к тридцати годам жизни к созданию собственной философской, а по сути морально–этической концепции, посредством своих маевтических бесед активно вводя ее в общественное сознание, однажды Сократ (так, как это часто и бывает с выдающими Творцами) просто потерял над ней свой контроль. Сделав ее общественным достоянием, Сократ подарил ее тем, кто увидел в ней не столько гуманистические научно–теоретические построения, сколько (как Алкивиад и Критий) возможность изменения сиюминутной общественной практики в свою личную пользу, в пользу своего социального строя.
Так, оставаясь Творцом, Создателем своей концепции, неся за нее всю полноту и моральной и, как выяснилось позже, судебной ответственности, даже отказываясь признавать многих своих слушателей своими учениками, в общественном сознании Сократ все равно постепенно стал восприниматься как некий «мыслильщик», который создал такую свою творческую лабораторию — «мыслильню», в которой вызревают не только подозрительные на вид абстрактные идеи, но и те вполне реальные люди, что попытаются ввернуть их в общество примерно так, как сейчас детонатор вворачивается в ручную гранату.
При этом, подходя к нашему ответу на то, в чем же состояли те или иные конфликтные нюансы взаимоотношений между Сократом и его демократическим обществом, следует заметить, что после проведенного нами исследования было бы научно некорректным употреблять фразу «Сократ и афинская демократия». Ведь произведенный нами анализ эпохи Сократа и его собственной биографии явно свидетельствует о том, что за почти полвека творческого философствования сына Софрониска неоднократно менялась и сама афинская демократия (как социальный фон восприятия результатов мыслетворчества философа), так и сам Сократ. Подходя к ситуации диалектически, философски, можно даже было бы говорить о взаимоотношениях между афинскими демократиями и Сократами, которые десятилетие от десятилетия не только меняли отношения друг к другу, но и существенно изменялись внутренне.
Однако в рамках данной работы мы ограничимся тем, что просто отойдем от упрощенно–усредненного обобщающего подхода и попытаемся выделить те три основных этапа во взаимоотношениях Сократа и афинской демократии, что более или менее адекватно (по нашему мнению) передают суть внутренней эволюции и самого Сократа и демократии.
В этой связи, следует заметить, что сама по себе, терминологически, демократия — это не более чем форма определенным образом сконструированного властного устройства, социальное, политическое и идеологическое наполнение и содержание которого (а также экономическое и ментальное) в различных обществах и в различные исторические периоды их существования может меняться не только существенно, но и принципиально, даже радикально.
Так вот, с нашей точки зрения, в отношениях Сократа и афинской демократии целесообразно выделить не менее трех этапов, более или менее удачно отражающих эволюцию как самого философа, так и имеющейся при его жизни афинской демократии. Вот они.
Три основных этапа взаимоотношений Сократа и афинской демократии
. э.)
В этот период времени афинская демократия в целом сохраняла те традиции Солоновско — Клисфеновского периода, которые прекрасно переданы в стихах самого Солона:
«Сердце велит мне поведать афинянам эти законы:
Что Безаконье несет городу множество бед,
На что Законность во всем и порядок и лад водворяет.
Да и преступным она на ноги путы кладет,
Гладит неровности, спесь прекращает, смиряет надменность,
Бедствий цветок роковой сушит, не давши расцвесть.
Правду в неправых судах она вводит, дела укрощает
Высокомерных людей, тушит великий раздор.
Злобу жестокой вражды прекращает она, и повсюду
Дружно и мудро при ней люди живут меж собой».
«…Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен —
Не сократил его прав, не дал и лишних зато.
Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством
Славился — чтоб никаких им не чинилось обид.
Встал я, могучим щитом своим тех и других прикрывая,
И никому побеждать не дал я неправо других» .
То есть то, что мы называем афинской демократией эпохи первой половины V века до н. э., по сути дела являлось продуктом социального компромисса, следствием усиления позиции торгово–промышленных слоев середняков. Но, при этом, по сути правлением той умной и умеренной афинской аристократии, которая в течение длительного времени:
— была способна к самоконтролю и социальному самоограничению;
— уважая тимократический цензовый принцип, без особых препятствий допускала к власти представителей как богатых, так и средних слоев общества, легко шла на межсословные браки, создавая тем самым очень широкий и внутренне целостный круг афинской правящей элиты;
— не жалела саму себя и всячески препятствовала возникновению в Афинах традиций политической корпоративности и тиранической узурпации власти.
В этот период времени правящая аристократическая и тимократическая
— с пониманием относилась к сократовской критике необразованного народного большинства;
— соглашалась с тем, что дар управления людьми и полисом доступен лишь избранным (и сами избранные, типа Перикла, в то время находящиеся еще у власти, с удовольствием смаковали свою избранность). Причем, тот факт, что этих аристократических «избранных» было в то время в афинском обществе много, позволяло останавливать тиранические замашки тех, кто мог посчитать себя либо «самым избранным», либо «единственно избранным».
(В этой связи напоминаем: Афинская демократия эпохи Солона- Клисфена — это система своевременного коллективного упреждения стремления отдельных властолюбивых индивидов к единоличной власти, перманентная корректировка политического курса полиса, регулярное профилактическое прореживание политической элиты судами и остракизмом на предмет своевременного «иссушения бедствий рокового цветка» политического эгоизма, которому общество и элита не позволяют расцвести и стараются погубить еще на корню);
— при этом терпимо воспринимала заявления Сократа о том, что управленческая доблесть не передается по наследству (так как образованные аристократы могли принимать жизнь такой, как она есть, и, действительно, видели, что далеко не все отпрыски богатых и аристократических семейств в состоянии продолжать героические дела своих великих отцов). Принимала хотя бы потому, что эта позиция помогала самой же аристократии преодолеть те тенденции к собственной узкоклассовой кастовости и солидарности, что автоматически делали ее уязвимой для критики других полисных общественных слоев, прежде всего со стороны постепенно усиливающегося благодаря деньгам Афинского морского союза среднего класса и низов демоса.
Данное восприятие правящей афинской элитой учения раннего Сократа обеспечивало не только благожелательное отношение к философу, но и его радушный прием в высших слоях общества (кружки Перикла и Каллия), и даже стремление многих аристократических отцов (Лисимаха, Никия, Лахета, Перикла и т. д.) отдавать своих сыновей на обучение именно к Сократу. Ведь взгляды Сократа, требовавшего от человека достижения высокой квалификации в обучении искусству управления обществом, как нельзя лучше ложились на традиции афинской аристократии, воспитавшей Клисфена, Аристина, Перикла, Ниния.
Эта эпоха максимального сооответствия учения Сократа социальнополитическому устройству его демократически–аристократическому обществу продлилась до того момента, пока низы демоса не осознали свою классовую корпоративность и не окрепли настолько, чтобы перейти в наступление на остаточный демократический аристократизм и завоевать уже собственное политическое господство.
тида — Кимона-Перикла афинский демос не склонен проявлять аналогичную ответную толерантность и однозначно требует одного: своего полного политического доминирования. В Афинах, ускоряя начало Пелопоннесской войны, начинается такой внутренний социально–политический конфликт между союзом аристократов, богачей и середняков, с одной стороны, и разношерстными социальными низами — с другой, когда любая ментальная установка тут же так или иначе политически интерпретировалась, автоматически становилась идеологическим оружием. Социально–комфортная обстановка для выросшего и возмужавшего именно в аристократическом окружении Сократа заканчивалась…
рома Тирании Тридцати (404 год до н. э.)
Мы уже достаточно много говорили об этом периоде. Обострившаяся с началом первых поражений в Пелопоннесской войне открытая социальнополитическая борьба между наступающими социальными низами и стремящимися отстоять свое вековое право на политическое лидерство аристократами и богачами, словно волны штормящего моря, швыряет афинскую демократию из стороны в сторону, от радикального охлократизма кожевника Клеона до аристократической стабильности Никия, от тиранических устремлений Алкивиада и Крития до в целом центристской позиции тирании Четырехсот. Однако, так же как и морские волны, все равно устремляются все- таки в сторону берега, так и это политическое буйство постепенно увлекало Афины в сторону такой демократии, которая, формально сохраняя внешнее сходство с предшествующей демократией аристократической (демократией сознательного социального равенства и разумного социального партнерства), постепенно меняла свою внутреннюю «социальную начинку», становилась демократией уже охлократической, временами завуалированной, а временами и совершенно нескрываемой диктатурой афинских социальных низов.
Можно допустить, что тезис Сократа о том, что управленческая доблесть не передается по наследству, в этот период времени вполне отражал и воззрения постепенно переходящего в политическое наступление афинского демоса, который находил в этом полезное для себя обоснование критики излишнего аристократизма афинской политической системы эпохи до реформ Эфиальта — Перикла, и стремился подчеркнуть, что он имеет не меньше прав на политическую власть, чем те, кто возводил свою родословную еще к Тесею, Эгею и Г ераклу.
Социально востребованным явно оказался и тезис Сократа о богоизбранности отдельных высокоинтеллектуальных индивидов, самими богами (и соответствующими Учителями) выдвинутыми на управление обществом. Понимая, что их аристократический класс в целом проигрывает, и
