в которой будет за национальным коллективом тружеников. Следовательно, преобладание коллективной собственности является обязательным компонентом экономической доктрины Русского Национального социализма.
И оно вполне вписывается в общую картину Русского традиционализма, тесно связанного, в экономическом отношении, с общинно-артельным хозяйством. Общины и артели — живое подтверждение того, что коллективистский проект не нужно считать какой-то утопией. Поэтому их необходимо изучать, и использовать опыт наших предков, применяя его в новых условиях, на новой основе. Попробуем сделать некоторые шаги в этой области, предварительно отметив, что наибольший интерес для нас представляют артели, так как они распространялись в основном в сфере промышленно-городской жизни, которая сегодня выступает в виде главной сферы национального бытия.
Рассматривая артель, нужно помнить о двоякой роли, которую играет любая хозяйственная единица традиционного общества. Она должна рассматриваться как через призму «низшего», материального эффекта, так и в оптике высших духовных принципов.
Коснёмся вначале вопроса экономической эффективности общины. Ответственно заявляю — артель всегда представляла собой высокоэффективную хозяйственную организацию, члены которой всегда получали огромный материальный стимул к хорошей работе — великолепные заработки, во много раз превышающие заработки наёмных рабочих, как государственных, так и частновладельческих. Объясняется это просто. Вспомним, что общественная собственность отрицает присвоение прибавочной стоимости одним лицом, частью хозяйственного коллектива или государством. Доходы распределяются между всеми его представителями.
Посему артельные рабочие и выигрывали по сравнению с пролетариями. Например, заработная плата ярославских строителей, артельно работающих в Петербурге, составляла примерно 400–500 рублей в год (вторая половина XIX века), тогда как работающие по найму зарабатывали не более 80 рублей. Такая оплата труда способствовала значительному снижению себестоимости. Так, артель Нижнетурьинского завода поставляла казне ударные трубки по 38 копеек, тогда как ранее государство было вынуждено платить за них по рублю. Другая артель взяла подряд на 25 тысяч рублей, за который частные собственники просили 80 тысяч рублей.
Как видим, артельный сектор был более выгоден для российской экономики чем все остальные. Другое дело, тогдашнее руководство, как и нынешнее, пошло по пути капитализации и охотнее привлекало частный капитал, совершенно забывая о национальных корнях, о хозяйственных традициях Великороссов. Да и как могли помнить о них европеизированные чинуши, не знавшие Русской почвы, отгородившиеся от неё стеной бюрократической регламентации, абсолютизирующей «букву» и игнорирующей Дух!
Артель достигала эффективности сугубо материальных отношений, но не предавала забвению и отношения духовные, особо акцентируя внимание на трудовой солидарности и братолюбии. Как писал замечательный Русский экономист М. Берви-Флеровский, «русский работник не может жить без артели, везде, где работает несколько человек, составляется и артель; причем они не преследуют цель наживы. Главное — потребность общения… Отношение между капиталистом и работником холодное, оно основано на одном расчёте… артельная жизнь не слишком строгий расчёт, где иногда место денежного вознаграждения занимает уважение — вот его настоящая сфера; работник при этом не теряет ни своей индивидуальности, ни достоинства, заслугу трудно оценить на деньги — он для артели сделает из уважения, артель ему за это отплатит почётом».
Вообще, настоящие артели были своеобразными священными общинами, ибо их деятельность строилась на основе Православного отношения к окружающему миру. Такая артель имела особое место для решения всех общих вопросов — оно располагалось у иконы (у образа). Неявка считалась прогулом, даже если работник не терял ни минуты собственно рабочего времени.
Итак, артель способна раз и навсегда покончить с экономическим отчуждением, достигнуть высочайшего материального эффекта и соединить хозяйственные реалии с традиционными ценностями. Нужна только в высшей степени продуманная государственная политика поддержки общественного сектора, который может в полной мере реализовать свои потенции лишь при религиозном (для России — православном) Национал-социализме.
Спору нет, то, что говорилось выше, пока является простейшей и во многом абстрактной схемой. Предстоит ещё длительная работа по созданию экономической доктрины Национального социализма. Нужно наметить основные решения в области создания высокоэффективных отраслевых коллективных объединений (синдикатов), договориться о роли государственного регулирования в их деятельности, строго разграничить сферы активности государства и синдикатов. Стоит также определить место, которое займёт мелкий частник. Одним словом — работы невпроворот.
Значит, идеологи Русского социализма уже сегодня должны дать полный простор своей мыслительной активности, создав особую, Национально-трудовую экономическую школу.
Александр Елисеев. Национал-социализм и модернизация мигрантов
Рецепт против миграции очевиден. Необходимо отказаться от капитализма и сделать социалистический выбор. Однако же, сделать это надо на путях именно что национального социализма. Выход один — способствовать проведению в странах, импортирующих рабочую силу, национально-социалистической модернизации.
Недавно в британской палате лордов выступал не очень-то политкорректный гость — лидер голландских националистов Геерт Вильдерс (Партия Свободы). Он напомнил «забывчивым» англичанам о том, что Уинстон Черчилль в своей книге «Вторая мировая война» назвал Коран исламским «Майн Кампфом». Кроме того, англичан призвали прекратить «отступать» и прямо заявить: «Западная культура превосходит исламскую. Утверждая это, вы не должны бояться, что вас станут называть расистами». (Здесь и далее цит. националистов из ст. Б. Ключникова. «Европейцы не желают сгинуть в плавильном котле наций».)
Бояться, однако, надо другого — того, что подобные сравнения и утверждения спровоцируют широкомасштабный религиозно-этнический конфликт. И не только в Англии, но и во всей Европе. Ситуация, собственно говоря, и так довольно напряженная, причем, время от времени вспыхивают огни противостояния. Достаточно вспомнить 2011 год, когда английские города внезапно захлестнула волна «мигрантского» бунта. Тогда глава Лиги обороны Англии Стивен Леннон заявил о том, что члены его организации начинают патрулирование улиц. Тот бунт удалось погасить, однако, в воздухе отчетливо запахло войной между «коренными» и «чужаками». Почва для этого, несомненно, готова — и в Британии, и в других странах ЕС. В 2011 году по заказу газеты The Guardian центр ICM провёл опрос, призванный выявить отношение к миграции. Враждебнее всего оно оказалось в той же самой Британии, там 47 % респондентов заявили, что выступают против иммиграции. С ними согласны 39 % французов, 39 % испанцев и 37 % немцев.
Не буду уподобляться политкорректным либералам, которые во всем обвиняют «коренных», особенно выделяя из их среды «фашистов», в кои записывают всех, так или иначе, выступающих за сохранение национальной идентичности своих стран. Выходцы из «третьего мира» частенько сами провоцируют возмущение своим вызывающим поведением, попранием местных обычаев, традиций и т. д. Достаточно вспомнить хотя бы печально известные «шариатские патрули», которые затерроризировали Лондон. Однако же, факт есть факт, они «понаехали» туда именно потому, что им это позволили, да еще и при этом поощрили. Иначе никто никого бы никуда не впустил в таком количестве. А количество, прямо скажем, поражает: «Результатом интенсивной трудовой миграции стало то, что ислам является сейчас второй крупнейшей религией Великобритании, — пишет С. Ю. Бородай. — Уровень прироста мусульманского населения не может не удивлять. В 1961 г. насчитывалось 50 тыс. мусульман, что составляло 0,11 % от общего населения; в 1971 г. — 226 тыс. (0,46 %); в 1981 г. — 553 тыс. (1,11 %); в 1991 г. — 950 тыс. (1,86 %); в 2001 г. — 1,6 млн. (3,07 %). Наконец, согласно последней переписи за 2011 год, в Британии проживают 2,869 млн. мусульман, что составляет 4,8 % от общего населения. Таким образом, только за последние 20 лет число мусульман выросло более чем в 3 раза! Стоит отметить, что мусульманское население является молодым и быстро растущим: около 60 % — это люди, моложе 30 лет. Подавляющее большинство мусульман живут в Англии и Уэльсе. Они сосредоточены в городских зонах; около 40 % находятся в Лондоне, что составляет 8,5 % от общего городского населения. Другие города с большим числом мусульман — Бирмингем, Блэкберн, Брэдфорд… по опросам за 2012 год, 86,4 % мусульман ощущают себя британцами, 83 % гордятся тем, что они британцы, 82 % хотят жить в поликонфессиональном обществе; но при этом лишь 7 % называют в качестве своей главной идентичности британскую, 81 % же думают о себе, в первую очередь, как о мусульманах». («Ислам в Великобритании»)
И вот теперь английские элитарии «внезапно обеспокоились» сложившейся ситуацией. Британский премьер-министр Д. Кэмерон на Мюнхенской конференции по безопасности (февраль 2011 года) высказался достаточно жёстко: «Мы отказываемся от 30-летнего опыта мультикультурализма, мы будем проводить политику мускулистого либерализма. Мы долго терпели эти обособившиеся общины, которые систематически отвергают наши жизненные ценности». Это вызвало плохо скрываемый восторг у националистов, которые посчитали, что тори наконец-то прониклись их политическими идеями. Так, лидер Британской национальной партии Ник Гриффин утверждает: «Консерваторы целыми отрывками повторяют мои речи, с которыми я обращался к нации в 2005 году. Мы давно квалифицировали мультикультурализм как абсурдную, дурацкую затею». Да вот и выступление Вильдерса в палате лордов тоже весьма показательно — уровень-то весьма высокий.
Так что же, консерваторы и впрямь сдвигаются вправо, хватаясь за идеи националистов? Судя по всему, это именно так. Весь только вопрос — для чего? С тем, чтобы реализовать программу британских правых националистов типа Гриффина? Очень сомнительно. Да, и, вообще, все эти националистические проекты выглядят совсем уж «бледно». Национал-популисты всех мастей не пытаются особо вникнуть в причины миграции, сосредотачиваясь на следствии — то есть, на самом присутствии мигрантов. При этом частенько выдаются вот такие перлы. «Труднее всего решить, что делать с уже проживающими ордами чужаков, — пишет известный французский правый теоретик Гийом Фай. — Я ничего нового не могу предложить, кроме того давно известного решения, которое ныне очень трудно оправдать: всех их надо депортировать (deport them all!). Как это сделать? Это мы не знаем, потому, что это колоссальная задача».
«Не знаем» — это просто чудесно! И блестяще показывает всю несостоятельность «антимигрантского» национализма, который всегда игнорировал социальное, зацикливаясь на этническом. (Впрочем, для левых характерна другая крайность.) А между тем, «трудовая миграция» есть следствие капитализма с его спросом на дешевую рабочую силу. Одной из важнейших, если только не самой важной, причиной демонтажа колониальных империй была потребность именно в притоке мигрантов с их скромными запросами. (Кстати, и в СССР «трудолюбивые таджикские дворники» появились только после крушения Советской Империи. Это на заметку нашим антиимперским «нацдемам».)
Надо сказать, что капитализм, вообще, основан на постоянном и глобальном перетекании капиталов и рабочей силы из одной точки земного шара в другой. Было время, когда основным экспортёром рабочей силы была капиталистическая Европа. «В общей сложности с 1821 г. по 1915 г. из Европы уехали около 44 млн. человек, — пишет Юрий Шишков. — Основной причиной массовой трудовой миграции в тот период была перенаселенность и растущая нехватка средств существования в условиях дробления крестьянских земельных наделов. Подавляющая часть населения жила в сельской местности. В случае сильных неурожаев наступал массовый голод. В начале 80-х годов
