Тихого океана, о союзе с Англиею, о Латинской империи.
Виктор Лорена думал, что понимает, почему принц Танкред так занят мечтами о всех этих странных и опасных авантюрах. Он отлично знал, что Танкред в последние годы всё более запутывается в долгах. Танкред влюблялся быстро и часто. Расходы его на любовниц становились наконец слишком велики. Притом же ему приходилось платить многим за молчание, чтобы Ортруда продолжала оставаться по-прежнему в блаженном неведении. Вот эта нужда в деньгах, всё возраставшая с годами, и толкала Танкреда к политическим и финансовым авантюрам, и заставляла его не избегать связи с банкирами и с биржевиками. Случалось ему даже иногда в прилично скрытых формах торговать своим влиянием. Поддерживать наилучшие отношения с министерством было для него очень важно.
Лорена никогда не спорил с принцем Танкредом по существу, и соглашался на словах со всем, что говорил ему Танкред. При данных обстоятельствах принц Танкред казался ему человеком полезным для кабинета. Влияния и связи партии, втихомолку группировавшейся около Танкреда, партии военных честолюбивцев и шовинистов, входили в расчёты хитрого министра, который не прочь был воспользоваться тем, что в среде этой партии было не мало людей, искусившихся в придворных интригах. Политик осторожный и ловкий, Виктор Лорена был уверен, что на этом, хотя и скользком, пути его не завлекут дальше, чем он сам захочет. Он надеялся, что в обмен на фразы сочувствия и на кое-какие обещания сумеет, по крайней мере, укрепить своё личное влияние в высоких сферах. И потому в разговорах с Танкредом он до небес превозносил его государственный ум. Только уклонялся от всякого решительного шага. Говорил, что к осуществлению этих планов следует приступать очень осторожно. Находил многие трудности и помехи.
Королеве Ортруде сказали, что гофмаршал Теобальд Нерита просит принять его. Ортруда с некоторым беспокойством ждала старого гофмаршала, хотя и сама ясно не понимала, что её смущает. Она очень удивилась, когда увидела вошедшего вместе с ним его сына, Астольфа, но ничего не сказала.
Мальчик вёл себя с неловкою застенчивостью, которая сразу выдавала его переходный возраст. Он никак не мог воздержаться от того, чтобы время от времени не потрогать едва пробивающихся на верхней губе волосков. На нём была красивая и простая, белая атласная одежда королевского пажа, плотно охватывавшая его тонкий стан. Кружевное жабо оттеняло тонкий, лёгкий очерк его неширокого подбородка. Короткие панталоны открывали высоко его стройные ноги, которые казались спокойно-гордыми.
Глядя на него, Ортруда вдруг опять вспомнила свою вчерашнюю встречу с Астольфом в коридоре во время грозы. Это воспоминание мгновенно смутило её почему-то. Тридцать шесть поколений высоких предков оставили ей в наследство очень неуравновешенную нервную систему. С тоскливою боязнью сказала она:
— Я боюсь, что вчерашняя буря…
Остановилась. Ждала, что скажет гофмаршал. Но разговор скоро успокоил её. Нет, в дворцовых садах вчерашняя буря не произвела никаких опустошений. Только в коридорах кое-где выбиты стекла.
Гофмаршал, опустившись в указанное ему королевою Ортрудою кресло, начал говорить о цели своего прихода. Астольф молча стоял рядом с её креслом.
Гофмаршал Теобальд Нерита принадлежал к тому странному, но обычному в этом кругу типу людей, в наружности у которых черты высокого положения и знатной породы как-то удивительно соединяются с чертами верного холопства. Это был высокий худощавый человек, ещё не старый, но казавшийся гораздо старше своих лет. Его пергаментно жёлтое лицо с крупными морщинами, с седыми отвислыми бакенбардами, с большими бесцветными глазами было немножко похоже на физиономию преданной хозяину собаки. Держался он сутуловато, по давней ли привычке к придворным низким поклонам, по старческой ли слабости, как знать! Шитый золотом придворный мундир висел на нём просторно и мешковато. В манере Теобальда Нерита носить его чувствовалась своеобразная непринуждённость верного слуги, которому за преданность и долгую беспорочную службу позволены кое-какие маленькие вольности.
Очевидно, в молодости Теобальд Нерита был очень красив. В его прошлом насчитывалось не мало романов. Женат он был неудачно. Его жена отличалась дикою необузданностью нрава и чрезмерною страстноcтью. Вырождение знатного и древнего рода явственно сказывалось на ней. Маленькая, тоненькая, смуглая, говорливая, подвижная, как мартышка, она влюблялась без конца в дюжих солдат-гвардейцев, конюхов и смазливых мальчишек. Когда дикие приключения неравных связей утомили её, она ударилась в мистицизм. Её страстные мольбы и потоки пролитых ею у ног королевы Клары слёз убедили вдовствующую королеву в чистосердечности её раскаяния. Королева Клара радовалась этому обращению очень.
Года два тому назад Вероника Нерита была назначена начальницею Дома Любви Христовой. Под её опытным руководством и под высоким покровительством королевы Клары в этом Доме культивировались все виды религиозно-эротической ненормальности. Со времени назначения Вероники Нерита усилилось в значительной степени стремление молодых дам и девиц из высшего дворянства поступать в этот Дом или хотя посещать его. Произошло даже несколько с большим трудом потушенных скандалов.
Гофмаршал говорил королеве Ортруде:
— Может быть, вашему величеству уже известно, что существует с очень давних времён тайный подземный ход из королевского замка к уединенному месту морского берега. Высокая мудрость предков вашего величества подсказала им мысль об этой предосторожности.
— Чтобы удобнее было бежать во время удачного восстания? — спросила Ортруда.
Глаза её были окутаны чёрным облаком печали, а губы улыбались привычно-приветливою улыбкою.
— Вообще, на случай всякой опасности, — ответил гофмаршал.
Пергаментно-жёлтое лицо его оставалось бесстрастным и спокойным, и выцветшие глаза его смотрели по-прежнему тупо и тускло. Если разговор и волновал его верноподданническую душу, то это волнение в его наружности и в его манерах ничем не сказывалось. Недаром он провел всю свою жизнь при дворе.
Ортруда вздохнула слегка, и сказала:
— Я думала всегда, что это не более, как легенда, — рассказы об этом тайном ходе, которого никто никогда не видел.
— Нет, ваше величество, — возразил Теобальд Нерита, — тайный ход действительно существует, и очень недалеко отсюда он начинается. Я ежедневно возношу благодарение Всемогущему, который осенил ваше величество мудростью и мужеством противостоять всем советам о перестройке замка, хотя эти советы и были очень настойчивы и высоко авторитетны. Благодарение Господу, ход нетронут, и никто его не знает. Taйна подземного хода должна быть известна только царствующему государю и гофмаршалу. И больше никому. Даже самым близким к престолу лицам она не должна быть открываема.
— Суровое правило, — сказала Ортруда.
— Так ведётся со времён короля Франциска Первого, — отвечал Нерита. Предки вашего величества установили, как вашему величеству известно, чтобы должность гофмаршала была наследственною в нашем роде. Это было вызвано не только милостью государей к нашему роду за его заслуги, но и заботою о лучшем сохранении тайны королевского дома. Тайна подземного хода передавалась из рода в род уже много поколений. Я узнал её от моего покойного отца, и должен в свою очередь передать её моему сыну, который ныне имеет высокую честь быть пажем вашего величества.
— Отчего же я до сих пор не знаю этой тайны? — с удивлением спросила Ортруда.
Если бы гофмаршал Нерита захотел или посмел быть откровенным, то он ответил бы королеве Ортруде, что её любовь и слепое доверие к принцу Танкреду, столь понятное во влюблённой молоденькой девушке и в новобрачной, заставляли гофмаршала опасаться, как бы эта тайна не стала известна Танкреду, а от него и другим. Теперь же Нерита надеется на благоразумие королевы.
Но он предпочел сказать другое:
— Простите, ваше величество, это моя вина. Потайной ход — тёмный, неприятный путь, связанный с многими тяжёлыми воспоминаниями. Люди нашего века не привычны к жестоким, кровавым приключениям. Ни у одной из наших женщин уже не поднимется рука вырезать сердце из груди неверного супруга, как это сделала юная королева Джиневра. Поэтому я не решался омрачать первых лет вашего благополучного правления и вашей счастливой супружеской жизни. Теперь же я беру на себя смелость просить ваше величество осмотреть этот ход. Настала пора передать тайну моему сыну, а такая передача, по установленному издавна обычаю, совершается всегда в присутствии царствующего государя.
— А если бы вы, дорогой гофмаршал, — спросила Ортруда, — внезапно умерли раньше, чем успели бы это сделать?
— В моём роде ещё не случалось, — с почтительною гордостью отвечал Нерита, — чтобы мы умирали, не исполнив своего долга. Впрочем, есть рукопись, где всё это изложено. Она хранится в надёжном месте, в ризнице капеллы святого Антония Падуанского, под замком, ключ от которого может быть получен только моим преемником по должности гофмаршала.
— Почему вы избрали именно этот день, милый мой гофмаршал? — с лёгкою усмешкою спросила Ортруда. — Вы ещё вовсе не стары, чувствуете себя, слава Богу, хорошо, ваш Астольф ещё так юн. Или вы и в самом деле думаете, что этот ход скоро нам понадобится?
Теобальд Нерита посмотрел на королеву Ортруду с выражением скорбной преданности, и с суровою торжественностью сказал:
— Когда по коридорам старого замка ходит белый король, мы должны быть готовы ко всему.
Ортруда быстро взглянула на Астольфа, улыбнулась, и сказала:
— Может быть, какой-нибудь юный шалун ходит по ночам на свидание со своею милою, а все принимают его за тень белого короля.
Астольф испуганно вздрогнул, и покраснел. Он догадался вдруг, что королева Ортруда узнала его вчера. Смотрел на неё умоляющими глазами.
— Так вы думаете, дорогой гофмаршал, — спросила Ортруда, — что надо ждать скоро народного восстания?
— О, нет, — возразил гофмаршал. — Мудрые предки вашего величества установили этот обычай на все времена и для всяких обстоятельств. Народ, как всем известно, благоговейно обожает августейшую особу вашего величества, и могут быть опасны только отдельные фанатики, революционно настроенные люди, сбитые с толку нелепыми речами агитаторов.
— От этих случайных нападений защитит меня мой Танкред. — сказала Ортруда.
Лицо её осветилось доверчиво радостною улыбкою. Гофмаршал возразил:
— Но мы должны позаботиться и об охране особы принца-супруга. Ортруда встала.
— Я готова идти за вами, любезный гофмаршал, — сказала она.
Нерита подошёл к углу за камином. Всмотрелся в окружающий его орнамент, состоящий из семи рядов красных майоликовых маков, идущих по обе стороны камина. Показал королеве и Астольфу один из них, ничем не отличающийся от других, кроме своего положения, — в третьем ряду направо от камина седьмой цветок сверху.
Нерита нажал средний лепесток цветка. Только тихий шелест, непонятный для непосвящённого в тайну, выдал движение скрытой за цветком пружины, но ничто не изменилось в очертаниях рисунка, ничто не сдвинулось с места. В замкнутой поверхности стены было угрюмое, недоверчивое ожидание. Нерита медленно, с лёгким усилием, вдавил узкую пластинку орнамента в стену, и отодвинул её за камин. Открылась табличка, составленная из восьми квадратных железных пластинок. На каждой
