не творит людей-орлов,
И все-ж мечты не захотела.
Разнообразность городов
Не достигает до предела.
9 марта 1913 г. Екатеринослав.
«Во внутреннем дворе отеля…»
Во внутреннем дворе отеля
Фонтан мечтательный журчал.
На внутреннем дворе отеля.
Амур с фонтана, метко целя,
Ему стрелою угрожал.
Во внутреннем дворе отеля
Фонтан мечтательный журчал.
12 марта 1913 г. Одесса. Лондонская гостинница.
«По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше…»
По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше,
Задыхаюсь на круженьи сзади ветхих амбразур,
Слышу шелест легких юбок торопливых, милых дур,
По источенным ступеням узкой щелью, выше, выше,
Лишь затем, чтоб на минуту стать на доски новой крыши,
Где над рыцарскою залой обвалился абажур, —
Вот зачем я, задыхаясь, поднимаюсь выше, выше,
Выше кровель, выше храмов, выше мертвых амбразур.
3 мая 1913 г. Венден.
«Эта странная труппа актеров и актрис…»
Эта странная труппа актеров и актрис
Ставит зачем-то пьесы одна другой хуже.
Смотреть на них досадно, и жалко их вчуже.
Взяли бы лучше в горничные этих актрис.
Ведь из клюквы никто не сделает барбарис,
И крокодилов никто не разведет в луже.
В этом ropoде дела актеров и актрис,
Хоть из кожи лез, пойдут все хуже и хуже.
1913 г.
«Отбросив на веки зеленые пятна от очков…»
Отбросив на веки зеленые пятна от очков,
Проходить горбатый, богатый, почтенный господин.
Калоши «Проводник» прилипают к скользкой глади льдин,
И горбатый господин не разобьет своих очков,
И не потрошить паденьем шаловливых дурачков,
Из которых за ним уже давно бегает один,
Залюбовавшись на зеленые пятна от очков,
Которыми очень гордится горбатый господин.
1913 г.
Хорошо огню на свете,
Пусть он даже погребальный,
Пусть его напев рыдальный
На дороге вьюжной встретит.
28 декабря 1913 г. Спб.
«В небо ясное гляжу…»
В небо ясное гляжу,
И душа моя взволнована,
Дивной тайной зачарована.
В небо ясное гляжу, —
Сам ли звезды вывожу,
Божья-ль тайна в них закована?
В небо ясное гляжу,
И душа моя взволнована.
6 марта 1913 г. Новобелица – Зябровка.
«Тонкий край свой месяц долу кажет…»
Тонкий край свой месяц долу кажет,
Серебристо-алый на востоке.
Неба сини все еще глубоки,
Но уж край свой месяц долу кажет,
Чтоб напомнить о суровом cpoке.
Тонкий край свой месяц долу кажет,
Серебристо-алый на востоке.
21 марта 1913 г. Лещиновка – Полтава.
«Душой росы, не выпитой пространством…»
Душой росы, не выпитой пространством,
Дышал зеленый луг, улыбчив небесам.
Душа моя во тьме влеклася по лесам,
Упоена в безмерности пространством
И в изменяемости постоянством,
И я был весь, и снова был я в мире сам,
Когда душой, не выпитой пространством,
Зеленый луг дышал, улыбчив небесам.
14 июня 1913 г. Тойла – Иeвe. Дорога.
И вокруг печаль полей, —
Что спокойней и светлей
Этой ясной жизни неба?
И скажи мне, друг мой, где бы
Возносилася святкой
К благодатным тайнам неба
Сказка легкая полей!
11 июля 1913 г. Нарва – Корф.
«По небесам идущий Бог…»
По небесам идущий Бог
Опять показывает раны
Своих пронзенных рук и ног.
По небесам идущий Бог
Опять в надземные туманы
Колени дивных ног облек.
По небесам идущий Бог
Опять показывает раны.
17 ноября 1913 г. Москва.
«Отдыхая в теплой ванне…»
Отдыхая в теплой ванне,
Кровь мою с водой смесить,
Вены на руках открыть,
И забыться в теплой ванне, —
И о чем еще молить?
Отдыхая в теплой ванне,
Кровь мою с водой смесить.
7 марта 1913 г. Харьков.
«Какая смена настроений…»
Какая смена настроений!
Какая дьявольская смесь!
Пылаю там, и стыну здесь.
Какая смена настроений,
Успокоений и волнений!
Becь кубок пестрой жизни, весь!
Какая смена настроений!
Какая дьявольская смесь!
8 марта 1913 г. Харьков.
Меня зарею ранней встретил.
Смеются: – Что же ты не светел? —
Лунавый хохот гнусных баб
Напомниль мне, что, снова раб,
Я непомерный путь наметил.
Меня зарею ранней встретил.
11 марта 1913 г. Раздельная – Одесса.
«Сплетеньем роз венчайте милых жен…»
Сплетеньем роз венчайте милых жен,
Но деве терзайте чаще и больнее,
Чтоб дивы были строже и сильнее.
Сплетеньем роз венчайте милых жен, —
Трудами их союз наш освящен,
А дивы волн лукавей и вольнее.
Сплетеньем роз венчайте милых жен,
А дев терзайте чаще и больнее.
12 марта 1913 г. Одесса.
Как покупают апельсины.
Вон там, во глубине долины,
Моя уже таится смерть.
Желта, худа она, как жердь,
И вся из малярийной глины, —
Покорно выбираю смерть,
Как выбирают алельсины.
10 апреля 1913 г. Дорога из Батума на Зеленый Мыс.
«О, безмерная усталость…»
О, безмерная усталость!
Пой на камнях, на дороге
О любви, о светлом Боге,
И зови, моя усталость,
На людей Господню жалость.
В несмолкающей тревоге
Пой, безмерная усталость,
И влекися по дороге.
26 мая 1913 г. Тойла.
«Ниву спелую волнуешь…»
Ниву спелую волнуешь,
Сердце темное тревожишь,
Но умчать с собой не можешь.
Ты недвижное волнуешь,
Ты стремленье знаменуешь,
Но томленья только множишь.
Неподвижное волнуешь,
Утомленное тревожишь.
27 мая 1913 г. Тойла.
«Аллеею уродливых берез…»
Аллеею уродливых берез
Мы шли вблизи сурового забора,
Не заводя медлительного спора.
Аллеею уродливых берез
Вдоль колеи, где влекся грузный воз,
Боясь чего-то, шли мы слишком скоро.
Аллеею уродливых берез
Был скучен путь вдоль темного забора.
2 июня 1913 г.
«Мои томительные дни…»
Мои томительные дни
Омрачены жестокой бранью,
Моих сограждан щедрой данью.
Мои томительные дни —
В ночи медлительной огни
От ожиданий к увяданью.
Мои томительные дни
Poccия омрачила бранью.
5 июня 1913 г. Тойла.
Что за нелепая ложь!
Где ты на небе найдешь
Если во мне ты поешь,
Разве же поешь ты безбольно?
5 июня 1913 г. Тойла.
«Ты сжег мою умильную красу…»
Ты сжег мою умильную красу,
Жестокий лик пылающаго бога,
Но у меня цветов и красок много,
И новую, багряную красу
Я над листвой поблеклой вознесу,
И пусть мою умильную красу
Сожгло пыланье яростного бога.
7 окт. 1913 г. Вильна – Минск.
Но кого-ж распять,
Ирак живая рана
Стала колебаться
5 дек. 1913 г. Kиев – Жуляны.
«Безгрешно всё, и всё смешно…»
Безгрешно всё, и всё смешно,
И только я безумно грешен.
Мой темный жребий роком взвешен.
Безгрешно всё, и всё смешно.
Вам, люди, всё разрешено,
И каждый праведно утешен.
Засмейтесь люди, – всё смешно,
И даже я невинно грешен.
6 марта 1913 г. Макошино – Бондаревка.
«Что же ты знаешь об этом…»
Что же ты знаешь об этом,
Бедное сердце мое?
К смерти-ли это питье, —
Что же ты знаешь об этом?
Верь невозможным обетам.
Чье же хотение, чье?
Что же мы знаем об этом,
Бедное сердце мое?
24 марта 1913 г. Юрицыно – Рыково.
«Где-то есть тропа мечтательная…»
Где-то есть тропа мечтательная.
Только этим и живешь,
Что светла тропа мечтательная.
Только где же указательная
К ней рука? – не разберешь.
Где-то есть тропа мечтательная, —
31 марта 1913 г. Екатеринодар. Улицы.
«Благослови свиные хари…»
Благослови свиные хари,
Шипенье змеей, укусы блох, —
Добру и Злу создатель – Бог.
Благослови все эти хари,
Прости уродство всякой твари,
И не тужи, что сам ты плох.
Пускай тебя обстанут хари
В шипеньи змей, в укусах блох.
10 июня 1913 г. Тойла.
«Если ты чего-нибудь захочешь…»
Если ты чего-нибудь захочешь,
То с душой, желанья полной, тело
Вместе брось в задуманное дело.
Если ты чего-нибудь захочешь,
То не жди, когда свой нож наточишь,
И не жди, чтобы пора приспела.
Нет, уж если ты чего захочешь,
То с душою на конь брось и тело.
14 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.
«Безумно осмеянной жизни…»
Безумно осмеянной жизни
Свивается-ль, рвется ли нить, —
Что можешь, что смеешь хранить
В безумно-растоптанной жизни!
Лишь власти не дай укоризне
Страдающий лик отемнить,
Свивается-ль, рвется ли нить
Безумно-осмеянной жизни.
14 июня 1913 г. Тойла.
«Bcе мы, отвергнутые раем…»
Bcе мы, отвергнутые раем
Или отвергнувшие рай,
Переживаем хмельный май
В согласии с забытым раем.
Все то, чего уже не знаем,
Мы вспоминаем невзначай,
Мы все, отвергнутые раем
Или отвергнувшие рай.
18 авг. 1913 г. Тойла.
«Моей свинцовой нищеты…»
Моей свинцовой нищеты
Не устыжуся я нимало,
Хотя бы глупым называла
За неотвязность нищеты
Меня гораздо чаще ты.
Моей свинцовой нищеты
Не устыжуся я нимало.
31 авг, 1913 г. Тойла.
«Звенела кованная медь…»
Звенела кованная медь,
Мой щит, холодное презренье,
И на щит девиз: Терпенье.
Звенела кованная медь,
И зазвенит она и впредь
В ответ на всякое гоненье.
Звени же, кованная медь,
Мой щит, холодное презренье.
1 сент. 1913 г. Тойла.
«Прижаться к милому плечу…»
Прижаться к милому плечу,
И замереть в истоме сладкой.
Поцеловать его украдкой,
Прижавшись к милому плечу.
Шепнуть лукавое: – Хочу! —
И что ж останется загадкой?
Прижаться к милому плечу,
И замереть в истоме сладкой.
6 марта 1913 г. Вагон. Низовка – Мена.
«Я к ногам любимой брошу…»
Я к ногам любимой брошу
Все державы и венцы,
Отворю ей все дворцы.
Я к ногам любимой брошу
Соблазнительную ношу, —
Всё, что могут дать творцы.
Я к ногам любимой брошу
Все державы и венцы.
8 апреля 1913 г. Батум.
«Ты только для меня. Таинственно отмечен…»
Ты только для меня. Таинственно отмечен
Блистающий наш путь, и ярок наш удел.
Кто скажет, что венец поэта потускнел?
В веках тебе удел торжественный намечен, —
Здесь верный наш союз несокрушимо вечен.
Он выше суетных, земных, всегдашних дел.
Ты только для меня. Торжественно намечен
В веках наш яркий путь, и светел наш удал.
12 июня 1913 г. Тойла.
«Сила песни звонкой сотрясает тело птички…»
Сила песни звонкой сотрясает тело птички,
Всё, от шейки вздутой и до кончика хвоста.
В выраженьи страсти птичка радостно проста.
Сила звонкой песни сотрясает тело птички,
Потому что песня – чарованье переклички,
В трепетаньи звуков воплощенная мечта.
Сила нежной страсти сотрясает тело птички,
Всё, от вздутой шеи и до кончика хвоста.
14 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.
«Птичка – только канарейка, домик – только клетка…»
Птичка – только канарейка, домик – только клетка,
Но учиться людям надо так любить и петь,
В трепетаньи вольной песни так всегда гореть.
Птичка – крошка канарейка, бедный домик – клетка
Роковой предел стремлений – только чья-то сетка,
Но любви, любви безмерной что капкан и сеть!
Божья птичка – канарейка, птичий домик – клетка,
Здесь учиться людям надо, как любить и петь.
14 июня 1913 г. Тойла – Иеве. Дорога.
«Рая не знаем, сгорая…»
Рая не знаем, сгорая.
Радужны дол и гора,
Рая ж не знаем, сгорая.
Раяли птицы, играя, —
Разве не птичья пора!
Рая не знаем, сгорая.
13 июля 1913. Иeвe – Тойла. Дорога.
«День золотистой пылью…»
День золотистой пылью
Глаза туманит мне.
Миp зыблется во сне,
Явь заслоняя пылью,
И к сладкому бессилью
Клонясь, и к тишине.
День золотистой пылью
Глаза отводить мне.
5 июля 1913. Тойла.
«Не надо долгого веселья…»
Не надо долгого веселья,
Лишь забавляющего лень.
Пусть размышлений строгих тень
Перемежает нам веселья.
Отвергнем долгие веселья,
Лишь забавляющие лень.
19 июля 1913. Тойла.
«С вами я, и это – праздник, потому что я – поэт…»
С вами я, и это – праздник, потому что я – поэт.
Жизнь поэта – людям праздник, несказанно-сладкий дар.
Смерть поэта – людям горе, разрушительный пожар.
Что же нет цветов привета, если к вам идет поэт?
Разве в песнях вам не виден разлитой пред вами
свет?
Или ваша дань поэту – только скучный гонорар?
Перед вами открывает душу верную поэт.
В песнях, в былях и в легендах – несказанно-сладкий
дар.
2 августа 1913. Тойла.
«Вот так придешь и станешь на камнях над рекою…»
Вот так придешь и станешь на камнях над рекою,
Глядишь, как удит рыбу эстонское дитя,
Как воды льются, льются, журча и шелестя.
Пласты лиловой глины нависли над рекою,
А сердце, – сердце снова упоено тоскою,
И бьется в берег жизни, тоской своей шутя.
Стоишь, стоишь
