и сам имел возможность убедиться в этом на праздновании 40-летия Германской Демократической Республики. Оно проводилось с большой помпой и театрализацией. Буквально накануне праздника вышел из больницы, по-моему, не полностью долеченный Хонеккер.
Расхождение между настроениями населения ГДР и официальной пропагандой, внешней показухой достигло своего апогея. Как нам рассказал потом Горбачев, во время грандиозного факельного шествия, для участия в котором были специально отобраны партийные и молодежные активисты со всей республики, которые несли транспаранты, прославляющие ГДР и СЕПГ и выражающие полное доверие партии и лично Хонеккеру, доносились не очень внятные, но все же различимые, в полголоса скандируемые слова: «Горбачев, помоги нам!» Это произвело потрясающее впечатление и не оставило ни малейшего сомнения в том, что грядут грозные события.
Верный своему принципу – ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в дела других стран и партий, – Горбачев в беседе с членами Политбюро ЦК СЕПГ дошел, как говорится, до предела возможного, чтобы подвести их к пониманию ответственности момента и необходимости принятия назревших мер.
В дальнейшем события развивались с головокружительной быстротой. В середине октября на заседании Политбюро перед Хонеккером был поставлен вопрос об отставке. Хонеккер, судя по поступавшей к нам информации, оказался неспособным разобраться и сориентироваться в ситуации, не смог уловить настроения в обществе, оценив постановку вопроса о его уходе в отставку как личный выпад против него, полагая, что его политика единственно правильная и непогрешимая.
18 октября вопреки мнению Хонеккера этот вопрос был вынесен на пленум СЕПГ, который освободил Хонеккера от должности Генерального секретаря, а Миттага и Хермана – от обязанностей членов Политбюро и секретарей ЦК. 24 октября Народная палата ГДР освободила Хонеккера от обязанностей председателя Госсовета. На этих высших постах в партии и государстве был утвержден Эгон Кренц.
Но было уже слишком поздно… Смена руководства, а затем исключение из партии Хонеккера, арест Миттага не привели к успокоению в республике. Начались массовые выступления граждан ГДР теперь уже не только по вопросам, связанным с выездами в ФРГ, но и по общеполитическим проблемам. Это вынудило полностью отменить ограничения в передвижении граждан ГДР на Запад и обратно и привело к последующему разрушению пресловутой Берлинской стены.
Неадекватным оказалось и решение о преемнике Хонеккера Кренце. Требования о его отставке, как креатуре Хонеккера, стали усиливаться. Был по этому поводу сигнал бедствия к нам от нового, пришедшего на смену Аксену, секретаря ЦК СЕПГ по международным вопросам Виллердинга. Впрочем, это уже не имело значения. И только назначение главой правительства ГДР Ханса Модрова в какой-то мере оказало сдерживающее воздействие на развитие событий. Но остановить крах системы, ввести перемены в спокойное русло стало невозможно. Таков был бесславный конец «первого социалистического государства на германской земле».
События в ГДР послужили своеобразным сигналом и толчком для спонтанных, бурных перемен и в ряде других социалистических стран. Они перекинулись в Болгарию, затем в Чехословакию, подтолкнули выступления населения Румынии против режима Чаушеску, оказали большое влияние и на ход событий в СССР. Тесная взаимосвязь и взаимозависимость развития СССР и стран Восточной Европы сказались и здесь.
Дальше я вернусь к анализу причин, характера и содержания того, что произошло в ГДР и других социалистических странах.
Конечно же, в ГДР не все было плохо. За четыре десятилетия немало сделано в экономике и особенно в социальной сфере, в развитии образования, науки, в социальном обеспечении людей. И не случайно, что многие трудящиеся Восточной Германии в трудные времена интеграции в западную систему вспоминали о социальных завоеваниях ГДР. Так что многое из этого могло бы быть сохранено.
Но перемены в ГДР были необходимы и неизбежны. И то, что они приняли такие бурные и разрушительные формы, объясняется в первую очередь упорной приверженностью хонеккеровского руководства к старым, изжившим себя порядкам.
Есть еще личностная сторона драмы, разыгравшейся в бывшей ГДР. Она касается многих коммунистов и руководителей ГДР, прежде всего самого Эриха Хонеккера.
Его судьба после крушения ГДР сложилась поистине драматически. Полное политическое фиаско, утрата всех атрибутов власти и элементарного благополучия, выезд из страны и предоставление политического убежища в СССР (с санкции Горбачева), выдворение из России новыми властями после длительного пребывания в чилийском посольстве в Москве, выдача германским властям, предание суду – все это свалилось в течение нескольких лет на голову одного человека, к тому же престарелого и тяжелобольного. В конце концов соображения гуманности взяли верх: судебное преследование Хонеккера было прекращено и ему разрешили выехать к семье в Чили.
Надо отдать должное Хонеккеру. Он держался стойко. Это по-своему цельная натура, выросшая из недр коммунистического движения и до мозга костей пропитанная его духом. Верность его целям и задачам, своего рода целостность убеждений, которые Хонеккер пронес через всю свою жизнь, вызывают невольное уважение.
Но за полвека жизнь далеко ушла вперед, многое переменилось. Коммунистическое движение, отразившее в первой трети нашего века, пусть не вполне адекватно, многие противоречия и потребности человеческого бытия, в последней трети XX столетия оказалось оторванным от новых реалий, и далеко не всем его лидерам и активным деятелям удалось вырваться из круга старых, привычных представлений, стряхнуть с ног прах старого, подняться до понимания императивов нового времени.
Хонеккер оказался не в их числе.
«Гений Карпат»
Особые позиции
Весьма своеобразно складывались советско-румынские отношения. Для горбачевского руководства это не было новым и неожиданным, ведь на протяжении довольно длительного периода в политике Румынии, особенно после прихода к власти Николае Чаушеску, проводилась особая линия, в которой доминировали настроения национальной обособленности.
Во всех официальных заявлениях и документах, выступлениях Чаушеску назойливо, кстати и некстати, повторялись тезисы о независимости, суверенитете, невмешательстве во внутренние дела.
В СЭВ, Организации Варшавского Договора, в ООН, на международных форумах и двусторонних встречах эта линия проводилась подчеркнуто и демонстративно, как бы напоказ, чтобы всем было видно, что Румыния не является сателлитом Советского Союза.
Во внутренней политике проявлялись стремление возбудить национально-патриотические чувства вокруг амбициозных программ «социалистического строительства», дискриминационное отношение к национальным меньшинствам, прежде всего венгерскому. В исторической литературе и культуре всячески поощрялось обращение к дакоримскому периоду, от которого якобы берет начало современное румынское государство. Время от времени поднимался и молдавский вопрос с прозрачными притязаниями на Молдову.
В первые годы после прихода Чаушеску к партийному и государственному руководству казалось, что эти особенности его политики носят преходящий характер, объясняются неопытностью и амбициями сравнительно молодого тогда румынского руководителя, влиянием более опытных деятелей, таких как председатель Совета Министров И. Маурер.
Но вот Маурер сошел со сцены, Чаушеску стал удалять одного за другим представителей сложившейся при Г. Георгиу-Деже «старой гвардии», а националистические акценты в политике Румынии не только не ослабли, а еще более усилились.
Постепенно сложился режим личной власти Чаушеску. Он вобрал в себя, пожалуй, все худшее, что было в авторитарной советской модели. Это и фактическая диктатура партии и ее вождя при полном выхолащивании демократических лозунгов, и жесткий идеологический контроль, отсутствие какой-либо гласности за пределами официальной политической линии, и гипертрофированное развитие органов подавления, прежде всего службы безопасности, прямо и непосредственно подчиненной высшему партийному и государственному руководителю, и крайние формы культа личности, преклонения перед авторитетом руководителя.
Все это причудливо переплеталось с полувосточными методами семейственности и клановости. Родственники Чаушеску и его жены, их дети, многочисленные братья Николае Чаушеску оказались расставленными на ключевые посты в партии, комсомоле, армии, службе безопасности, а сама Елена Чаушеску была вторым лицом в стране.
Никто не мог поднять голос против этих порядков под угрозой морально-политического и даже физического устранения. Наказывалась не только нелояльность, но и недостаточное рвение в служении Чаушеску. Обстановка полной зависимости руководящего слоя кадров от воли верховного правителя поддерживалась периодическим перетряхиванием партийного и государственного аппаратов, постоянными перестановками людей, даже тех, которых Чаушеску считал верными себе.
Вот с каким партнером пришлось строить отношения новому советскому руководству.
Казалось бы, Чаушеску должен был приветствовать новый курс советского руководства, его идею перестройки отношений между социалистическими странами на принципах равноправия, невмешательства во внутренние дела, взаимовыгодного сотрудничества, решительного отказа от всего того, что называлось на Западе «доктриной Брежнева».
Но все стало складываться по-другому. Чем дальше, тем больше со стороны Чаушеску стало проявляться неприятие курса горбачевского руководства на перестройку как во внутреннем, так и в международном планах. Тем самым обнаружилось, что особая линия Чаушеску объясняется не столько реакцией на великодержавные замашки советского руководства, сколько характером самого румынского режима.
Секрет тут прост – Чаушеску не мог не почувствовать в перестройке смертельной угрозы для деспотических порядков в своей стране. Особенно неприемлем был пример советской перестройки в развитии гласности, действительной, а не декларативной демократизации общественной жизни, в повышении роли человека, признании идеологического, а затем и политического плюрализма.
Реакцией на процессы, начавшиеся в Советском Союзе, явились в Румынии ужесточение цензуры, еще большее сужение информации о Советском Союзе с одновременным усилением похвал в адрес Чаушеску и его «золотой эпохи». Были сведены на нет контакты между производственными коллективами, городами и областями наших стран, ограничено передвижение советских дипломатов, журналистов, введены специальные меры по уменьшению общения советских туристов с местным населением. Выступления советских руководителей публиковались редко и с такими купюрами, которые касались наиболее важных тем и сюжетов.
Фактически была свернута деятельность Общества советско-румынской дружбы. Наши усилия открыть на взаимной основе дома советской и румынской культуры не приводили к желаемому результату.
Соглашения о сотрудничестве между партиями двух стран приобрели с течением времени формальный характер. Пожалуй, единственно заметный контакт осуществлялся по линии обмена лекторами партийных комитетов. Но к приему этих лекторов румыны очень тщательно готовились, подбирали специальные аудитории, формулировали соответствующие вопросы и т. д.
И тем не менее сквозь эту плотную завесу со стороны простых людей, представителей интеллигенции и даже некоторых низовых партийных работников все же пробивался интерес к Советскому Союзу, к начавшимся в нем демократическим процессам.
Особую позицию Румыния занимала и в вопросах социалистической интеграции, заявляя, что ей как слаборазвитой стране надо вначале достичь определенного экономического уровня и только после этого она может на равноправных основах подключиться к интеграционным процессам.
По показателям производства и жизненного уровня населения Румыния находилась в конце списка европейских социалистических стран. Румынское руководство выдвинуло вполне естественную задачу – преодолеть отставание. Но решено это было сделать методом своеобразного большого скачка за счет жесткой экономической политики, централизации ресурсов и форсированной индустриализации с упором на тяжелую промышленность в духе догматических образцов сталинской модели «строительства социализма» и экономической автаркии.
Неизбежным результатом такой политики стало перенапряжение сил. Доля фонда накопления в национальном доходе Румынии была наивысшей среди социалистических стран. В широких масштабах Румыния прибегла и к использованию западных кредитов, что привело к усилению финансово- бюджетной напряженности. Правда, потом румынский руководитель опомнился, но ударился в другую крайность,
