лозунгами средних слоев, в том числе «революционно-пролетарских» элементов из нацистской среды. Лейтенант Рихард Шерингер, приговоренный в 1930г к заключению за национал-социалистическое разложение войск рейхсвера, в тюрьме осознал, что «политика силы по отношению к западным державам возможна только с предварительным уничтожением либерализма, пацифизма и западного декаданса». «Курс Шерингера», задуманный как масштабное предприятие, проводился с августа 1930 до октября 1932 г. и принес значительные плоды. Под его влиянием в КПГ перешло множество национал-большевиков, бывших фрайкоровцев и нацистов, руководителей национального крестьянского /«Ландфолькбевегунг»/ и молодежного движения /Эберхард Кёбель, Герберт Бохов, Ганс Кенц и др./. В результате КПГ резко увеличила численность и голоса на выборах.
Все же в результате резкой поляризации сил гораздо большее число бывших фрайкоровцев и членов националистических союзов перешло в НСДАП и СА, особенно во второй половине 1932 г. Сторонники строгой дисциплины и твердого курса сделали тогда окончательный выбор, в то время как масса лиц с неустойчивыми взглядами продолжала кочевать по организациям и партиям. К тому времени «курс Шерингера» был снят Москвой с повестки дня. Это решение имело достаточно рациональное объяснение, так как у власти в Германии находился «западник» фон Папен, и советская компартия решила переориентироваться на союз с Францией, приказав КПГ следовать новому курсу.
С приходом к власти Адольфа Гитлера национал-большевистское движение в Германии было легко и быстро ликвидировано. Его участники эмигрировали /Эбелинг, Петель…/, подверглись репрессиям /сотни сторонников Никиша в 1937 г./ или были убиты при нелегальной работе, как Д.Шер. Журнал Эрнста Никиша «Видерштанд» закрыли в 1934 г., а его через пять лет приговорили к длительному сроку заключения. Подтверждались опасения «правых» нацистских идеологов, предупреждавших в «период борьбы» о провокационности большевистских тенденций с нестойкой национальной окраской. В ранней брошюре «Чума в России» Альфред Розенберг писал об угрозе «движения западно-азиатского духа против Европы». Либеральная пресса реагировала по-своему. Когда в июне. 1921 г. православный национал-социалист Макс Шойбнер-Рихтер, – близкий друг и наставник /!/ Адольфа Гитлера, убитый во время «пивного путча», организовал конгресс русских монархистов в Бад-Рейхенгалле, крупная буржуазная газета писала о «правых большевиках, собравшихся благодаря мягкости правительства Кара». Уже к 1923 г. КПГ создала в Германии обширную разведслужбу, которой полностью руководили советские спецы, превратившие немецкую промышленность в стеклянный дом, просматриваемый из Москвы. В феврале-марте 1925 в Лейпциге прошел «процесс ЧК» над участниками коммунистического путча 1923 г. Осудили советского военного лидера восстания А.Скоблевского /«Гельмута»/ и руководителя террористической группы «Т» Феликса Ноймана, готовившего покушение на ведущего сторонника сближения с Россией генерала фон Секта.
После 1933 г. значительная часть национал-большевиков проявила себя в сфере шпионажа в пользу СССР. Здесь отличились Х.Шульце-Бойзен и Харнак – лидеры «Красной Капеллы», казненные после её разоблачения. Харнак возглавлял «Сообщество по изучению советского планового хозяйства», вдохновлявшееся идеями профессора Ф.Ленца, а обер-лейтенант Шульце-Бойзен до 1933 г. издавал национал-революционный журнал «Гегнер», критикуя «косность Запада» и «американское отчуждение». Работали на советскую разведку: бывший редактор «Ди Тат» Адам Кукхоф /1887-1943/, Беппо Ремер со своими оберландовцами; Г.Бохов, Г.Эбелинг, д-р Карл Хаймзот /псевдоним в советской разведке – «доктор Хитлер»!/. Влияние национал-большевистских идей испытали ведущие заговорщики против Гитлера братья Штауфенберги /бывшие «консервативные революционеры»/.
В начале 1933 г. Никиш, Петель и др. пытались выдвинуть единый избирательный список в рейхстаг во главе с лидером крестьян-террористов Клаусом Хаймом. Петель опубликовал «Национал-большевистский манифест». Но было уже поздно. Под занавес Э.Никиш выпустил книгу «Гитлер – злой немецкий рок» /1932/. Движение завершило практическую часть своей истории. По мнению исследователя А.Севера национал-большевикам для овладения властью не хватало «оригинальности, бесстрашия и активности». Но эти качества, как многие другие, присущи лишь подлинно народным вождям, идеология которых целиком совпадает с настроением масс. История отсеивает всех, кто придерживается промежуточных позиций, пытаясь претворить в практику несовместимые убеждения.
Провалилась и тактика «единого фронта» близких по идеологии крупных левых движений. В конце 20-х – начале 30-х гг. не было ни одного серьезного случая сотрудничества СДПГ и КПГ на руководящем уровне. С другой стороны, определенные плоды приносила в то время совместная тактика НСДАП и КПГ. 20 октября 1930 г. на совместном митинге в Берлине /300 коммунистов и 1200 нацистов/ выступали Геббельс и Нойман. В августе 1931 г. НСДАП и КПГ вместе голосовали против прусского правительства, возглавлявшегося СДПГ. В апреле 1932 г. центральный коммунистический орган «Роте Фане» выдвинула лозунг: «Красный натиск на Красную Пруссию!», после чего в июне при поддержке КПГ нациста избрали председателем прусского ландтага, а в июле фон Папен, опираясь на парламентское большинство НСДАП и КПГ, ликвидировал социал-демократическое правительство Пруссии. Наконец, 3 ноября 1932 г. партии провели совместную забастовку транспортников Берлина. Этот парадоксальный расклад сил отражал логику борьбы за немецкий народ.
Приход национал-социалистов к власти д е м о к р а т и ч е с к и м п у т е м мгновенно изменил политическую ситуацию в Германии. Все партии, включая СДПГ, проявили готовность к участию в работе по созданию народной общности и понимание собственных упущений и ошибок в период Веймарской республики. Массы лишившихся иллюзий партийцев устремились в НСДАП и СА, в том числе более пятисот руководителей компартии. Двое когда-то особенно радикальных членов КПГ опубликовали брошюру «От советской звезды к свастике через концентрационный лагерь». Многие высшие коммунистические функционеры сотрудничали с гестапо. – Бертольд Карване и депутат рейхстага от КПГ Мария Реезе стали видными национал- социалистами. В 1941 г. бывшие председатели фракций КПГ в рейхстаге и прусском ландтаге Торглер и Каспер работали в Восточном отделе Имперского министерства пропаганды. Эрнста Тельмана арестовали по доносу его близкого соратника. Рабочий – поэт Макс Бартель – близкий друг Вилли Мюнценберга писал в газете Геббельса «Ангрифф»: «По сравнению со старыми рабочими-партийцами национал-социалистическая партия – цветущий весенний луг». Группа молодых левых из пражской эмиграции /«Новый почин»/ во главе с бывшими коммунистами В.Левенгеймом и Р.Лёвенталем по-новому определяли природу национал-социализма, а социал-демократ В.Шифф объявил причиной фашизма не реформистский, но революционный дух.
Летом 1933 г. журнал Коминтерна признал, что в марте и апреле «рабочие массы потоками устремились к фашизму», первым впечатлением был «колоссальный триумф фашизма». Во многих местах произошли стачки, но скоро все попытки коммунистов собраться с силами нейтрализовало гестапо. Партия понесла новые тяжелые потери. Уже в июле Гитлер объявил о завершении бескровной революции национал-социалистов. Расправа с оппозицией в СА устранила реальную угрозу потрясений. Почти все старое чиновничество сохранило свои места. Организация промышленной верхушки лишь изменила свое название и поменяла некоторых функционеров, а в военном руководстве не произошло заметных изменений. Но сотрудничество рейхсвера и Красной Армии завершалось. Карл Радек неожиданно выступил в «Правде» против «ревизионизма». Корректировка советского курса сопровождалась назначением сторонника прозападной линии еврея М.Литвинова министром иностранных дел СССР. Советский Союз вошел в Лигу Наций, которую перед тем долго называл сборищем поджигателей войны. Однако Сталин не собирался полностью порывать с Германией, и через несколько лет открылись новые возможности для сближения. В марте 1939 г. советский вождь произнес речь, обвинив западные страны в натравливании Германии на СССР, а в апреле Литвинов был заменен Молотовым.
Но и в Германии не прерывалась «раппальская» линия. Второй человек в Рейхе Герман Геринг много сделал для продолжения связей между двумя странами. В Германии уже некоторое время бытовали размышления об ослаблении идеологического противоборства и констатировали «национализацию большевизма» /!/ в духе идей русской эмиграции начала 20-х годов. В 1936 г. Гитлер в меморандуме о задачах 4-х – летнего плана открыто ссылался на «грандиозный план» советского государства и требовал хозяйственной мобилизации. Он грозил расправиться с «кое-какими коммерсантами», а в следующем году сказал, что если частное хозяйство не выполнит 4-х-летний план, то государство перейдет к полному контролю над экономикой. Геринг же подчеркнул, что в связи с масштабами задачи, как получение прибылей, так и соблюдение законов не имеют значения. Я.Шахт обрушился на такие воззрения и в конце 1937 г. ушел в отставку. В Зальцгиттере при создании «Государственных предприятий им. Г.Геринга» появились зачатки государственной или партийной экономики.
Подобные явления означали большее, чем заимствование чужих идей. Верхушка национал-социалистов во главе с самим фюрером искала пути воплощения государственной идеологии, свободной от незримого диктата частного капитала. Но даже если со стороны Гитлера это было тактическим приемом для выигрыша времени, не связанным с позицией левых нацистов, то ряд ответственных лиц III Рейха с энтузиазмом воспринял такой поворот событий /Геббельс, Риббентроп и др./. В июне 1939 г. эстонский посол сказал статс-секретарю МИД Германии Вайцзекеру, что в Москве не доверяют демократическим государством в большей степени, чем тоталитарным. Высокие чины министерств иностранных дел СССР и Германии, беседуя, пришли к выводу, что при всех различиях общее в идеологии Рейха, Италии и Советского Союза – враждебная установка к капиталистическим демократиям. «О непримиримых противоречиях речь идти не может, так как Коминтерн уже не занимает господствующего положения, большевизм все больше сплавляется с национальной историей России, а мировая революция откладывается Сталиным до греческих календ», – сообщали немецкие участники.
В обращении к НСДАП 1 января 1940 г. Гитлер обратил гнев исключительно против «плутократических сил» и «еврейско-капиталистического мирового врага», который находится в упадке, тогда как «молодым нациям и системам принадлежит будущее» /!/. В последующие месяцы он не раз высказывался положительно о Советском Союзе, прежде всего в личной корреспонденции. 8.03. Гитлер писал Муссолини, что Россия со времен победы Сталина без сомнения переживает период изменения большевистских принципов в направлении национального российского уклада жизни, и поэтому отсутствует интерес и повод к борьбе, тем более, что обе экономики чрезвычайным образом дополняют друг друга. После второго посещения Москвы Риббентроп и гауляйтер Гамбурга Форстер утверждали, что их беседы с ведущими советскими лицами протекали как со старыми партийными товарищами.
Однако логика событий влекла фюрера по ранее проложенному им курсу. И в речи 3 октября 1941 г. он назвал большевизм и капитализм «крайностями, одинаково удаленными от принципа справедливости», за осуществление которой державы Оси ведут борьбу в стремлении придать Европе новый, лучший облик. Гитлер неоднократно заявлял, что он осуществил другую, лучшую революцию, чем большевики, так как она дала возможность занять государственные посты самым бедным, причем «творческая сила старых сословий» не ущемлялась и национальная собственность не была уничтожена.
В последние годы национал-социализма его облик оставался таким же, как у истоков, когда произошло непрочное слияние революционного народного движения с руководящими прослойками из традиционной элиты. Но именно благодаря этому в национал-социализме существовали тенденции, указывающие на его типологическую новизну. Возможно, они могли быть доведены до конца, если бы это самобытное политическое движение
