в соцстранах, придание им неформальных, но реалистичных, эволюционных форм.
Активная позиция советского руководства способствовала подвижкам в таком сложнейшем и болезненном вопросе, как смена руководства в ряде стран. Правда, положительное решение его оказалось в Чехословакии и Венгрии неадекватным. А вот в ГДР и Болгарии оно недопустимо затянулось, и тут возможности нашего влияния в рамках равноправных товарищеских отношений, по-видимому, не были использованы. Что касается Румынии, то здесь таких возможностей у нас просто не было.
Обозревая с высоты сегодняшнего дня все, что произошло, все, что предпринималось с нашей стороны, я прихожу к выводу, что, может быть, в этом смысле мы действовали подчас слишком осторожно и робко. Историческая ответственность, сознание необходимости перемен давали нам право более активно способствовать прогрессивным процессам. Возможно, это помогло бы в каких-то случаях смягчить остроту и разрушительность произошедших в этих странах событий, избежать многих бедствий и провалов.
При всем этом перемены в Восточной Европе имеют положительное сальдо, исторически прогрессивны. Возникшие трудности будут, безусловно, преодолены, ибо с пути всестороннего прогресса восточноевропейских стран были убраны искусственные преграды, открыты широкие перспективы развития в рамках мирового сообщества.
В свете сказанного представляется совершенно необоснованной и искусственной попытка объяснить события в Советском Союзе и Восточной Европе в логической схеме и терминах борьбы двух систем – капитализма и социализма.
Не могу согласиться с тем, что Горбачев, начиная преобразования, проявил безразличие к судьбам социализма и даже сознательно шел на развал «мировой системы социализма», на демонтаж этой системы в своей стране и в союзных странах. Это далеко от истины и не может быть подтверждено ни одним документом, ни одним выступлением Горбачева и его сподвижников.
Как свидетель и участник обсуждения этих вопросов не только в Политбюро, но и в узком окружении Горбачева, не говоря уже о его встречах с руководителями соцстран, могу утверждать, что побудительные мотивы перестройки диктовались одним: придать социализму второе дыхание и необходимую динамику, избавив его от административно-командных извращений, облечь в современные демократические формы и тем самым полнее раскрыть его потенциал. При этом по сложившейся традиции под социализмом на начальном этапе перестройки понималась модель общества, реально существовавшего в Советском Союзе и примыкавших к нему странах. В ходе дальнейших событий, однако, обнаружилось, что из старой системы многого не выжмешь, ибо совершенствованию она не поддается, что экономические отношения и политические институты страны нуждаются в коренном изменении.
Но в то же время становилось все яснее – то, что у нас считалось ранее социализмом, вовсе таковым не является. Это административно-командный строй, лишь имитирующий социалистические ценности или паразитирующий на них. Именно он завел нас в глубочайший кризис и подлежит демонтажу, постепенной замене новыми современными формами организации общественной жизни.
В связи с этим был поставлен вопрос о выработке нового видения социализма, основанного на некоторых достаточно общих постулатах социалистической мысли, историческом опыте, а главное – анализе современных тенденций общественного развития. Родилась концепция гуманного, демократического социализма.
Социализм стал все более представать не как законченное, застывшее состояние общества, а как реальное движение к гуманизации, социальной справедливости, правам и свободам человека, социальным гарантиям, демократическому контролю за различными сферами общественной жизни. Стало ясно, что социалистические тенденции и принципы не могут претендовать на абсолютное значение и исключительность. Напротив, их жизненность определяется тем, насколько они сопрягаются с общечеловеческими ценностями.
В связи с этим возникла необходимость в более общих подходах к теории современного общественного развития.
Что же дальше?
Несомненно, бывшие страны «мирового социализма» вступили в некий переходный период, который, по-видимому, будет довольно продолжительным. От чего они уходят теперь, достаточно ясно – от антидемократической, по сути дела тоталитарной системы, которая лишь камуфлировалась под социализм, а по существу мало общего имела с ним.
Более сложная проблема – какова направленность этого перехода, к чему он ведет? Она требует обстоятельного обсуждения. Поверхностные суждения, скороспелые выводы, основанные на традиционных представлениях в привычной системе координат, делу не помогут, а могут лишь завести в ловушку.
Такая опасность, на мой взгляд, заключена в, казалось бы, простом и бесхитростном рецепте – реставрировать капитализм. Предлагают России вернуться к 1917-му, а странам Восточной Европы – к 1945 году, мотивируя это тем, что сделанный в то время в наших странах ошибочный выбор сбил их с истинного пути развития и завел в тупик. Но как бы то ни было, с того времени в наших странах произошли глубочайшие и, как правило, необратимые перемены. Отнюдь не все из них имеют негативный смысл. Не учитывать их было бы верхом авантюризма и субъективизма.
Дело, однако, не только в этом. Формула реставрации капитализма весьма уязвима и в том случае, если имеется в виду насаждение в наших странах заимствованных на Западе современных политических и экономических институтов. Отождествление западных стран с капитализмом становится все менее корректным, ибо в них все отчетливее, хотя и в разной степени, проявляются некапиталистические тенденции, связанные с общечеловеческим прогрессом, с заметными включениями элементов социализации. Весьма важно, что этот процесс глубоких и быстрых перемен, охвативших все стороны общественной жизни на Западе, далек от завершения, находится, по-видимому, в самом начале. И можно легко оказаться в положении пассажира, который спешит на станцию, чтобы сесть на поезд, но прибывает на нее тогда, когда поезд ушел далеко вперед.
Кризис прежних социальных идеалов породил попытку в будущем найти ориентиры общественного развития в национальных традициях, этнокультурных ценностях и менталитете. Они стали выходить на первый план в некоторых проектах экономических и политических реформ.
Безусловно, национальные и конкретно-исторические моменты очень важны. В их недооценке состоял один из коренных пороков прежней социальной доктрины марксизма. Однако выстроить перспективу общественного развития только из «национального» материала, в отрыве от общечеловеческого прогресса просто невозможно. А преувеличение национального момента в общественной ориентации чревато серьезными опасностями.
Ко всему этому можно добавить, что среди значительной части обществоведов, особенно среди научной молодежи, возникли сильные негативистские настроения в отношении любых концепций, теорий, моделей общества, призывы к тому, чтобы руководствоваться лишь здравым смыслом.
Убежден, что это временное явление. Его можно понять и объяснить как реакцию на крушение прежних искусственно идеологизированных представлений и самой методологии социального познания. Как говорят, «обжегшись на молоке, дуют и на воду». Без ценностной ориентации, без социального проектирования невозможно или во всяком случае очень затруднено реформирование общества. Социальные ориентиры имеют и самостоятельную ценность как важный компонент духовной жизни общества, его культуры.
Другое дело, что социальное проектирование должно быть строго научным, гибким, разновариантным, перенастраивающимся. Ему противопоказано создание неких жестких моделей, основанных на априорных идеологических представлениях, догмах и стереотипах. Оно не должно противопоставляться и здравому смыслу, хотя за призывами следовать ему часто скрывается желание навязать обществу не только отказ от одной концепции, но и принятие другой.
Думается, что осмысление направленности, перспектив и ориентиров развития посттоталитарных стран может принести успех, если оно опирается на анализ того глубокого и масштабного поворота в развитии человечества конца XX столетия, с которого начинается становление новой цивилизации.
Все мировое сообщество охвачено переменами. Они касаются всех – Запада и Востока, Севера и Юга, того, что мы привыкли раньше называть капитализмом и социализмом и что уже сегодня не укладывается в прокрустово ложе подобных определений.
В западной общественной мысли эти перемены начали осознаваться еще несколько десятилетий назад, когда заметно усилилось внимание к современной научно-технической революции и ее социальным последствиям. В результате появились теории «постиндустриального», «технотронного», «информационного» обществ. Официальное советское обществоведение в 60-70-е годы «петушилось» и пыталось отмахнуться от появившихся на Западе концепций, в которых пока в неявных формах уже присутствовала идея новой цивилизации. Они были заклеймены как буржуазная апологетика. Но даже в то время многие советские ученые серьезно отнеслись к изучению современной НТР, а в перестроечный период, когда расширились возможности для объективных научных изысканий, диалог с нашими западными партнерами по этим вопросам приобрел конструктивный характер.
Сейчас вывод о постепенном вызревании новой цивилизации завоевывает все большее признание. Для любого непредвзятого взгляда ясно, что мир втягивается в некое новое состояние, которое невозможно описать в традиционных терминах капитализма и социализма.
К числу явных признаков глубочайшего поворота в развитии человечества можно было бы отнести следующие.
– Общество входит в постиндустриальную эпоху, когда «техногенная» модель общества сменяется «гомо-техногенной». Человек становится подлинной самоценностью, целью и критерием общественного прогресса. Решающая роль в нем переходит к науке, знаниям, образованию, культуре – информации в самом широком смысле, а сфера традиционно понимаемого материального производства начинает сокращаться.
– Формируется социально ориентированная и регулируемая рыночная экономика, основанная на разнообразных и гибких формах собственности и хозяйствования с учетом особенностей различных сфер экономики, регионов, этнокультурных традиций и способная обеспечить высшую социально- экономическую эффективность и динамизм.
– Происходят серьезнейшие подвижки в социальной структуре общества, размывание классовых граней и спад классового противостояния, создается, в первую очередь в развитых странах, система социальной защиты и социального партнерства.
– Наступает коренное изменение во взаимодействии между обществом и природой, многократное увеличение производственной, бытовой и рекреационной нагрузки на природную среду, при которых естественные процессы уже не обеспечивают ее сохранение. Встает со всей остротой необходимость перехода от неупорядоченного, хаотического использования природной среды к гармонизации взаимодействия человека и природы.
– Все более берет верх тенденция к демократизации общественной жизни, преодолеваются политическое отчуждение и бесправие людей, признается приоритет прав и свобод человека, идет отход от тоталитарных режимов, которые становятся исключением и оттесняются в страны «третьего мира». Распадаются искусственные многонациональные конгломераты, происходит порой, правда в крайне противоречивых формах, демократическое обновление межнациональных отношений.
– Создаются условия для коренной перестройки всей сферы международных отношений, перехода от конфронтации к осознанной необходимости всестороннего сотрудничества народов и государств, к созданию безопасного мира, системы международных организаций и структур – политических, экономических, экологических, гуманитарных. Реальность движения по этому пути подтверждается беспрецедентным для истории почти полувековым периодом без войн между крупными державами, практическим началом процесса ядерного разоружения.
Это, конечно, лишь схематичный набор отдельных штрихов. Требуется общее осмысление происходящих в мире перемен, в том числе и с учетом того факта, что новая цивилизация несет с собой не только величайшие надежды, но и многочисленные угрозы и вызовы человечеству. Не случайно появление двух версий в истолковании современных глобальных процессов. В одной из них преобладает оптимизм, иногда переходящий даже в эйфорию, а в другой – тревога и пессимизм. Думаю, что эти подходы не просто плод субъективных мироощущений и теоретических увлечений, а отражают реальные противоречия формирования новой цивилизации.
Это не сверкающий храм на зеленом холме. Нельзя повторять ошибку прошлого – рисовать красивую картину, исходя из каких-то априорных суждений, строить модель, а затем пытаться подчинить реальное развитие продвижению к этой цели.
Можно предположить, насколько богатой, многокрасочной и динамичной будет
