как изменение политики советского руководства.
Рауль Кастро просил передать, что он по-прежнему хочет совершить поездку в СССР, но только по партийной линии, встретиться с Горбачевым. Такая поездка, считал он, могла бы состояться уже в июне.
Эта информация была немедленно доложена Горбачеву, а после его разговора с Язовым состоялись контакты между высшими военными руководителями наших стран, в какой-то мере возникшая напряженность была ослаблена, но, конечно же, не снята.
В письме Горбачева, которое мы привезли в Гавану и вручили Фиделю, содержался ответ на волнующие кубинцев вопросы, в частности согласие на поставку дополнительных партий вооружений.
В ходе обсуждения с Фиделем ангольской проблемы мы с Добрыниным стремились к тому, чтобы создать условия для полного исчерпания конфликта между военными. Было дано подтверждение того, что советская сторона рассмотрит дополнительные просьбы о поставках в Анголу четырех МиГов. Не вдаваясь в подробную разборку размолвки военачальников (я уже тогда считал, что кубинцы в этом споре, с учетом перспективы политического урегулирования в Анголе, более правы), мы заверили Фиделя в готовности советских военных к более тесному сотрудничеству.
Из бесед с Кастро мы вынесли убеждение в искреннем понимании кубинцами необходимости политического урегулирования в Анголе. Участие их в начавшихся переговорах – не тактическая уловка, а действительная попытка найти компромисс, который позволил бы им с достоинством завершить свою миссию.
Убедившись в том, что военной победы в Анголе не достичь, Фидель избегал втягивания кубинских войск в опасные операции и в то же время стремился показать, что кубинцы не потерпели неудачу, остаются мощной силой, с которой всем нужно считаться.
О боевых действиях в Анголе он подробно рассказал нам с использованием военной карты, испещренной его пометками о перемещении частей и подразделений, артиллерийских позициях, действиях авиации и т. д. (Эту карту потом он вручил нам, и недавно я наткнулся на нее в своих архивах.). Во всем рассказе Фиделя нет-нет да и прорывалось чувство досады и горечи в связи с действиями советских военных представителей в Анголе, хотя было видно, что Фидель старается не давать этим чувствам разыграться.
Суть того, что говорил Фидель, сводится к следующему.
По настоянию советских специалистов в 1987 году было предпринято наступление ангольцев в юго-восточном направлении. Но ангольские войска углубились слишком далеко, оказались оторванными от источников снабжения, попали в тяжелое положение. В бой вступили силы ЮАР, и, если бы противник не допустил тактический просчет и не поторопился с контрнаступлением, были бы окружены все ангольские войска.
Им удалось отступить и занять позиции к востоку от города Куито- Куанавале. Туда были выдвинуты и кубинские бригады. Была создана мощная группировка. И когда юаровцы вновь предприняли наступление с привлечением артиллерии и авиации, они встретили серьезный отпор. Юаровцам никогда не удастся захватить эти позиции, сказал Фидель. Они впервые здесь потерпели унизительное поражение. «Его можно сравнить с поражением Гитлера под Сталинградом».
В результате боев под Куито-Куанавале, в ходе которых ЮАР понесла большие потери, ситуация серьезно изменилась. И именно это, по мнению Фиделя, вынудило американцев пойти на переговоры с нами.
Несмотря на свою ненависть к Савимби и режиму ЮАР, заявил Кастро, мы считаем своей задачей не военную победу, а успешные переговоры. На переговорах кубинцы выдвигают предложение о выводе своих войск из Анголы в течение трех-четырех лет, но готовы это сделать при определенных условиях и прекращении вооруженной помощи американцев УНИТА в течение тридцати месяцев, то есть двух с половиной лет.
В замечаниях и репликах с нашей стороны были подняты вопросы о возможностях прямых контактов Анголы с ЮАР, одностороннего кубинского заявления о выводе войск из Анголы (с указанием срока) при условии предоставления независимости Намибии, вывода войск ЮАР и прекращения помощи Савимби, о более активном использовании возможностей ООН в ангольском урегулировании. (Например, обсудить в ООН проблемы Юга Африки в целом, включая и комплекс вопросов, связанных с ситуацией в Анголе, Намибии, вооруженного вмешательства ЮАР.) А может быть, следует созвать международную конференцию по вопросам Юга Африки?
Ко всему этому Фидель отнесся с интересом и пониманием, подтвердив свою приверженность идее добиваться победы не на полях сражений, а за столом переговоров.
В итоге наших бесед мы определенно продвинулись в деле лучшего взаимопонимания по проблемам ангольской ситуации и необходимости крутого поворота к ее политическому урегулированию. Кубинским руководителям все это давалось с большим трудом. Оставался горький осадок от того, что им, что ни говори, приходилось выбираться из этой авантюры. (А тут еще конфликт с советскими военачальниками). Но процесс шел в нужном направлении.
По возвращении в Москву на заседании Политбюро состоялось обсуждение итогов гаванского совещания, встреч и бесед. В деталях о кубинских впечатлениях более подробно были проинформированы Шеварднадзе и Язов. Наши военные руководители предприняли дополнительные шаги, чтобы нормализовать отношения с кубинскими коллегами.
Горбачев – Фидель
Я считал все же, что и самому Горбачеву следовало переговорить с Фиделем Кастро. Тем более что надо было отреагировать на письмо Фиделя, в принципе очень хорошее, товарищеское, хотя в нем проскальзывали старые обиды. Их разговор по телефону состоялся в начале апреля. Я присутствовал при нем. Разговор вылился в концентрированный обмен мнениями по всем основным проблемам наших отношений.
Горбачев заверил собеседника в том, что у кубинского руководства не должно быть никакого беспокойства за наши отношения, что, как и раньше, мы будем встречаться и обсуждать все возникающие вопросы.
Фидель сразу же взял «быка за рога» и насел на Горбачева по вопросу о его визите на Кубу.
«Осенью или зимой, – ответил Горбачев. – Летом приедет Рауль, мы сможем обсудить с ним все текущие дела».
Горбачев крупными штрихами обрисовал ход перестройки в Советском Союзе, сославшись на то, что я и Добрынин информировали его по этим вопросам более подробно. «Мы сами его оцениваем на «удовлетворительно». За всем приходится следить: есть и консервативные силы, есть и горячие головы. Результаты будут не сразу, но нужно и быстрое улучшение в социальной области, здравоохранении и жилье. Предстоящая партийная конференция подведет итог перестройки».
Фидель отреагировал на это так: «Самый строгий экзаменатор – это жизнь, и я уверен, что она поставит вам отличную оценку. Ждем решений конференции. Нет ни малейшего сомнения в вашем успехе».
Горбачев затронул некоторые общие проблемы современного развития социализма, высказался за то, что надо учиться сочетать общечеловеческие ценности и классовые цели. «Что касается вопросов, которые нам иногда задают, – не отступаем ли мы от целей социализма, национально- освободительного движения, – то могу напомнить, откуда мы вышли – из Октября».
Фидель ответил, что это его воодушевляет, это блестящие слова. «Знаю и уверен, что ничто не заставит СССР отойти от своих целей. Мы полностью и целиком доверяем вам».
Горбачев информировал Фиделя по некоторым аспектам внешнеполитической деятельности советского руководства, в частности по подготовке Договора об СНВ, о предстоящем визите Рейгана в Москву. Сказал, что подписать договор во время этого визита, видимо, не удастся. В США не хотят отдавать этот вопрос уходящему президенту. Отметил большое внимание, которое мы уделяем европейским проблемам, подчеркнул особую важность урегулирования афганской проблемы. Он информировал Фиделя о том, что хочет в ближайшее время сам встретиться с Наджибуллой, чтобы подкрепить курс на политическое урегулирование, придать ему большую устойчивость. Мы пришли к выводу, что лучше подписать соглашение в Женеве по Афганистану, чтобы иметь возможность воздействовать активнее на урегулирование ситуации в этой стране.
Фидель заявил, что, по его мнению, предстоящий визит Рейгана в Москву будет иметь большое значение даже без подписания соглашения об СНВ, а разоружение – процесс необратимый. Просил передать привет Наджибулле, подтвердил, что его ждут с визитом на Кубу.
Горбачев говорил о нашей общей заботе – об африканских делах. Сейчас главное – закрепиться национально-демократическим режимам.
Фидель на вопрос о том, как он оценивает подвижки в Никарагуа, сказал, что соглашение, достигнутое в Никарагуа, – крупный успех. Но нет все- таки полной уверенности, что его удастся закрепить.
Как идут дела на Кубе? Если коротко, то дела идут хорошо. Поблагодарил Горбачева за согласие на поставку дополнительного количества самолетов на Кубу.
В конце разговора Горбачев сообщил, что принято решение о том, что советский посол на Кубе А. С. Капто отзывается в Москву и будет работать в ЦК КПСС первым заместителем заведующего Отделом по соцстранам. Фидель Кастро на это шутливо заметил, что готов содействовать укреплению кадров ЦК, Куба лишается друга в советском посольстве, но зато приобретает его в Отделе ЦК КПСС.
Вскоре послом на Кубу был направлен Ю.В. Петров, работавший первым секретарем Свердловского обкома партии, которого я хорошо знал по работе в ЦК КПСС.
Считаю, что эта беседа стала заметной вехой в развитии советско- кубинских отношений, подвела черту под не очень приятным эпизодом, сняла напряженность. Ничего удивительного в возникновении такого эпизода не было. Динамизм мирового развития, новые подходы советского руководства к проблемам внутренней и внешней политики, естественно, порождали определенные проблемы в наших отношениях с дружественными странами. Но при благожелательном отношении друг к другу, стремлении к взаимопониманию, при постоянном диалоге и обстоятельном контакте между руководителями удавалось их разрешать или во всяком случае смягчать.
И в дальнейшем советско-кубинские отношения развивались под знаком откровенного и конструктивно-дружественного диалога. Наша позиция состояла в том, чтобы способствовать ослаблению напряженности вокруг Кубы при неукоснительном соблюдении ее интересов, вовлечению Кубы в начавшийся процесс перестройки международных отношений, восстановлению связей между Кубой и США.
Горбачев рассказывал нам, что всякий раз, когда в ходе советско- американских встреч на высшем уровне возникал кубинский вопрос, он неизменно советовал американцам не предъявлять ультиматумов об изменении политического строя и смене руководства, а вступить в диалог с Кубой. Опыт ангольского урегулирования показал, что это и единственно возможный, и целесообразный путь нормализации обстановки в Карибском бассейне.
Весьма характерно, что свой визит на Кубу Горбачев наметил на декабрь 1988 года, сразу после посещения США и выступления на 43-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, встреч с президентом Рейганом и вице-президентом Бушем, готовившимся занять президентский пост. Тогда в связи с сильнейшим землетрясением в Армении Горбачев был вынужден срочно из Нью-Йорка вернуться домой, и визит на Кубу осуществить не удалось.
Он состоялся в начале апреля 1989 года, то есть ровно через год после памятного телефонного разговора с Фиделем. Внимание к визиту было огромным. На улицах Гаваны советского руководителя встречали толпы народа. По словам Фиделя, никакую другую встречу не наблюдало по телевидению такое количество людей. Никогда в Гаване не было столько журналистов.
Как рассказывал потом нам Горбачев (я в то время уже не занимался международными делами и не участвовал в визите), вначале со стороны руководства и даже публики на улицах чувствовалась некоторая выжидательная настороженность. Но после первых встреч, выступления в
