хочу сказать, что эта встреча существенно отличалась от всех предыдущих, на которых доминировали просьбы об оказании экстренной материальной помощи Вьетнаму. На сей раз со стороны вьетнамского руководителя таких просьб не выдвигалось. В этой связи я вспомнил одну деталь. Во время предыдущего визита Линь как бы вскользь сообщил Горбачеву о своем заявлении в Политбюро ЦК КПВ, что он за экстренной помощью обращается к СССР в последний раз. И вьетнамец сдержал свое слово.
В ходе переговоров Нгуен Ван Линь поставил некоторые конкретные вопросы экономического сотрудничества. Но они носили уже совсем иной характер: использовать мощности холодильников, имевшихся в Хошимине, для поставок в Советский Союз мяса в счет встречных поставок советских товаров, более широко развернуть производство товаров народного потребления для СССР из давальческого сырья, в частности пошив рубашек, ускорить поставку нефтепродуктов во Вьетнам, но уже не в долг, а в счет добычи вьетнамской нефти в Вунгтау.
Это было, конечно, не случайно: изменение экономической политики (снятие ограничений с крестьянских и ремесленных хозяйств, торговли, предпринимательства, поддержка сельского хозяйства и легкой промышленности, либерализация внешнеэкономических связей, сокращение армии, госаппарата и т. д.) начало приносить свои плоды. Появились признаки улучшения продовольственного положения, снизились темпы инфляции, началось постепенное наполнение рынка товарами как собственного производства, так и импортными.
В отличие от прошлых встреч на сей раз большое внимание было уделено внешнеполитическим проблемам. Вьетнамский лидер еще раз с одобрением и признательностью напомнил о владивостокской речи Горбачева. «Мы полностью одобряем намеченную тогда линию, – добавил он, – и со своей стороны принимаем меры к пересмотру и корректировке многих своих прежних представлений. Руководство Вьетнама считает необходимым осуществить поворот к нормализации вьетнамо-китайских отношений. В том, что эти отношения испортились, вина Китая, но сказались и просчеты Вьетнама, его недостаточная гибкость. Даже в конституцию Вьетнама мы записали, что непосредственным врагом Вьетнама является Китай, а стратегическим – Соединенные Штаты. Теперь эта ошибка нами поправлена, тем более что и Вьетнам, и Китай – социалистические страны».
Нгуен Ван Линь сообщил, что на днях министр иностранных дел Вьетнама встретился с китайским послом и изложил ему эту позицию. А буквально на днях в посольство Вьетнама в Пекине пришел студент и горячо говорил о важности восстановить дружеские отношения между нашими народами. Зная обычаи китайцев, Нгуен Ван Линь высказал предположение, что это не случайный эпизод, а определенный жест в нашу сторону.
На встрече был поднят вопрос и об использовании советским военно- морским флотом вьетнамского порта Камрань. Вьетнамский руководитель высказался за советское предложение – о прекращении нашего присутствия в Камране в обмен на ликвидацию морских баз США на Филиппинах. Но при этом он дал понять, что если такой размен не состоится, то они готовы пойти на решение этого вопроса и без увязки с американскими базами на Филиппинах. Мне показалось, что это был маневр вьетнамцев с китайским подтекстом. Когда же Горбачев заявил о нежелательности односторонних шагов в этом вопросе, Нгуен Ван Линь сделал вид, что очень рад это слышать.
Однако вернемся к экономике. Положительные перемены в ней приняли еще более выраженный характер в следующем, 1989 году, когда в полную меру заработала система материальных стимулов. Страна покрыла свои потребности в рисе, и даже образовались его излишки. Оживление началось и в промышленности. Вьетнам стал выходить и на мировой рынок.
Те, кто бывал во Вьетнаме раньше и приезжал теперь, поражались происшедшим переменам. И всего за два года! Такова цена правильной экономической политики.
Все это не замедлило сказаться и на общей атмосфере в стране, в частности на политической стабилизации, на международном престиже Вьетнама. Начался китайско-вьетнамский диалог, оживились связи со странами АСЕАН, наметились подвижки в отношениях со странами Запада. Вьетнаму удалось избежать бурных потрясений, охвативших страны советского блока в конце 1989 года, сохранилась руководящая роль КПВ, которая, как и раньше, декларирует приверженность социалистическим целям.
Отношения между нашими странами также стали приобретать более сбалансированный характер, появилась тенденция к уменьшению отрицательного сальдо в торговле с нами.
Нельзя сказать, что дальше уже не было никаких трудностей и шероховатостей. Считаю, например, ошибочным принятое в свое время решение о привлечении вьетнамцев в качестве рабочих на советские предприятия легкой промышленности и других отраслей. Не говоря уже о том, что нехватка рабочих рук в советской промышленности – это искусственный феномен, сама форма привлечения вьетнамских рабочих была неоправданной, унизительной для вьетнамцев. Под видом подготовки кадров для их использования в будущем во Вьетнаме предпринималась попытка заштопать собственные дыры с помощью дешевого вьетнамского труда. В советскую промышленность привлекались в основном молодые люди без семей, для них не создавалось должных социально-бытовых условий, что порождало массу инцидентов, конфликтов и, прямо скажем, бросило тень на отношения между нашими народами. После августа – декабря 1991 года и распада Советского Союза теперь уже российская политика в отношении Вьетнама круто изменилась. Думаю, что столь резкое изменение неоправданно, диктуется не столько действительными интересами России, сколько идеологическими причинами. Деидеологизации отношений двух стран не произошло. Идеологическое единство сменилось идеологическим отчуждением. Но при этом страдают реальные интересы двух стран…
Кампучийский узел
Как он возник
Ситуация во Вьетнаме, как и на всем Индокитайском полуострове, с середины 70-х годов во многом предопределялась острейшим конфликтом в Кампучии.
Более того, после завершения войны во Вьетнаме Кампучия оставалась одной из немногих горячих точек в международных отношениях. В общем контексте прекращения «холодной войны» и противоборства двух мировых блоков развязка кампучийского узла приобрела характер одной из крупнейших международных политических проблем.
Принято считать, что кампучийский кризис возник в связи с вторжением вьетнамских войск в эту страну. Но, думается, что такой подход к этой проблеме был бы очень неполным и односторонним. Эта акция Вьетнама, конечно же, не принесла ему лавров и отнюдь не повысила авторитет объединенного Вьетнамского государства. Но надо учесть все то, что ей предшествовало.
Что я имею в виду? Победа вьетнамского народа на юге страны, уход американцев из Индокитая коренным образом изменили обстановку в Кампучии. Но там победа досталась красным кхмерам во главе с Пол Потом, поддерживаемым китайским руководством и исповедовавшим ярко выраженную маоистскую идеологию.
В то время отношения между Вьетнамом и Китаем вконец испортились. Китайцы явно имели в виду через послушную им Кампучию оказывать постоянное давление на Вьетнам, который, таким образом, оказался в своеобразных клещах с северо-востока и юго-запада.
Но этого мало. В полпотовском режиме, как в фокусе, оказались собранными самые одиозные проявления восточного деспотизма, соединенного с бесчеловечной маоистской идеологией. Худшего трудно было себе представить. Пол Пот и его клика развернули практическое осуществление маоистских рецептов времен «культурной революции». Народ этой страны, настрадавшийся в годы войны, был ввергнут в новую беду, стал игрушкой в руках фанатичных авантюристов.
Под флагом социализма в стране началось жестокое преследование и уничтожение «буржуазных элементов», интеллигенции, крестьян – настоящий геноцид против собственного народа. Было уничтожено несколько сотен тысяч человек, а по некоторым данным – несколько миллионов человек во имя «светлого будущего».
Конечно, Вьетнам, победивший в освободительной борьбе, не мог оставаться равнодушным к судьбам близкого ему народа соседней страны. Нельзя не учитывать того, что между тремя государствами Индокитая – Вьетнамом, Лаосом и Кампучией – существовали давние и прочные связи – экономические, политические, культурные. Жизнь этих трех народов соединялась и общей водной артерией – рекой Меконг. Они вели совместную борьбу сначала против французских, а затем и против американских завоевателей. Знаменитая «тропа Хо Ши Мина» с севера на юг Вьетнама проходила по территории Лаоса и Кампучии. Там были расположены и многие базы борьбы с агрессией.
Никого не противопоставляя, можно все же утверждать, что, конечно же, интересы Вьетнама на Индокитайском полуострове более весомы, чем интересы Китая. События в Кампучии в немалой степени затрагивали и другие страны Индокитайского полуострова – Таиланд, Малайзию, Бирму, а также Индию и Индонезию.
К середине 80-х годов в Кампучии сохранялась сложная, конфликтная ситуация. Продолжалось политическое и военное противоборство между правительством Кампучии во главе с Хенг Самрином, поддерживаемым Вьетнамом, красными кхмерами, проводившими прокитайскую линию, и группировкой Сон Сана, которому помогали западные державы. Немалую роль играл и бывший глава Кампучийского государства Нородом Сианук, поддерживавший отношения и с Западом, и с китайцами. Образовавшийся здесь сложнейший клубок противоречий будоражил мировую общественность, являлся предметом постоянных обсуждений в Организации Объединенных Наций, в которой мы вынуждены были вести полемику с невыгодных для себя позиций.
Мы не были непосредственно втянуты в кампучийский конфликт, но все же с учетом наших позиций в Индокитае, связей с Вьетнамом не могли не чувствовать своей ответственности за его разрешение. Немаловажное значение имела для нас и экономическая сторона дела, ибо вьетнамцы, ссылаясь на ситуацию в Кампучии, систематически обращались с просьбами все новых и новых поставок вооружений и военного имущества для своей армии.
И конечно же, нас не могла не волновать судьба кхмерского народа. Он был терроризирован полпотовцами, пребывал в каком-то фатально угнетенном состоянии. Как рассказывают очевидцы, в психологии кхмеров появилось безразличие к судьбе своих близких и своей собственной. Возникли огромные трудности в управлении страной, в создании полноценной армии. Вьетнамцам приходилось все брать на себя, они стали свыкаться с этой своей ролью «хозяев положения». А ведь кхмеры – трудолюбивый и талантливый народ, с богатой многовековой историей.
Вот почему в рамках нашей новой восточной политики и нового политического мышления горбачевское руководство взяло линию на достижение политического урегулирования кампучийского конфликта. Это нашло свое отражение уже во Владивостокской декларации 1986 года.
Перед международными отделами ЦК, МИД была поставлена задача поиска путей политического урегулирования кампучийской проблемы. Да, собственно, иного выхода и не было.
Опыт многолетней борьбы показал, что военными средствами кампучийскую проблему не решить. Вместе с тем немыслимо было просто советовать вьетнамцам уйти из Кампучии. Это значило бы вернуть ее опять в руки Пол Пота, который, опираясь на китайскую поддержку, возглавлял наиболее сильную группировку, противостоящую кампучийско-вьетнамским властям.
Надо было искать возможности компромисса. Но мы понимали, что такой поиск возможен лишь в общем контексте изменения политического климата в Юго-Восточной Азии, улучшения китайско-вьетнамских, а в более широком плане – и китайско-советских, и советско-американских отношений. Китайцы считали кампучийский конфликт препятствием на пути нормализации советско-китайских отношений, а мы же исходили из того, что улучшение наших отношений создает условия и для решения кампучийской проблемы.
Активный поиск политического урегулирования в Кампучии начался в 1986-1987 годах. Работа в этом направлении велась и в МИД, и в международных отделах ЦК в тесном контакте между Шеварднадзе, Добрыниным и мной. Кстати, именно в это время был решен и такой, казалось бы, рутинный «бюрократический» вопрос, как передача вопросов работы с Кампучией из ведения
