могилы Тито и Мемориального центра. По едва уловимым черточкам и деталям я имел возможность убедиться в том, что отношение к Тито претерпевало существенное изменение. Оно стало менее идеализированным, более простым и человечным, хотя с умершими чаще всего бывает наоборот. Думаю, что это отражало общее ослабление влияния титовского наследия на общественно-политическую жизнь страны.
Конечно, в выступлениях югославских руководителей и на этот раз делались ссылки на авторитет Тито. Но они скорее играли ритуальную, чем содержательную роль. Такого культа Тито, какой был при его жизни, не было и в помине. Влиятельные силы в Союзе коммунистов Югославии продолжали отстаивать титовское идейное наследие, но тут уже обнаруживалось его отставание от жизни, которая ставила новые проблемы. Далее я еще вернусь к этой ситуации.
Официальные советско-югославские переговоры начались в Палате федерации вначале по государственной линии. С югославской стороны их вели председатель Президиума СФРЮ Л. Мойсов, председатель Союзного исполнительного веча Б. Микулич, его заместитель Я. Землярич, союзный секретарь по иностранным делам Б. Лончар. Б. Крунич был лишь участником переговоров.
На следующий день переговоры были продолжены в Центральном Комитете Союза коммунистов Югославии. Его представляли председатель Президиума ЦК СКЮ Б. Крунич, члены Президиума ЦК СКЮ М. Орландич, М. Реновица, В. Тупурковский, исполнительный секретарь ЦК СКЮ С. Стояно вич. Руководителей государственных органов не было. С советской стороны в обоих случаях в переговорах участвовали мы с Силаевым, посол В. П. Логинов, сопровождавшие лица.
Думаю, нет смысла подробно останавливаться на содержании переговоров. Могу сказать одно: они носили конструктивный характер. Причем более заинтересованно и конкретно, я бы сказал, эмоционально вели переговоры Б. Крунич и его коллеги по Союзу коммунистов. Беседа шла об опыте социально-политического развития двух стран, о межпартийных отношениях, проблемах современного социализма.
Но о принятых документах все же надо кое-что сказать. Принципиальное значение имело подписание советско-югославской декларации. В ней подтверждена историческая роль универсальных принципов, содержащихся в Белградской и Московской декларациях, а именно: взаимное уважение независимости, суверенитет, территориальная целостность, равноправие, недопущение вмешательства во внутренние дела под каким бы то ни было предлогом. Заявлено, что стороны впредь будут придерживаться этих принципов.
Вместе с тем в новой декларации подчеркнуты взаимная готовность развивать диалог и обогащать содержание наших отношений, «исходя из принципов независимости, равноправия и невмешательства, ответственности каждой страны, каждой партии перед рабочим классом и народом своей страны, взаимного уважения различных путей строительства социализма», стремление вести конструктивный, товарищеский диалог с целью вывести весь комплекс двусторонних отношений на новые рубежи.
В декларации нашли свое отражение совпадение взглядов на современное мировое развитие, признание того, что мировая цивилизация переживает переломный момент и в этих условиях необходимы новые подходы, новая политическая философия, в основе которой лежит понимание неделимости и взаимозависимости мира.
С декларацией тесно связан и другой документ, подписанный в Белграде, – Долгосрочная программа экономического сотрудничества СССР и СФРЮ на период до 2000 года. В ней конкретизированы пути развития экономических отношений между двумя странами, отвечающие их интересам.
Конечно, югославскую сторону волновала проблема нашего долга. Ее ставили, перед нами в той или иной форме на всех уровнях. Договорились решить ее за счет изыскания дополнительных возможностей для поставки товаров в Югославию, а также за счет долгосрочной задолженности Югославии Советскому Союзу и обычной практики предоставления текущих расчетных кредитов.
Во всяком случае, эта проблема не помешала широкой и далеко идущей договоренности о развитии экономических отношений, перспективной проработке производственной кооперации двух стран, включая и научно- техническое сотрудничество. Причем акцент был сделан на развитие новых форм сотрудничества – прямых производственных и научных связей между предприятиями, объединениями, организациями СССР и СФРЮ, создание совместных предприятий как на территории СССР, так и в СФРЮ. Решимость и воля сторон и в этом вопросе были продемонстрированы достаточно ясно и отчетливо.
В целом визит заложил основу для качественно нового этапа в развитии советско-югославских отношений. Он, пожалуй, в наиболее отчетливой форме продемонстрировал новый подход советского руководства к проблеме отношений с социалистическими странами. Не случайно он привлек к себе большое внимание мировой общественности.
Для освещения визита в Югославию прибыло несколько сот журналистов из многих стран. По ходу его то тут, то там возникали импровизированные пресс-конференции Горбачева. Более 300 корреспондентов было на специальном брифинге, проведенном мною вместе с исполнительным секретарем ЦК СКЮ М. Лоличем в Сава-центре. Вступительное слово пришлось делать, по существу, экспромтом, поскольку времени для подготовки просто не оказалось. Мне было задано много вопросов, в том числе касающихся 1948 года, «белых пятен» в наших отношениях с Югославией. Между прочим, на пресс-конференции я сообщил, что КПСС передала Союзу коммунистов Югославии 90 тыс. страниц архивных документов, представлявших интерес для югославской стороны, о деятельности Коминтерна и Информбюро, событиях второй мировой войны. Замечу, что в дальнейшем работа была продолжена, и через некоторое время югославской стороне было передано еще около 500 архивных материалов о деятельности представителей Компартии Югославии в Коминтерне.
Наблюдения и комментарии западных корреспондентов о ходе визита, высказывания и реплики Горбачева, материалы брифинга, проведенного мною вместе с Лоличем, нашли довольно широкий отклик в зарубежной прессе и в теле- и радиокомментариях.
«Голос Америки» со ссылкой на своих корреспондентов из Белграда сообщил: «Во время церемонии посадки дерева в Белградском парке Горбачев сказал журналистам, что он удовлетворен началом переговоров и что много времени было уделено национальным вопросам». Корреспондент Би-би-си Саймон Броуди обратил внимание на мои слова о том, что обе стороны отметили роль Тито и Хрущева, которые проявили большую мудрость и сумели отказаться от недоразумений прошлого. «Как видите, – заметил Броуди, – Хрущев снова стал мудрым». На вопрос, каково общее впечатление от этого дня, Броуди ответил: «Общее впечатление, что советские представители гораздо раскованнее, я бы сказал, югославских официальных лиц».
А вот последующий комментарий Би-би-си: «Советская сторона в ходе визита все время подчеркивает, что отношения между обеими партиями строятся на равноправии, взаимном уважении и что они основаны на принципах белградско-московской декларации 30-летней давности. Правда, эта же декларация не помешала Хрущеву разгромить венгерское восстание в 1956 году, а Брежневу – «пражскую весну» в 1968 году. Все же самой Югославии не пришлось испытать советского вторжения. Новая декларация, которая будет обнародована в ближайшие дни, включит многое из старой и учтет развитие событий за последние годы.
Советские представители впечатляют даже западных журналистов своей откровенностью. Они сняли обвинение в адрес югославского руководства 50-х годов, не зачитывают формальных речей, говорят о проблемах, экономических реформах, демократизации и т. д.
Вообще складывается впечатление, что, не считая экономических трудностей, у обеих сторон действительно отмечается взаимопонимание по многим вопросам».
В заключительной беседе с журналистами Горбачев заявил: «Я и мои товарищи полны впечатлений от встреч и бесед на югославской земле. Исторические корни нашей дружбы, стремление наших народов к ее укреплению ставят перед политиками задачу воплотить эти настроения людей в соответствующую политику, идти плечом к плечу, выходить на новые рубежи социалистического строительства.
Советские люди преданы дружбе с народами Югославии. Так было, есть и будет. И в этом главный итог визита. Будем вместе идти общей дорогой, основываясь на принципах документов 1955 и 1956 годов, которые еще раз подтверждены советско-югославской декларацией, выходящей по своему значению за рамки двусторонних отношений. В этом его принципиальное значение.
Желаю процветания Югославии».
Казалось, что визит Горбачева в Югославию заложил новые прочные и глубокие основы для благоприятного развития отношений между нашими странами на длительный период. Но события последующих лет как в Советском Союзе, так и в СФРЮ привели к кардинальным переменам в обеих странах, создавшим совершенно иную обстановку.
В республиках
В Югославии, да и в Советском Союзе, перемены во многом были обусловлены вышедшими на первый план противоречиями в межнациональной сфере. Сложность и острота этих проблем в Югославии нам были, в общем- то, хорошо известны, но во время визита мы хотели еще и еще раз, что называется, с близкого расстояния посмотреть на них. Конечно, было бы наивным рассчитывать на то, что можно за какие-то пять дней глубоко вникнуть в суть этих проблем, тем более что дни были заполнены до предела официальными мероприятиями.
Еще при подготовке визита югославская сторона выступала за то, чтобы советская делегация посетила все шесть республик или большую их часть. Сделать это, к сожалению, не удалось. В программу было включено посещение трех республик – Сербии, Хорватии и Словении. В отношении Сербии проблема состояла только в том, чтобы встретиться в Белграде с сербским руководством. Было намечено посетить столицу Словении Любляну, а закончить визит на территории Хорватии – в Дубровнике. Там встретиться с хорватскими деятелями и провести заключительную беседу с федеральным руководством.
Не знаю, как отнеслись в Боснии и Герцеговине, а также в Македонии к тому, что Горбачев не побывал у них, но вот от черногорцев в Белграде буквально не было прохода. Они умоляли хотя бы на несколько часов сверх программы посетить эту республику, подчеркивая особое отношение черногорцев к России. Но такой возможности просто не было.
Должен заметить, что на официальных встречах, да даже и в неофициальной обстановке, югославские руководители не очень охотно шли на откровенный обмен мнениями по межнациональным и межреспубликанским проблемам. Объяснение, с моей точки зрения, простое. Встречи с представителями республик проходили, как правило, в присутствии федеральных руководителей. Но и работники федеральных органов занимали свои посты как представители республик по принципу ротации. Они, по-видимому, не хотели углубляться в эти проблемы в беседах с советским руководителем, демонстрировать при нем свои противоречия, во всяком случае, проявляли определенную сдержанность. Мы, со своей стороны, не скрывали интереса к межнациональным проблемам, но старались делать это в ненавязчивой форме.
И тем не менее острота ситуации в югославской федерации, нарастающая напряженность в отношениях между республиками не могли не проявиться во время визита и, в частности, на встречах нашей делегации с руководителями Сербии, Хорватии и Словении. Все эти встречи были обставлены по примерно одинаковому образцу, принятому в отношениях между равноправными партнерами. И вместе с тем каждая из них имела свою специфику, связанную с особенностями республики, ее положением и ролью в федеративном государстве.
Особый интерес с этой точки зрения представляли контакты с руководителями Сербии. На официальном обеде, данном в честь Горбачева от имени руководства Сербии, царила атмосфера, которая предопределялась характером, манерой поведения Слободана Милошевича. Он был тогда председателем Президиума ЦК СК Сербии, чувствовал себя безусловным лидером республики. Категоричность и безапелляционность суждений, решительность, напор выделяли его не только из сербских руководителей, но и политических деятелей федерации.
Трудно восстановить в памяти детали его выступлений и высказываний, но общее впечатление сложилось довольно отчетливо: это была открытая позиция в пользу укрепления централизма в югославской
