народ одно сердце и один дух».
Русское национальное движение сможет потребовать — и потребовать жестко и бескомпромиссно — того же у россиянской власти лишь в том случае, если за его спиной будет сила, поддержанная сотнями тысяч активных «штыков». А добиться этого возможно лишь в том случае, если национальная идея перестанет быть предметом кабинетных споров, выйдет на улицу и выльется в форму совместной деятельности каждого на благо всех.
Во всех иных случаях националистическое движение обречено на кружковщину и вялотекущую внутривидовую борьбу — которая никоим образом не сможет помешать врагам русского народа (как внешним, так и внутренним) довести до логического конца свою борьбу против нашей страны.
Социализация нации — требование времени. Или мы ощутим себя единым народом — или в ближайшей перспективе нас ждет окончательная деградация и разрушение нашего общего дома. Третьего, увы, не дано!
Валентин Акулов Национал-социализм и марксизм
Берясь за перо, я всякий раз испытываю чувство неловкости, что вынужден кормить читателя банальностями. Но что же прикажете делать, если эти банальности для многих даже не чуждых теории людей являются подлинным откровением. Касается это, в частности, и творческого наследия Маркса. Среди значительной части национально ориентированных русских людей бытует резко негативное отношение к марксизму. Некоторые горячие головы доходят в этой негации до того, что корни марксизма ищут не в реальностях жизни и закономерностях развития общественной науки, а в еврейском происхождении Маркса. Есть поэтому прямая необходимость в том, чтобы обратиться к теме специально. И не только в интересах истины (хотя это тоже не маловажно), но прежде всего в интересах русского дела.
Идеология русского национал-социализма, если она претендует на серьезное политическое значение, должна опираться не на эмоции, не на благие пожелания, а на прочный фундамент науки, свидетельствовать не только свою политическую целесообразность, но и научную состоятельность. А это невозможно без обращения к тем теоретическим достижениям, которые накопила общественная наука, а следовательно, и без обращения к марксизму. Ибо, как бы критически к нему ни относиться, ничего даже близкого по глубине и богатству теоретического содержания обществоведение после Маркса создать не сумело. Факт этот давно признан академической наукой, а том числе и Запада. Так стоит ли уподобляться либердемовской шушере, которая при одном упоминании имени Маркса впадает в истерику, пучит глаза и брызжет чесночной слюной. Никто не отрицает права каждого человека соглашаться либо не соглашаться с Марксом. Но, чтобы не соглашаться, Маркса необходимо знать. Таково императивное требование науки, исключающее какой бы то ни было «плюрализм».
Прежде всего, необходимо строго различать социологическую теорию Маркса и марксистскую концепцию социализма. Это отнюдь не одно и то же. Социологическая теория Маркса, как и всякая научная теория, индеферентна по отношению к классам и их идеологиям… Она дает общую картину законов развития общества как материальной системы. Концепция социализма Маркса носит частный и классовый характер, являясь идеологией пролетариата… Она опирается на социологию Маркса, вытекает из нее, но ей не тождественна. Вот почему, кстати, многие ученые, не приемля марксистскую идеологическую доктрину социализма, весьма высоко оценивают вклад Маркса в социологию.
Огромная заслуга Маркса перед обществоведением состоит в том, что он впервые представил развитие общества как естественноисторический процесс, т. е. как процесс, осуществляющийся в соответствии со своей собственной внутренней логикой. Общество в своем функционировании и развитии подчинено, согласно Марксу, таким же объективным, от воли и сознания людей не зависящим законам, как и природа… Нет на земле такой власти, которая могла бы сказать обществу: ты должно двигаться в эту, а не в ту сторону, как нет на земле власти, которая могла бы предписать нормы поведения физическим или химическим процессам.
Однако между природой и обществом есть и принципиальное различие: историческая (общественная) закономерность реализует себя, в отличие от природы, не иначе, как только через сознательную и целеполагающую деятельность людей. Деятельность и есть способ существования общества, способ, каким человек как субъект исторического процесса творит свою историю. И эта деятельность тем успешнее, чем больше осознает человек законы мира (природного и социального), в котором живет и частью которого является… Ибо действовать он может продуктивно, лишь сообразуя свою деятельность с объективными законами самого бытия. Только так и не иначе. Иными словами, сознательный и целесообразный характер исторического процесса не отменяет его объективности… И человек в своей деятельности может реализовать лишь то, что потенциально заложено в самой природе, в том числе и социальной, он не может диктовать ей свои условия. К примеру, человек издавна мечтал взлететь в небо, но смог это сделать только постигнув законы аэродинамики.
Вот эта истина социологической науки оказывается выше интеллектуальных возможностей российского политического бомонда вообще и российского «профессионального парламента» в частности. Смысл своей законотворческой деятельности последний видит не в том, чтобы, анализируя объективные процессы, протекающие в различных сферах общественной жизни, их тенденции, давать им соответствующее правовое обеспечение, т. е. принимать законы, которые регулировали бы эти процессы, а в том, чтобы лоббировать интересы тех или иных социальных групп, создавать условия для удержания собственной власти. Стоит ли после этого удивляться, что все в нынешней России идет либо вразнос, либо наперекосяк. И закончится это очень плохо и для России, и для ее «профессионального парламента».
Я далек от того, чтобы все беды России списывать на некомпетентность российского властного триумвирата — законодательных, президентско-правительственных и судебных чиновников. Огромную роль играет здесь и психология временщиков, одержимых страстью урвать куш побольше, благо подвернулась такая возможность, и колониальный характер нынешней российской власти, ее подконтрольность «вашингтонскому обкому». И все же дремучее невежество тех, в чьих руках оказалась сегодня судьба России, просто поражает. Они упорно рубят сук, на котором сама же и сидят. Впрочем, это, кажется, родовая черта всей нынешней «политической элиты». Возьмите тот же Европарламент — это же клиника Ламброзо.
Ну да Бог с ними — и с российским властным триумвиратом, и с Европарламентом. Как сказано в Святом Писании, пусть мертвые хоронят своих мертвецов… Хуже то, что не все благополучно в этом смысле и в русском национально-освободительном движении. Его программные установки — справедливые и очень притягательные сами по себе — зачастую не соответствуют тем конкретным объективным условиям, в которых оказались Россия и русский народ. А это не просто плохо, это очень плохо. Нет большей опасности для путника, нежели миражи и болотные огни. И нет большей беды для политического движения (и общества), нежели неверно означенные ориентиры и цели.
В отличие от своих предшественников Маркс видел конечную причину общественного развития не в политике, не в праве, не в общественных идеях, даже не в классовых интересах (как это ни покажется странным для людей, изучавшим Маркса по популярным советским учебникам), а в производстве материальных благ. Обстоятельство это и послужило поводом назвать социологическую теорию Маркса «экономическим материализмом». И все бы ничего. Плохо то, что отсюда был сделан вывод, что Маркс все сводит к экономике. В этом-де и проявилась его еврейская стать. А это уже полнейший вздор.
В чем смысл тезиса Маркса? Он прост и самоочевиден. Человек — не небожитель, он органическая часть природы. И как природное существо должен взаимодействовать с природой. Хотя бы потому, что строит себя из вещества природы. Материальное производство и есть процесс, в котором осуществляется своеобразный «обмен веществ» между человеком и природой. Материальное производство, таким образом, является предпосылкой и необходимым условием общественного бытия человека, да и просто сохранения его как биологического вида. Не может быть никакой человеческой истории, если не будет самого человека. Ничего большего тезис Маркса не означает. Все остальное — результат «творческого развития марксизма».
Как слагаемое общественной закономерности материальное производство, в свою очередь, носит закономерный характер, т. е., подчинено определенным законам. Оно, в частности, принимает различные формы в зависимости от степени овладения человеком силами природы. Эта степень могущества человека находит свое материальное воплощение в производительных силах общества, т. е. в тех средствах, которые использует человек в процессе производства: орудиях труда, технике, технологиях, физическом и духовном развитии самого человека как основной производительной силы. Эти качественные формы производства Маркс назвал способами производства.
Но материальной деятельностью люди не могут заниматься в одиночку. Даже животные, чтобы выжить, организуются в стада, стаи, колонии, прайды и т. д. А у человека нет ни скорости бега гепарда, ни крепости мускулов льва, ни рогов буйвола (если, конечно, ему не наставила жена). Люди в процессе трудовой деятельности тоже вынуждены так или иначе кооперироваться, т. е. вступать между собой в определенные отношения. Совокупность отношений, в которые вступают люди в процессе материального производства, Маркс назвал производственными отношениями.
Причем характер этих отношений не произволен, т. е. зависит не от желания людей, а жестко детерминирован уровнем развития и характером производительных сил. Иначе говоря, определенным производительным силам свойственны и свои соответствующие им производственные отношения. И в этом тезисе Маркса опять же ничего нет такого, что заставляло бы удивленно таращить глаза. Тут мы имеем всего лишь частное проявление хорошо известного науке общего закона соответствия содержания форме. Если изменяется содержание способа производства, то это не может не сказываться на характере тех взаимосвязей, которые существуют между его элементами, т. е. между производственными отношениями, его формой. Закономерность эта подтверждается и языком конкретики.
Известно, что первобытное общество пребывало в состоянии, которое Гоббс характеризовал как belum omntum contra omnes (война всех против всех). Естественно, брали и пленных? Что с ними делали? Либо убивали и поедали, либо, как исключение, превращали в соплеменников. И лишь потом, значительно позднее, стали превращать в рабов. Почему? Под воздействием доктрины «прав человека» и деятельности правозащитных организаций? Цивилизовались и бездумно ввели, как российская Дума, мораторий на смертную казнь? К счастью для первобытного человека не было тогда еще ни Думы, ни правозащитников. Правила поведения диктовала сама жизнь. Сколько мог произвести первобытный дикарь своей дубиной, каменным топором и ножом? Ровно столько, чтобы, дай Бог, самому утолить голод. Так зачем же такого превращать в раба? Какой смысл? Не целесообразнее ли воздеть на шампур, пока он еще в теле? Уровень развития производительных сил определяет характер экономических отношений…
В системе производственных отношений важнейшим элементом является отношение к средствам производства. Эти отношения могут носить либо общественный, либо частный характер, т. е. средства производства могут принадлежать либо всему обществу, либо каким-то общественным классам. Переход от одной системы производственных (экономических) отношений к другой опять же не произволен, а вызывается изменениями в производительных силах. «Ни одна общественно-экономическая формация, — говорит по этому поводу Маркс, — не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора,
