еще академия сельскохозяйственных наук — ВАСХНИИЛ, Академия медицинских наук, Академия педагогических наук, Академия художеств, и — самое интересное — 15 республиканских «гадюшников» — т. е. филиалов АН СССР. К моменту «доползания» страны к началу 90-х годов, т. е. к полному и окончательному развалу науки, у нас помимо 18 академий, было около СЕМИДЕСЯТИ ТЫСЯЧ докторов наук и где-то 650 тысяч кандидатов наук. И это при полнейшем отставании практически во всех областях, разве что кроме фундаментальных наук (все таки большой потенциал заложенный здесь в 30–50 годы продолжал давать свои плоды). Я уж молчу про то, что нивелировалась ценность научного работника как такового, но и сам интеллект и способность вообще к какой-либо научной работе, стал далеко не первым критерием необходимым для научной карьеры. Это породило гигантское количество проституток от науки, я имею ввиду низкоинтеллектуальных мракобесов сидевших в академиях (особенно в гадюшниках), да и на кафедрах рядовых ВУЗов, и сознавая свою полную интеллектуальную несостоятельность, используя руководящие должности, занимающихся тихим зажимом передовых направлений, идей и т. п., благо рычагов было достаточно. Многие блистательные интеллектуалы вынуждены были либо оставлять свои проекты при себе, либо подкармливать ими своего научного шефа, ставя его фамилию на своих рефератах, монографиях, диссертациях. А тем временем, ввиду коррупции в «высших» научных кругах, раздача докторских и академических званий шла налево и направо. В меньшей степени это наблюдалось в России, Белоруссии, Украине, Прибалтике значительно сильнее в Средней Азии и на Кавказе. С началом 70-х ВУЗы и НИИ превращались в канцелярские конторы с раздутыми штатами. Что касается высшего образования, то оно стало доступно практически всем (не всем интеллектуалам, а всем вообще). Появилась мода — «иметь корочку». Ради получения корочки, в ВУЗы стремились и стремятся попасть миллионы, и все это на фоне абсолютного разгрома всякой науки государством, у которого, благодаря очередным экономическим экспериментам попросту нет денег. Обратная сторона вопроса состоит в том, что такую огромную ораву выдвиженцев от науки, в общем незачем содержать. При таком положении, собственно, никаких денег и не хватит, поэтому для того чтоб вывести науку на должный уровень в максимально короткий срок, необходимо определить приоритеты в финансировании и произвести повальную чистку-аттестацию в еще уцелевших научных учреждениях, в первую очередь среди академиков (особенно членов-корреспондентов АН), профессоров элитных институтов, и здесь нужно обратить внимание на тех, которые ведут сомнительные или заведомо тупиковые научные направления, а также пересмотреть их докторские диссертации. Для этого мы создадим специальные комиссии, которые будут абсолютно засекречены, как от тех кого они будут проверять, так и от друг-друга, в этом случае можно будет во-первых организовывать многократные проверки, а во- вторых, из проверенных (если аттестация дала положительную оценку) можно будет организовать аналогичные группы для расширения масштабов проверки, которую в последствии можно будет довести и до рядовых ВУЗов, НИИ и проектных институтов. Кто знаком с положением дел в нашей науке, легко прикинет, какой процент может пройти данную проверку. Я уверен, что среди академиков и профессоров он в лучшем случае составит 15–20 %, среди кандидатов наук 30–40 %. Колебания возможны в зависимости от того, в какой научной области идет проверка, к примеру, не будет удивительно, если в экономических науках эти цифры будут в 2–3 раза выше. Те, чье звание подтвердилось, и станут официальными интеллектуалами, лица не прошедшие аттестацию будут переведены в ранг обычных людей, соответственно своим способностям. Только тогда в науке будет наведен элементарный порядок. Оставшимся 15–20 % без каких-либо дополнительных ассигнований, сугубо за счет сокращенных, можно будет соответственно увеличить финансирование. Плюс к этому наметятся условия для притока в науку ценных кадров покинувших ее после развала начала 90-х. В любом случае, мы получим крепкие, хорошо организованные, материально обеспеченные элитные научные подразделения которым будет под силу решать задачи куда более масштабные, чем, к примеру, современные проблемы перевода по «конверсии» завода по производству ракетных двигателей в завод по производству унитазов с улучшенной смываемостью, для чего куча программистов и математиков месяцами проводит расчеты по исследованию прохождения турбулентных потоков жидкости в этом керамическом сосуде. Ракеты нам еще понадобятся, и в немалом количестве, так что мозги нужно загружать на полную катушку.
Однако, такие безумные ситуации были и есть не только в СССР. В Соединенных Штатах полное расовое отупение белой общины привело к тому, что сначала 60-х годов негры полностью уравниваются в правах с белыми. Это касалось и системы доступа к высшему образованию. Однако янки тут же столкнулись с весьма щекотливым моментом, а именно: негры в силу своего недостаточного по сравнению с белыми интеллектуального уровня развития не могли сдать вступительные экзамены и поступить в ВУЗ. Моментально был поднят шум, что негров специально не принимают в институты и университеты, и чтоб как-то загасить конфликт правительством США была принята программа «Affirmative Action» («Встречное действие»), которая предусматривала введение соответствующих квот и льгот для негров, латиносов и т. п. В общем, подобными способами, очень далекими от нормальных, негры пролезли в американские ВУЗы. Но на этом дело не кончилось. Прошло некоторое время, пришла пора сдавать семестровые и курсовые экзамены, и только здесь уж всем стало понятно, что негры принципиально не «вытягивают» даже на минимальный уровень который позволял бы им удержаться в данном учебном заведении. Что делать в таком случае? Повыбрасывать негров с университетов? В этом случае гарантированы как минимум массовые беспорядки среди «студентов»-негров, а шестидесятые годы и без этого были ознаменованы крупными студенческими волнениями и агрессивными действиями дегенеративных молодежных группировок, типа хиппи, сатанистов и т. п. Было принято поистине Соломоново решение, правда, на американский манер, а именно: ослабить учебные программы и сделать их приспособленными под то, что называется негритянским интеллектом. Но и даже этого оказалось мало и программа «Affirmative Action» предусматривала некоторые преимущества даваемые неграм при приеме на работу, а отказ в приеме немедленно становился поводом для обвинений в расизме. Этот удивительный (даже по американским меркам) закон продолжает действовать и поныне, а предпринимаемые некоторыми университетами попытки обойти его, наталкиваются на самое яростное сопротивление, которое как нетрудно догадаться будет с каждым годом усиливаться из-за резкого увеличения процентного содержания негров и других цветных в американском обществе.
Сделаем некоторые выводы.
Первое. Для того, чтоб в будущей Элитарной Формации Высших Ин- теллектуалов наука была в состоянии постоянного быстрого роста и развития, необходим тщательный многоступенчатый подбор кадров, причем вестись он должен еще со школьной, в крайнем случае — с институтской скамьи.
Второе. Только через науку можно достичь высшего положения в обществе, любое другое занятие должно стоять на несколько ступеней ниже и служить всего лишь частным средством самореализации данного индивида. Когда мы это реализуем, будет достигнут гигантский социальный прорыв, т. к. будут полностью отрезаны каналы и пути проникновения в Высшие Структуры посторонних и оказания ими какого-либо влияния на политику, экономику и другие сферы жизнедеятельности Формации Интеллектуалов.
Третье. Следствие первых двух пунктов. Наука в Элитарной Формации не должна быть зависима от чего-либо, особенно это касается фундаментальных исследований. Мы не можем позволить себе того, что позволяют современные политиканы: задерживать развитие передовых отраслей из-за отсутствия финансов и в это же время заниматься дешевыми социальными программами направленными на удовлетворение сиюминутных потребностей бессознательных масс. При нашем правительстве массы будут работать и ждать, сколько того будет нужно, пока их, где это возможно, не заменят более покладистые машины. Вообще, вся жизнедеятельность государства будет подчинена науке, и будет служить основным средством необходимым для ее нормальной жизнедеятельности.
Четвертое. Необходимо создать четкую централизованную систему и порядок присвоения научных званий. По крайней мере докторские и академические звания должны присваиваться единственным независимым органом, который лучше всего создать при Высшем Интеллектуальном Совете. Этим можно будет исключить неконтролируемое присвоения этих званий разного рода местечковыми комиссиями повязанными круговой порукой.
Пятое. Научное звание должно присваиваться исключительно исходя из проделанной научной работы, и степени готовности данного человека, но ни в коем случае оно не должно зависеть от возраста или текущего звания. Этим мы создадим условия при котором в высшие научные круги будет обеспечен достаточный приток относительно молодых кадров, что должно послужить своеобразным катализатором ее деятельности. В принципе, имея надлежащие способности, реально получить докторское звание уже к 30 годам. Присвоение докторских званий пятидесятилетним маразматикам вызывает у меня смех. Спрашивается: дядя, а чем ты раньше занимался? Еще больший смех вызывает присвоение кандидатских звании, например, в сорок лет. В сорок лет и из олигофрена можно сделать кандидата.
Шестое. Необходимо оградить науку, как ядро интеллектуальной системы будущей Формации от разного рода интеллигентских дискуссии типа «физиков и лириков» и обязательно показать возможным ревизорам, какие катастрофические последствия ждут их в случаях принятия попыток поставить хоть под малейшее сомнение приоритеты науки перед чем-либо другим. Всегда найдутся паршивые овцы, которые, может быть даже в высших эшелонах науки, будут всеми силами препятствовать осуществлению подобных планов. Долг каждого интеллектуала — выявлять этих врагов Высшего интеллекта и обеспечивать невозможность влияния этих людей на формирование научной политики Элитарной Формации.
Седьмое. Уже сейчас наука должна вырваться из оков политических элит, как в свое время она вырвалась из оков мракобесной церкви, низкоинтеллектуальные режимы которые она вынуждена обслуживать, с целью поддержания своего существования. Мы, Высшие Интеллектуалы, не должны ковать оружие которым бессознательные попугаи, именующие себя президентами, премьер-министрами или еще как-то, пугали бы друг-друга, продлевая свое существование. В любом случае, установление правления Высших интеллектуалов — дело ближайшего будущего, но готовиться нужно уже сейчас. Каждый интеллектуал, вне зависимости от того, находится ли он в науке, или временно, может быть даже не по своей воле оказался вне ее, не должен ни в коем случае поддаваться ложным соблазнам и не впадать в депрессивное состояние. Это удел наших врагов. Нужно спокойно работать, поддерживать форму и быть готовым вернуться в интеллектуальный строй, при первой необходимости.
НАЧАЛО ДЕСЯТОЕ ЗЕРКАЛА БЕССОЗHАТЕЛЬHОГО
Устойчивость интеллектуал-социалистической формы управления, как необходимое условие ее долгого существования, должна базироваться на специально отработанных принципах, которые обеспечат невозможность изменения внутренней структуры Формации, как изнутри, так и извне. И вообще, проводя любое изменение внутри партии, принимая даже самую незначительную поправку в ее устав, в ее программу, осуществляя внешние мероприятия, обязательно должен проводится анализ устойчивости интеллектуальной системы. Не следует, однако путать анализ устойчивости с анализом последствий принимаемого решения. Анализ последствий подразумевает, как правило, прогнозирование следствия принимаемого решения в плане изучения реакции на него сообществ, интересы которого оно непосредственно затрагивает. Анализ же устойчивости нашей Структуры должен проводиться исключительно с целью оценки опасности принятого решения
