то чтобы немедленно эту новость сообщили в лагерь. Я еще раз подтвердил Мортону, чтобы он не удалялся от лодки и каждый вечер до захода солнца подходил к берегу, так же как и я решил поступать в отношении Мориса.
Как только я отдал эти распоряжения, каждый отряд с надеждою и радостью пустился в путь. Мои люди шли в военном порядке в составе трех отрядов: авангард состоял из шести мушкетеров и одного капрала, боевая часть — из двенадцати солдат и одного сержанта, а я сам вел арьергард. Мы шли на расстоянии мушкетного выстрела один отряд от другого и как можно ближе к берегу, боясь потерять из виду шлюпку. Море было совсем спокойно и погода хорошая, хотя довольно жаркая. Около полудня Морис приблизился к берегу и подошел к нам. Мы все вместе закусили и отдыхали в течение двух часов. Местность, по которой мы прошли десять — двенадцать миль, была однородна с той, где был расположен лагерь, не видно было ни источника, ни ручья, сплошной камень и песок, где ничего не росло, кроме кустарника. Мы продвинулись еще на пять миль вперед, почва стала неровной и была покрыта небольшими холмами. Пройдя еще две мили, мы нашли пресный ручей, впадающий в море, что доставило нам немало радости, особенно когда мы открыли, что немного выше по его берегам росло несколько деревьев с густой и зеленой листвою. Мы сделали остановку в этом месте, подав знак шлюпке присоединиться к нам, что ею и было сделано с помощью прилива, прибившего ее в ручей. Они прошли около мили вверх по ручью до зеленых деревьев, где мы их ждали и где мы остановились лагерем на эту ночь. Морис наловил много рыбы, устриц и других раковин, которые составили нам хороший ужин. Мы поставили стражу на тех местах, где это нам казалось необходимым, закрыли костер зелеными ветками, воткнув их в землю вокруг него, чтобы его не было видно издали в ночной темноте. На следующий день я послал трех своих людей в лагерь, чтобы сообщить об удобствах того места, где мы ночевали, и о том, что мы намерены идти дальше. Для того, чтобы ознакомиться с местностью, я послал пять человек вверх по течению ручья, приказав им вернуться через два часа, что они и выполнили в точности. Они сообщили, что расположенная выше местность несколько более гориста, чем та, по которой мы шли, но так же бесплодна и так же суха. После этого донесения мы отправили шлюпку к морю, воспользовавшись ею для того, чтобы перебраться на другой берег ручья, который можно было перейти в брод, только поднявшись на две-три мили вверх. Мы пошли опять вдоль берега, стараясь не удаляться от шлюпки, и заметили, что местность делается все более и более возвышенной.
Продвинувшись еще на пять-шесть миль, мы поднялись на вершину довольно высокой горы, откуда мы увидали, что на расстоянии трех-четырех миль был расположен на возвышении высокий лес, спускавшийся к морю. Мы обрадовались, увидев этот лес, и решили направиться туда. Немного отдохнув, мы пошли в ту сторону, перейдя песчаную равнину, отделявшую лес от горы. Через два часа мы подошли к возвышенности и вошли в лес, состоявший из очень высоких, но редко растущих деревьев, без всяких кустов, что облегчало нам путь. Здесь я соединил своих людей, заставив их идти ближе друг к другу, и удвоил авангард, чтобы усилить возможность сопротивления на случай нападения людей или диких животных. Идя по лесу, мы срубали ветки и бросали их на своем пути, чтобы найти обратную дорогу. Мы прошли три мили через лес, пока достигли другой его стороны, откуда мы увидели море и еще группу деревьев выше залива, образуемого морем в этом месте, между двумя большими и высокими мысами, далеко вдающимися в море. Это было приятное место с красивым видом на залив, и мы пожалели, что не высадились на берег ближе к этим местам. Наша шлюпка осталась по ту сторону леса, и мы были вынуждены там ее задержать, потому что ей пришлось бы сделать большой крюк, чтобы подойти к нам. Я послал десяток людей к берегу моря, где они нашли большое количество устриц и раковин; это нас обрадовало. Десять человек я послал на вершину мыса и столько же вниз к опушке леса за пресною водою. Те, которые пошли по направлению к вершине мыса, прошли две мили и воды не обнаружили, но, наконец, склон горы привел их в долину, поросшую густыми и зелеными деревьями, по которой протекал пресный ручей, впадавший в залив. Они остановились в этой приятной долинке и через четверть часа послали трех человек предупредить об этом меня. Те же, которые пошли в обратном направлении, вернувшись, рассказали, что прошли довольно далеко по лесу, который расширялся в сторону земли, и нашли стадо оленей невдалеке от небольшого ручья. Двух из них они убили, разрезали их на четыре части и, взвалив себе на спины, принесли их для того, чтобы нас угостить. Я послал пять человек к Морису, чтобы сообщить ему об этом неожиданном счастье и просить его как можно скорее приплыть к концу мыса, куда кто-нибудь из наших подойдет и передаст новые распоряжения. Потом я им приказал, после того как они поговорят с Морисом, пойти в лагерь сообщить о наших счастливых открытиях и сказать нашим, что и я не замедлю вернуться. Кроме того, я послал им четверть оленя. Затем, забрав всех своих людей, я направился в долину, где нас уже ожидали. Мне это место показалось столь удобным и приятным, что я решился расположиться здесь не только на эту ночь, но и перевести сюда весь лагерь насколько возможно скорее. Люди мои развели костры и зажарили оленей. Я послал пять человек на конец мыса навстречу Морису. Они прошли пять миль и остановились на самом высоком месте мыса. Не пробыв там и четверти часа, они увидели шлюпку, идущую полным ходом.
