— сестры К. А. Тютюнникова — из города Белополье Харьковской губернии, семья Тютюнниковых в 1866 г. проживала: «У Калинкина моста, дом Власова, квартира генерала Морозова» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. № 69).

132

Этот биографический мотив впоследствии отразился в замысле неосуществленного романа Сологуба «Ночные росы» (1880); сохранились отдельные наброски и подробный план романа (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 559). См. коммент. 27 (в файле — комментарий № 157 — прим. верст.).

*

Может быть, и в Полтавской, потому что сам Ф<едор> К<узьмич> давал офиц<иальные> сведения, что отец его был родом из Полтавской губ<ернии>.

134

Свидетельство на звание портного, выданное Козьме Афанасьевичу Тютюнникову, сохранилось в архиве Сологуба: ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. № 64.

135

Приводим полностью это стихотворение (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 6. Л. 2009):

ПЕРЕД ОТЦОМ

Отрывок из поэмы

Я посетил печальное кладбище,

Последнее, спокойное жилище,

Где похоронен мой отец,

И над его безвременной могилой

Припомнил я, смущенный и унылый,

Его страдальческий конец,

И проносилися в воображеньи

Те темные, печальные мгновенья,

Когда отец мой умирал,

И я, в слезах, свои ломая руки,

Томяся от тоски и тяжкой муки.

Впервые горько зарыдал.

Надолго в памяти моей бесплодной

Средь жизни утомительно-холодной

Я эти слезы сохранил.

Безумны и преступны были грезы,

Но вновь упали на могилу слезы, —

Я ими душу вновь омыл.

Я жду, — перед страдальческою тенью

(Она не будет предана забвенью)

Мои грехи исповедать.

Услышь, отец, сыновнее воззванье,

Приди мое немое покаянье

И слезы жаркие принять!

И ты пришел. Твой дух любвеобильный

Ко мне повеял из тиши могильной,

И встал, сияя, предо мной;

И не земной сиял он красотою, —

И, полон раскаяньем и тоскою,

Упал я в прахе пред тобой.

И он стоял, бледнее покрывала,

И тишина внезапная настала,

И вся природа замерла,

И медленно перед смущенным взором.

Покрытая печалью и укором,

Жизнь одинокая прошла.

Нет, лгут они, беспечные поэты,

Что счастливы младенческие леты,

Что безмятежны эти дни.

В моей душе безумные мечтанья,

Порочные, преступные желанья

Впервые бросили они.

И разрасталось в сердце семя злое,

И растлевалось тело молодое,

И малодушная душа

Все степени порока и паденья

Прошла, позором едким преступленья

И вечной скорбию дыша.

И вот, объят порывом раскаянья.

Стою пред ним. Былые упованья

Несутся светлы и чисты.

Я Божий голос слушаю так жадно,

И вновь душе и близко и отрадно

Все упоенье красоты.

30 марта 1880.

136

Год рожденья Т. С. Тетерниковой установлен нами по тексту «Прошения Ф. Тетерникова попечителю Санкт-Петербургского учебного округа» (1882 г.) // Новгородский исторический архив. Ф. 373.

137

Тикоевый халатик — из льняного полотна, саржевый или атласный, как правило, полосатый.

138

Гунгербург — Усть-Нарва. Летом 1909–1914 гг. Сологуб и Чеботаревская отдыхали в дачных поселках на Нарвском побережье: Меррекюль, Удриас, Тойла, Шмецке. С 1915 г. Сологуб арендовал имение М. И. Набатовой Княжнино под Костромой; в последний раз писатель выезжал под Кострому летом 1922 г.

139

См. стихотворение «Алкогольная зыбкая вьюга…» (11 октября 1923 г.) // (Стихотворения. С. 480), а также ранее не публиковавшееся (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 4. Л. 1324):

Привык уж я к ночным прогулкам.

Тоской тревожною влеком,

По улицам и переулкам

Шесть верст прошел я босиком.

Прохожих мало мне встречалось,

Но луж не мало сохранил

Избитый тротуар. Казалось,

Что скупо воздух влагу пил.

Лишь на Введенской людно было,

Где пересек проспект Большой,

Но никого не удивило.

Что прохожу я здесь босой.

Во тьме, подальше, хулиганы

Навстречу шли. Я постоял.

Один из них, в одежде рваной,

Коробку папирос достал.

— Товарищ, спички вам не жалко?

Свои, вишь, дома позабыл, —

Нашлась в кармане зажигалка,

И парень мирно закурил.

Потом пошли своей дорогой.

Быть может, воры, — ну, так что ж!

Такой, как я вот, босоногий,

Не соблазняет на грабеж.

19 сентября (2 октября) 1923.

140

Текст этого стихотворения в материалах к полному собранию стихотворений Сологуба не обнаружен.

141

Суворовское училище при Калинкинской больнице для больных сифилисом, кожными и женскими болезнями и рожениц находилось на Фонтанке, дом 106. Платное обучение было рассчитано на 20 месяцев, после чего выпускницы получали свидетельство, дававшее право работать акушеркой и лечить венерические заболевания.

142

ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 2. Л. 331. Впервые: Русская литература. 1989. № 2. С. 174.

143

Федор Александрович Витберг (1846–1919) — учитель-инспектор Гатчинского Николаевского Института, его отец — Александр Лаврентьевич Витберг (1787–1855) — живописец, архитектор, автор проекта московского храма Спасителя на Воробьевых горах.

144

Галина Михайловна Витберг (урожд. Агапова; скончалась в 1876). Причиной смерти Г. Витберг был несчастный случай — по ошибке она выпила настой фосфорных спичек, приготовленный мужем в целях дезинсекции (Копия медицинского заключения о смерти // ИРЛИ. Архив Ф. А. Витберга).

145

Аделина Патти (1843–1919) — выдающаяся итальянская певица (колоратурное сопрано), в 1869–1877 гг. гастролировала в Петербурге.

146

С 1910 г. до осени 1916 г. Сологуб вместе с женой жил на Разъезжей улице (дом 31, кв. 4); описание квартиры см. в публикации С. С. Гречишкина и А. В. Лаврова: Эрберг Конст. (К. А. Сюннерберг). Воспоминания // Ежегодник на 1977 год. С. 140–141.

147

Незадолго до женитьбы на Галине Агаповой Ф. А. Витберг писал о ее семье: «Что она виновата, что около нее все дрянь, все ложь и фальшь, все мертво и пошло, что муж ее матери пошляк и пьяница, что брат ее глуп, бесхарактерен и пошл до последней степени, что сестра ее — право уж и не знаю, что такое ее сестра? <…> Что, например, ее мать — дрянь, подлая и пошлая дрянь, эгоистичная до последней крайности, сумасбродная, фальшивая, склонная в высшей степени к притворству, дерзкая и самонадеянная и, вместе с тем, трусливая и бесхарактерная женщина, да, впрочем, какая она женщина, в ней и женского ничего нет, это что-то очень гадкое, противное и отвратительное. <…> Надо прибавить еще к этому сильную наклонность к разврату и чувственности и сентиментальную, дряблую, раскисшую нежность и чувствительность. — Вся беда в том, что Лина не ясно видит всю отвратительность своей обстановки, ей еще жалко бывает свою мать, и она старается иногда защитить ее, когда я, не вынося смрада этой смертоносной атмосферы, с озлоблением начинаю просто-напросто ругаться» (Витберг Ф. А. Записки современного романтика // ИРЛИ. Архив Ф. А. Витберга).

148

Сохранилось заявление Сологуба в Детскосельскую городскую милицию о краже, происшедшей в его квартире 13 сентября 1925 г.; в списке похищенных вещей указан упомянутый Черносвитовой халат (ИРЛИ. Ф 289. Оп. 6. № 1. Л. 238).

149

Цитата из письма Сологуба к сестре от 10 октября 1891 г. // ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 2. № 36. Л. 16.

150

Один из наиболее известных в конце прошлого века в России романов немецкого писателя Бертольда Ауэрбаха (1812–1882); русский перевод — 1867 г.

151

Граф Ирменгард фон Вильденрот — один из главных героев романа «На высоте», философ и романтик.

152

Антинигилистическая дилогия В. В. Крестовского (1840–1895) «Кровавый пуф» («Панургово стадо», 1869, и «Две силы», 1874) была воспринята демократической интеллигенцией как пасквиль на народническое движение (в романах выведены Н. Г. Чернышевский, К. Калиновский). Роман И. С. Тургенева «Новь» был опубликован в 1877 г.

153

24 января 1878 г. Вера Ивановна Засулич (1851–1919) совершила покушение на жизнь петербургского градоначальника Дмитрия Федоровича Трепова (1855–1906), приказавшего высечь в доме предварительного заключения политического заключенного зато, что он не снял перед ним шапки; оправдана судом присяжных 31 марта 1878 г.

154

Этот биографический эпизод был положен Сологубом в основу рассказа «Задор» (впервые: Север. 1897. № 21).

155

Влияние поэзии Н. А. Некрасова заметно в ранней лирике Сологуба; одно из стихотворений 1877 г. носит название «Подражание Некрасову» («Тяжко мне, как нищий просит хлеба…»); цитаты из Некрасова встречаются также в прозе писателя (см., например, рассказ «Благополучный Иуда», 1913).

156

Устойчивый мотив лирики Сологуба, впервые в стихотворении «Ариадна» (1883 г.; см.: Стихотворения. С. 80).

157

Среди набросков к первому автобиографическому роману Сологуба «Ночные росы» (1880) сохранились только три не вполне завершенных фрагмента; самый большой из фрагментов опубликован в приложении к нашей статье «Из творческой предыстории „Мелкого беса“ (Алголагнический роман Федора Сологуба)» (De visu. 1993. № 9. С. 43–48). Текст черновой рукописи и авторизованной машинописи статьи «Теория романа» (1888) см.: ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 572. Статья представляет собой конспективное изложение самых общих суждений о теории романа и не содержит оригинальных авторских мыслей. Работа ориентирована на роман реалистической традиции в русской и французской литературе.

158

В тетради с последними замыслами Сологуба содержится набросок рассказа «Белая Дама», источником которого послужила болезненная галлюцинация: «Рассказ в трех планах: современник переживает почти одновременно жизнь предка и потомка. Тяжелая болезнь. Иллюзии: белый колпак на лампе и другие предметы вместе кажутся дамой в белой маске. Галлюцинации: белая дама прошла вдали и скрылась. Все ближе и остается все дольше. Страх перед нею слабеет. Вот она совсем близко, склоняется над ним, и он, измученный страданиями, узнает в ней Прекрасную Даму — Избавительницу. И<юнь> 1927» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 555. Л. 16). Возможно также, в замысле рассказа отразились реминисценции из романа В. Скотта «Монастырь» (1820).

159

Летом 1927 г. Сологуб находился на обследовании в больнице им. Первухина (Большой просп. Петроградской стороны, дом 100). См. запись О. Н. Черносвитовой: «В больницу имени Первухина я помещала Ф<едора> К<узьмича> летом 1927 года для общего обследования всего организма (был плох и никакие лечения и доктора не помогали). Там провел около месяца, был страшно недоволен, ворчал, еле дождался конца исследований (не давших ничего определенного — склероз и м<ожет> б<ыть> рак легких?). По возвращении домой, видя угнетенное настроение и плохое состояние Ф<едора> К<узьмича>, я предложила ему созвать консилиум, из докторов помню: Владыкин, лечивший его ранее от сердца, Тулубеев <…> и вновь приглашенный проф<ессор> мед<ицины> Акад<емии> Аринкин, который больше всех понравился Ф<едору> К<узьмичу> и потому лечил его до конца жизни, поручая ежедневное наблюдение дочери моей Т.