сознания, укрепления дисциплины и т. д. В разное время он то увлекался биотехнологией, семейной медициной, носился с так называемыми микробригадами, рассматривая их как основной рычаг подъема экономики, то перемещал свое внимание на помощь революционно-освободительным движениям в Никарагуа, Сальвадоре, Панаме, а затем и на Африканском континенте.
Ко времени начала реформации в Советском Союзе Куба была глубоко вовлечена в латиноамериканские процессы, оказывая помощь сандинистам Никарагуа и сторонникам фронта имена Фарабундо Марти в Сальвадоре в соответствии с революционной доктриной, которую проповедовал Фидель Кастро. Не берусь судить о том, осознанно или неосознанно получалось, что никарагуанский конфликт, как и борьба, развернувшаяся в Сальвадоре, в какой-то мере отвлекал внимание Соединенных Штатов от самой Кубы.
К этому времени Куба увязла и в африканских делах. Значительный по численности и хорошо организованный кубинский экспедиционный корпус вел боевые действия в Анголе, естественно, «по просьбе ангольского руководства». Кубинское присутствие отмечалось также в Эфиопии и в других странах Африканского континента. Интересно, что кубинцы оправдывали его не только выполнением интернационального долга и поддержкой национально-освободительной борьбы, но и тем, что они возвращались на свою прародину: кубинские вооруженные силы в значительной степени были укомплектованы людьми негритянского происхождения.
Участие кубинского воинского контингента в африканских делах на первом этапе было предметом гордости кубинцев, но по мере того как экспедиция в Анголу приобретала затяжной характер, среди населения Кубы стало расти недовольство: во имя чего кубинские солдаты должны воевать и погибать за многие тысячи километров от своей родины?
Экономическая ситуация на Кубе к тому времени была столь же противоречивой. Материальный уровень жизни народа был невысоким, но сравнительно устойчивым и не заключал в себе тех контрастов, которые были свойственны дореволюционному обществу. На острове не было ни голодных, ни нищих, ни утопающих в роскоши. Впечатляющих результатов Куба достигла в деле образования молодежи, здравоохранении. На острове было построено немало промышленных предприятий, в основном с помощью Советского Союза и других социалистических стран. Но главная отрасль хозяйства – производство сахара – работала крайне неустойчиво, с большими перепадами.
Относительное благополучие страны держалось на экономической помощи, главным образом советской. Она оказывалась и через кредиты, и через преференциальные цены на сахар, и через поставки нефти и нефтепродуктов, часть которых Куба перепродавала за твердую валюту. Я уже не говорю о помощи в виде специальных поставок вооружения и снаряжения для вооруженных сил.
Фидель в то время переживал разочарование от неудавшихся попыток перехода к современным методам управления, хозрасчета и материального стимулирования, полагая, что они находятся в противоречии с социалистическими целями. Этот очередной прилив левацких настроений, по-видимому, возник на фоне неблагоприятной ситуации для кубинской сахарной промышленности на мировом рынке. Цены на сахар резко упали. Впрочем, это обстоятельство не так уж сильно повлияло на кубинскую экономику, поскольку советские закупки сахара по-прежнему шли по преференциальным ценам.
В стране по инициативе Фиделя развернулась «ректификация» – кампания по очищению экономики от нездоровых явлений: нарушений дисциплины, воровства и хищений, злоупотребления служебным положением, взяточничества. Проводилась она в довольно жестких формах. Особое внимание было обращено на искоренение спекуляции. Под этим предлогом начались левацкие перегибы. Была, в частности, полностью запрещена крестьянская торговля: продукты крестьянского хозяйства могли продаваться государственным и кооперативным организациям лишь по твердым ценам. Возобладали административные методы в управлении экономикой, основанные на командах сверху, жесткой дисциплине и революционной сознательности.
Все это, однако, не отразилось на советско-кубинских отношениях, которые по-прежнему оставались тесными. Кубинцы не могли обойтись без нашей помощи, а новое советское руководство, следуя провозглашенным им принципам, избегало выдавать какие-либо оценки, рекомендации и советы по вопросам внутреннего развития Кубы. Впрочем, наша точка зрения Фиделю и другим руководителям, думаю, была хорошо понятна из той новой линии, которая проводилась у нас в стране.
Отношения с Кубой нуждаются в обновлении
Ко времени моего прихода в Отдел ЦК по связям с социалистическими странами на кубинском направлении весьма отчетливо виделись две взаимосвязанные проблемы, в которые надо было вникнуть в первую очередь.
Первая касалась экономических отношений между нашими странами. Необходимо было прежде всего выяснить фактическое положение вещей. Ясно, что мы оказываем большую помощь, измеряемую ежегодно миллиардами рублей. Но даже не было точно известно, во что она нам обходится, особенно по линии товарооборота и цен. В экономических структурах страны никто этим вопросом толком не занимался и в целом им не владел. Несмотря на неоднократные «заходы» и поручения, полной выкладки по этому вопросу получить так и не удалось.
Затрачивать деньги во имя «мировой революции», да еще вслепую, – разве это порядок?
Весьма низкой была и эффективность предоставляемой помощи. С участием Советского Союза на острове сооружалось одновременно 250 объектов. Для их завершения, если даже не начинать новые, потребовалось бы восемь лет. Запасы неустановленного советского оборудования достигли 1,5 млрд. руб.
Кубинцы к разговорам о размерах нашей помощи и ее эффективности относились крайне болезненно, высказываясь в том духе, что, дескать, они выполняют высокую революционную миссию, несут жертвы, а мы тут считаем какие-то копейки.
Еще в 1986 году, как я уже говорил, были подготовлены наши предложения о коренной перестройке системы экономических отношений между соцстранами с перенесением центра тяжести на уровень предприятий и предоставлением им права путем взаимной договоренности устанавливать цены.
Кубинцы забили тревогу. Они усмотрели в этом косвенную угрозу для сложившихся форм товарооборота и экономической помощи. Пришлось неоднократно разъяснять, что выдвигаемые нами принципы мы не имеем в виду применять в отношениях с Кубой, Монголией и Вьетнамом, хотя в определенных сферах, где сложился нормальный товарооборот, его надо было бы переводить на экономические основы, освобождая от административно-волевых методов.
Настороженность и обостренная реакция кубинского руководства нет-нет да и выходила наружу. Так, заместитель Фиделя по правительству Карлос Рафаэль Родригес в резкой форме высказал недовольство по поводу публикации в журнале «Новое время» статьи, в которой автор в постановочном плане говорил о переходе в товарообороте между СССР и Кубой к общепринятым нормам торговли и расчетов. Родригесу было разъяснено, что статья не выражает официальную точку зрения, а обсуждать такие вопросы в печати мы запретить не можем. Журнал предложил Родригесу изложить свой взгляд на эту проблему, и он не преминул воспользоваться предоставленной возможностью.
Вторая проблема – это наши отношения с Кубой в связи с рядом международных конфликтов в Латинской Америке и Африке.
В общем контексте нового политического мышления мы выдвинули программу мирного разрешения всех малых и больших конфликтов в мире – ведь по существу каждый из них, имея и какие-то внутренние причины, подогревался и обострялся из-за противостояния двух военно-политических блоков. Налаживание диалога и взаимопонимания между Востоком и Западом, СССР и США выбивало почву из-под такого рода конфликтов, превращало их в бессмысленные столкновения враждующих группировок, да, собственно, и эта вражда в какой-то мере искусственно поддерживалась внешними силами.
Типичная схема конфликтов была такой: Советский Союз поддерживал вспыхивавшие то тут, то там национальные движения против прозападных режимов. Соединенные Штаты тут же начинали оказывать помощь противоположной стороне. Разворачивалась длительная и изнурительная борьба, приносившая много жертв и разрушений. Примерно такая же ситуация складывалась, когда западные страны оказывали помощь каким-то оппозиционным группам и сепаратистским движениям в странах с просоветским режимом.
Просоветские силы выступали, как правило, с социалистическими лозунгами, носившими декларативный, спекулятивный характер, ибо ни о каком социализме в условиях отсталости этих стран не могло быть и речи.
Что мы получали от этого? Вроде бы подтверждалась правильность революционного учения. Правда, тут же по ходу дела приходилось его подправлять и дополнять различного рода сомнительными концепциями некапиталистического пути развития, тезисом о странах социалистической ориентации и т. д. Но невольно возникал вопрос: почему же социалистические идеи получали отклик в наименее развитой части мира, хотя социализм по всем канонам есть продукт высокоразвитого капитализма?
Сами того не замечая, мы попадались в ловушку, оттесняя социалистическую идею в «третий мир». Главное же, что за все это приходилось очень дорого платить. Помощь национально-освободительным движениям и странам, провозгласившим социалистическую ориентацию, измерялась многими миллиардами рублей, становилась для нас все более обременительной.
Примерно таков был характер обсуждений этих проблем в ближайшем окружении Горбачева, приведших к выводу о настоятельной необходимости урегулирования региональных и локальных конфликтов, к которым мы имели прямое или косвенное отношение. Прежде всего надо было найти политическое решение афганской проблемы, вывести войска из Афганистана, прекратить эту тяжелую, непопулярную войну, затеянную по решению узкой группы брежневского руководства.
Что же касается конфликтных точек в Латинской Америке и Африке, то все они в большей или меньшей степени были связаны с участием Кубы.
Подтверждая свою готовность оказывать Кубе экономическую помощь, развивать с ней взаимовыгодные экономические отношения, горбачевское руководство вместе с тем ясно дало понять, что оно против эскалации этих конфликтов, за их разрешение политическими средствами, за прекращение военного вмешательства со стороны других стран. Это позволило бы и Кубе сосредоточить внимание на решении собственных социально-экономических проблем.
Такой подход воспринимался кубинцами непросто, тем более что предшествующее советское руководство одобряло и поощряло революционную деятельность Кубы. Сам Фидель был увлечен (об этом я еще расскажу) военными действиями в Анголе. По странам Латинской Америки, Африки и даже Азии разъезжали его эмиссары, выявляя очаги революционных движений, партизанской борьбы для оказания им помощи. Особую активность проявлял в этом отношении секретарь ЦК и член Политбюро Хорхе Рискет, который и нас все время стремился вовлечь в эти дела.
Поворот в советской политике на первых этапах вызывал недовольство со стороны кубинцев. Положа руку на сердце, нельзя не признать, что для этого были основания: вначале сами втянули в рискованные дела, а теперь вроде как идем на попятную, ставя Кубу в ложное положение. Спешка, резкие движения с нашей стороны были недопустимы. Горбачев и все мы понимали это, действуя последовательно и осмотрительно, давая возможность своим партнерам и друзьям постепенно войти в круг идей нового мышления, осознать и почувствовать общее изменение обстановки в мире, климата в международных отношениях. Особенно важно это было в отношениях с тонко чувствующим ситуацию, знающим себе цену и капризным кубинским руководителем.
Большое значение в этом смысле имели встречи Фиделя Кастро с Горбачевым. Они неизменно носили масштабный, но в то же время непринужденный характер, проходили в обстановке доброжелательства и взаимной симпатии. Я заметил, что между ними в личном плане было много общего: открытость, непосредственность, эмоциональность. Все встречи велись в широком концептуальном плане, без прагматической детализации, но несмотря на это, а может быть, именно поэтому каждая из таких встреч снимала накапливавшееся недопонимание, означала реальное продвижение вперед.
Особенно мне запомнилось пребывание Фиделя в Москве во время юбилейных торжеств, посвященных 70-летию Октябрьской революции.
Любопытны детали и обстоятельства самого его приезда в Москву. Мы чуть ли
