1979 г., например, 1900 рублей по курсу 1979 г. и смог купить шкаф за 150 рублей, то спрашивается — увеличилось ли его «материальное благосостояние»? Несмотря на падение реальных доходов, сумма вещей в его владении, конечно, увеличилась. Так называемое «материальное благосостояние» росло во все времена (исключая периоды войн, стихийных бедствий и революций), потому что во все времена общество в целом всегда получает больший или меньший прибавочный продукт — в противном случае мы до сих пор сидели бы в пещерах. Так что вопли олигархии о «росте материального благосостояния» просто смешны — этот рост не является какой-то их исключительной заслугой, этот рост сам по себе присущ любому обществу. Все дело в размерax этого роста, в скорости его, т. е. растет ли это «материальное благосостояние» в каждом следующем году быстрее, чем в предыдущем. А вот здесь-то как раз у олигархии дела обстоят крайне неважно.
Реальный доход общества и каждого его члена может падать ниже прежнего при одновременном росте «материального благосостояния», если этот термин вообще имеет право на существование, потому что затушевывает суть дела. «Все развитие человеческого общества после стадии животной дикости начинается с того дня, как труд семьи стал создавать больше продуктов, чем необходимо было для ее поддержания, с того дня, как часть труда могла уже затрачиваться на производство не одних только жизненных средств, но и средств производства. Избыток продукта труда над издержками поддержания труда и образование и накопление из этого избытка общественного производственного и резервного фонда — все это было и остается основой всякого общественного, политического и умственного прогресса. В предшествующей истории этот фонд составлял собственность того или иного привилегированного класса, которому вместе с этой собственностью доставалась также политическая власть и духовное руководство. Предстоящий социальный переворот впервые сделает этот общественный производственный и резервный фонд, т. е. всю массу сырья, орудий производства и жизненных средств, действительно общественными, изъяв его из распоряжения привилегированного класса и передав его всему обществу как общее достояние».
Тезис олигархии и ее лакеев о том, что рост зарплаты должен отставать от роста производительности труда, не выдерживает никакой критики. При госкапитализме этот тезис всего лишь маскирует то, что в действительности производительность труда сейчас если не падает, то растет очень медленно и то, что у рабочих отнимается относительно и абсолютно большая часть созданного ими прибавочного продукта. В самом деле: если сегодня рабочий произвел 50 деталей — 25 деталей (условно, конечно, не вдаваясь в детали этого процесса) идут ему в качестве зарплаты, 25 — обществу. Завтра он произведет 100 деталей. Так почему же он теперь не может «получить» 50 деталей, т. е. в два раза больше, если он поднял производительность труда в 2 раза? Почему это невозможно или невыгодно? Как раз наоборот — это выгодно и возможно, но… невозможно при госкапитализме.
При социализме и рабочий и общество будут получать равную выгоду и будут равно заинтересованы в повышении производительности труда. Но социалистическое общество, в результате и на основе роста производительности труда, будет снижать «цены» и так повышать оплату рабочих и всех тружеников. Кстати, именно такой сбалансированный рост доходов общества и каждого его члена в соответствии с ростом производительности труда — еще одна гарантия от кризисов при социализме.
4. Эффективность
Если норма прибавочной стоимости превышает 1000 %, то зачем применять машины для замены столь дешевого труда? Именно поэтому половина всех рабочих в СССР занята тяжелым, немеханизированным трудом.
Только и слышишь — «рабочие не хотят работать», «крестьяне не хотят работать», «никто не хочет работать, никто не хочет идти на завод, в колхоз и т. д». А кто вообще когда-нибудь просто хотел работать? Почему обезьяна спустилась с дерева? Потому что увидела на земле что-то вкусное. Почему человек всегда работал (исключая полных паразитов, которых во все времена было не так уж и много — большая часть правящих классов тоже по своему трудилась)? Потому что только с помощью труда он может удовлетворить свои потребности в пище, одежде и т. д., только поднимая производительность своего труда, он может удовлетворить свои растущие потребности. Но стремиться поднимать производительность своего труда он будет только тогда, когда получит эффект и для себя. «Когда ничто не расточается и не пропадает даром, когда средства производства расходуются именно так, как этого требует само производство — такое положение достигается частью при помощи дрессировки и обучения рабочих, частью при помощи дисциплины, которой капиталист подчиняет комбинированных рабочих и которая становится излишней при таком общественном строе, где рабочие трудятся на себя, она уже теперь становится почти совершенно излишней при поштучной заработной плате». Если же он получает ничтожную часть добавочного продукта или вообще ничего из этого добавочного продукта не получает, если у него отсутствует материальный интерес экономика обречена. Абсолютная незаинтересованность рабов в результатах своего труда, низкая заинтересованность крепостных — привели к гибели эти общественно-экономические формации, так как производственные отношения перестали соответствовать развившимся производительным силам, т. е. тому, что эти силы могли бы дать, если бы им не мешали отжившие свой век отношения раба и рабовладельца, крепостного и феодала.
Госкапитализм действительно догнал и перегнал частный капитализм, хотя бы в одном — он уже пришел к такому несоответствию в СССР.
Экстенсивный путь развития экономики, присущий госкапитализму, требует намного больше средств, чем интенсивный — и с этим госкапитализм мог бы в течение какого-то времени справляться за счет экспроприации трудящихся (хотя и этот источник отнюдь не бездонный колодец), но экстенсивный путь развития требует людей — все новые и новые рабочие руки. А госкапитализм в конце концов приходит к тому, что незанятых, неэкспроприированных людей нет (причем огромное количество людей этот строй делает фактически безработными и сам закрывает для себя возможность их производительного использования). А если людей нет, то как ни грабь тех, что есть, новые люди в производстве все равно не появятся — скорее исчезнут старые, что и происходит.
Допустим, что завод построен (хотя для самого строительства тоже еще надо найти людей). С 1970 по 1979 гг. объем незавершенного строительства вырос вдвое — с 52,5 млрд. руб. до 106,4 млрд. руб., за последующие 8 лет он вырос еще почти вдвое и превысил годовые капитальные вложения в народное хозяйство, таким образом под аккомпанемент громовых речей «о сокращении „незавершенки“ и прекращении распыления средств» положение непрерывно и очень быстро ухудшалось и ухудшается. А кто будет работать на этом новом заводе, если на старых катастрофически не хватает рабочих? На самом деле их там избыток — достаточно механизировать примитивные процессы, заинтересовать рабочих в результатах труда. Кроме того, так, как строили и жили в 30-е годы сейчас ни строить, ни жить никто не будет — в «довесок» к «ВАЗу» и «КАМАЗу» пришлось построить огромные «спальни».
На первый взгляд у олигархии есть выход — поставить взамен старых станков новые, закупленные в США или Японии, которые в несколько раз производительнее, и хочешь не хочешь, а рабочему придется поднять производительность труда. На самом деле все не так просто. С таким трудом выжатые из народа средства, воплощенные в импортном (и не только импортном) оборудовании, годами ржавеют и не используются, потому что большей частью бессмысленно заменять один станок другим — что толку, если новый станок сможет обрабатывать в 10 раз больше деталей, а все остальное производство к этому не готово? Нужна реконструкция. Но кто в ней заинтересован? Рабочий? Интенсивность труда после реконструкции увеличится, зарплата останется прежней или даже уменьшится, а части рабочих придется искать себе новое место. Директор завода, начальник цеха? План после реконструкции увеличится, что ведет к новым заботам руководителей предприятий, но отнюдь не предполагает увеличения их зарплаты, а сама по себе реконструкция для руководства сравнима с войной, где один год засчитывается за три года мирной жизни. Олигархия? Она может быть субъективно и хотела бы, чтобы экономика росла, но объективно ее действия (а по другому она действовать не может по природе своей) замедляют этот рост.
И часто бывает так, что ко всеобщему удивлению после реконструкции, проведенной в приказном порядке, производительность труда не только не повышается, а падает. К прискорбию олигархии оказывается, что рабочие не так глупы, как она думала. …рабочий в действительности относится к общественному характеру своего труда, к его комбинации с трудом других ради общей цели, как к некоторой чуждой ему силе; условием осуществления этой комбинации является чуждая рабочему собственность, расточение которой нисколько не затрагивало бы интересов рабочего, если бы его при не принуждали экономить ее. Совершенно иначе обстоит дело на фабриках, принадлежащих самим рабочим, например, в Рочдейле.
Планомерно организованный хаос постоянно рождает трагикомические ситуации — в «Литературной газете», No от 25 марта 1981 года описывается как маялся в Краснодаре журналист — в огромном городе он не мог купить себе кусок обыкновенного мыла. В результате поисков, рабочий завода, изготовляющего мыло, которого нет в продаже в магазинах Краснодара, за пять рублей вынес ему через пролом в заводской ограде… ящик мыла, отправляемого прямой дорогой из обезмыленного Краснодара на экспорт. Единичный случай? Случайно журналист наткнулся на вора? Городской базар завален этим мылом — спекулянты продают его в 4–5 раз дороже официальной цены. И так везде, и так во всем.
Почему же олигархия не может заинтересовать рабочих в результатах их труда? Ведь это так просто — ввести сдельную, «поштучную», как говорил К. Маркс, оплату труда (что, кстати широко практиковалось в период подъема государственного капитализма), но что может принести сдельная оплата труда в загнивающем госкапитализме периода упадка? Увеличение количества продукции, но не качества, потому что независимо от качества и сбыта продукции, рабочий получит сдельную зарплату. К чему это приведет? Магазины будут ломиться (а они и так уж забиты) от продукции, которую никто не будет покупать, и в первую очередь те, кто ее произвел, потому что она не будет удовлетворять спрос покупателей из-за своего низкого качества. А увеличение зарплаты на этой основе приведет всего лишь к увеличению массы находящихся в обращении денег, которые невозможно обменять на товары, т. е. к инфляции и еще большему ухудшению положения трудящихся. Применение сдельной оплаты в широком смысле — т. н. «хозрасчета» в условиях упадка государственного капитализма даст обратные результаты — в конечном счете производительность труда не повысится, а понизится потому, что труд, производящий никому не нужную продукцию — непроизводительный, бессмысленный труд. Именно поэтому олигархия во все времена громко кричавшая о хозрасчете, повсеместно перешла на повременную оплату труда, ибо это необходимость
