бы императором Франции. Без войны 1870–1871 годов Гамбетта не стал бы тем, кем он стал. Поселите хорошо одаренное дитя образованных родителей среди диких — из него выйдет дикарь. Таким образом, тем, чем становится отдельный человек, он обязан обществу. Идеи являются не продуктом, образующимся в голове каждого посредством особого наития свыше, а продуктом, создаваемым общественной жизнью, в которой человек вращается, «духом времени». Аристотель не мог иметь идей Дарвина, а Дарвин должен был иначе думать, чем Аристотель. Каждый думает так, как его принуждает думать дух времени, то есть окружающая его среда и ее явления. Этим объясняется то, что часто различные люди одновременно думают одно и то же, что одни и те же изобретения и открытия одновременно делаются в далеко отстоящих друг от друга местах. Этим объясняется и то, что какая-либо идея, высказанная 50 лет ранее, встретила полное равнодушие, а повторенная 50 лет позже — взволновала весь мир. Император Сигизмунд мог осмелиться в 1415 году нарушить слово, данное Гусу, и допустить его сожжение в Констанце; Карл V, хотя и был более ярым фанатиком, должен был в 1521 году позволить Лютеру свободно вернуться с Вормского сейма. Идеи, таким образом, суть продукт общественного взаимодействия социальной жизни. И то, что справедливо по отношению к обществу вообще, справедливо, в частности, и по отношению к различным классам, из которых состоит общество в определенный исторический период. Так как каждый класс имеет свои особые интересы, то у него имеются также свои особые идеи и воззрения, ведущие к той классовой борьбе, которая заполняет собою исторически известные эпохи человечества и которая достигла своего высшего развития в классовых противоположностях и классовой борьбе современности. Итак, важно не только то, в какой исторический период живет человек, но и то, к какой социальной среде данного периода он принадлежит, в зависимости от чего определяются его чувства, мышление и поступки.
Без современного общества нет и современных идей. Это представляется нам ясным и очевидным. По отношению к новому обществу надо еще заметить, что те средства, которыми пользуется всякий для своего усовершенствования, являются собственностью общества. Поэтому общество не может считать себя обязанным вознаграждать особо за то, что им же непосредственно обусловлено и что является его собственным продуктом.
Этим мы ограничимся в своей квалификации физического и умственного труда. Отсюда следует далее, что не может существовать никакой разницы между высшей и низшей физической работой, вроде того как ныне, например, механик зачастую мнит себя выше поденного рабочего, кладущего мостовые или исполняющего тому подобные работы. Общество дает возможность совершать лишь общественно-полезную работу, а потому всякий труд является для общества одинаково ценным. Если неприятные, отталкивающие работы нельзя будет исполнять механическим или химическим путем и превратить их каким-либо образом в приятные — в чем нельзя сомневаться, если принять во внимание те успехи, каких мы достигли в сфере техники и химии, — и если не найдется необходимая для них добровольная рабочая сила, то тогда на долю каждого выпадает обязанность, как только наступит его очередь, выполнить приходящуюся на его долю часть этой работы. Здесь не будет места ложному стыду и бессмысленному презрению к полезному труду. Все это существует лишь в нашем государстве трутней, в котором безделье считается завидной долей, а рабочий подвергается тем большему презрению, чем тяжелее, мучительнее и неприятнее работа, которую он выполняет, и чем она необходимее для общества. В наше время труд оплачивается тем хуже, чем он неприятнее. Причина та, что в силу беспрестанного революционизирования процесса производства на мостовую выбрасывается масса рабочих, находящихся на самой низкой ступени культуры, в качестве резервной армии; чтобы жить, эти рабочие берут на себя самые низкооплачиваемые работы, для которых даже введение машин оказывается «невыгодным». Так, например, работа каменоломов вошла в поговорку как одна из наиболее неприятных и наихуже оплачиваемых работ. Нет ничего легче заменить эту работу, как в Соединенных Штатах, машинами, но у нас имеется такое множество дешевой рабочей силы, что машина не «окупается».[301] Подметание улиц, чистка клоак, вывоз мусора, землекопные и тому подобные работы можно было бы выполнять с помощью машин и технических сооружений даже при современном уровне нашего развития таким образом, чтобы не осталось и следа от тех неприятностей, какие теперь сплошь и рядом связаны с ними для рабочих. Строго говоря, рабочий, выкачивающий клоаки, чтобы охранять людей от вредных для здоровья миазмов, является очень полезным членом общества, тогда как профессор, читающий фальсифицированную историю в интересах господствующих классов, или теолог, стремящийся затуманить умы сверхъестественными, трансцендентальными учениями, являются крайне вредными индивидуумами.
Наше ученое сословие, осыпаемое ныне почестями и чинами, представляет в значительной своей части особую гильдию, предназначенную и оплачиваемую для того, чтобы, прикрываясь авторитетом науки, защищать и оправдывать господство правящих классов, изображать его благодетельным и необходимым и поддерживать существующие предрассудки. В действительности эта гильдия распространяет в значительной части лжеученость, развращает умы, осуществляет враждебную культуре деятельность, духовную работу, оплачиваемую в интересах буржуазии и ее приспешников.[302] Общественный строй, делающий в будущем существование таких элементов невозможным, содействует тем самым освобождению человечества.
С другой стороны, истинная наука соединяется часто с весьма неприятной, отталкивающей работой, например, если врач вскрывает разложившийся труп или совершает операцию на гнойных частях тела или если химик исследует испражнения. Все это занятия, которые зачастую являются более отвратительными, чем самые грязные работы, совершаемые поденщиками-чернорабочими. Но никто не думает признавать это. Разница состоит в том, что одна работа предполагает широкую образованность, а другая может быть совершена всяким без особенной подготовки. Отсюда совершенно различная оценка той и другой. Но в обществе, в котором благодаря предоставленной каждому возможности получить высшее образование исчезнут существующие теперь различия между образованными и необразованными, исчезнет также и противоположность между ученым и неученым трудом, тем более что развитие техники не знает никаких границ, которые помешали бы совершать ручной труд машиной или посредством технических процессов. Стоит лишь взглянуть на развитие наших художественных ремесел, например гравирования на меди, гравирования на дереве и т. п. Итак, подобно тому как самые неприятные работы оказываются зачастую самыми полезными, так равно и наши понятия о приятной и неприятной работе, как и многие другие понятия в современном обществе, являются крайне поверхностными.
8. Упразднение торговли и преобразование транспорта
Когда все производство нового общества будет основано на базисе, бегло очерченном выше, тогда, как уже сказано, оно будет производить не товары, а предметы потребления соответственно потребности людей. Вместе с этим исчезнет и вся торговля, имеющая смысл и возможность существования лишь в обществе, покоящемся на товарном производстве, если только старая форма торговли не окажется необходимой для сношений с другими народами, сохранившими еще буржуазный строй. Благодаря этому новая многочисленная армия лиц обоего пола будет использоваться для производительной деятельности; она будет производить предметы потребления и сделает возможным их более широкое потребление; вместе с тем использование этой дополнительной армии дает возможность ограничить общественно-необходимое рабочее время. Ныне эти лица питаются более или менее как паразиты, за счет продуктов, произведенных трудом других людей, и часто принуждены бывают, чего нельзя оспаривать, прилежно трудиться, чтобы обеспечить себе сносное существование. В новом обществе все они явятся излишними в роли торговцев, трактирщиков, маклеров, посредников. На место десятков, сотен и тысяч магазинов и всякого рода торговых помещений, имеющихся теперь в каждой общине в зависимости от ее размера, появятся большие общинные склады, элегантные базары, целые выставки, нуждающиеся в сравнительно небольшом обслуживающем персонале. Весь сложный организм современной торговли примет характер централизованной, чисто административной деятельности с крайне простыми функциями. Подобное же преобразование испытает и вся система средств и путей сообщения.
Телеграф, телефон, железные дороги, почтовое дело, речное и морское судоходство, грузовые и легковые автомобили, воздушные шары и летательные аппараты и все то, что называют средствами сообщения, сделаются тогда общественной собственностью. Многие из этих учреждений, как, например, почта, телеграф, телефон, большинство железнодорожных линий, являются в Германии уже теперь государственной собственностью, их превращение в общественную собственность является поэтому лишь формальным делом. Здесь не затрагиваются ничьи частные интересы. Если государство будет и дальше действовать в этом направлении, тем лучше. Но эти предприятия, управляемые государством, не являются социалистическими, как некоторые ошибочно полагают. Это предприятия, которые эксплуатируются государством такими же капиталистическими методами, как и частные предприятия. Ни служащие, ни рабочие не имеют от этого никакой особенной выгоды. Государство обходится с ними так же, как и частный предприниматель; если, например, в ведомстве морского министерства и в железнодорожном управлении издаются постановления, в силу которых рабочие старше сорокалетнего возраста не должны приниматься на работу, то это есть мера, явно указывающая на классовый характер государства как государства эксплуататоров, мера, возбуждающая против него рабочих. Такие и подобные им мероприятия, исходящие от государства как, нанимателя, несравненно хуже, чем если бы они исходили от частного предпринимателя. Последний в сравнении с государством всегда является мелким предпринимателем, и занятие, в котором он отказывает, доставит, быть может, другой. Государство же, наоборот, может в качестве монопольного работодателя посредством таких распоряжений одним ударом повергнуть тысячи людей в нищету. Это не социалистический, а капиталистический образ действий, и социалисты имеют все основания протестовать против того, чтобы современные государственные предприятия рассматривались как социалистические и считались осуществлением социалистических стремлений.
Подобно тому как место миллионов частных предпринимателей, торговцев, посредников всякого рода займут большие централизованные учреждения, так и все средства транспорта и связи примут другой вид. Миллионы мелких посылок, которые отправляются ежедневно по адресу такого же числа собственников и требуют много труда, времени и материалов всякого рода, вырастут тогда в громадные транспорты, направляемые в общинное депо и в центральные места производства. Труд, таким образом, будет и здесь крайне упрощен. Подобно тому, например, как подвоз сырья для предприятия с тысячью рабочих устраивается несравненно проще, чем для тысячи рассеянных по разным местам мелких мастерских, так централизованные места производства и распределения дадут возможность целым общинам или частям их осуществить большую экономию всевозможного рода. Все это идет на пользу всему обществу, а следовательно, и каждому в отдельности, так как общие и личные интересы совпадают. Внешний вид наших центров производства, средств и путей сообщения, а в особенности наших населенных пунктов, будет совершенно изменен; они приобретут более приятный облик. Расстраивающий нервы шум, теснота и суета наших городов с их тысячами повозок всякого рода почти исчезнет. Проложение и чистка улиц, все устройство жилищ и образ жизни, сношения людей между собою — все это значительно изменится. Тогда можно будет легко осуществить такие гигиенические меры, которые
