различил наших лиц?
— Это были мы.
— Разве здесь есть похожие на нас?
Король. Какими чарами вы это сделали, не знаю. Но страх стоял над этими изголовьями и торопил уйти.
Королевны.
— Это — воображаемый страх.
— Он зародился от рассказов суеверных старух.
— Отвергнутые женихи слагают небылицы.
Король. Отчего же каждую ночь изнашиваются ваши покрывала? Изорванные, лежат они утром, — и каждый день шьют вам новые.
Королевны.
— Непрочная ткань рвется, — что жалеть о ней?
— Мы носим тонкие покрывала, — как им не изнашиваться скоро!
— И разве людям дано знать, кто изнашивает их покровы?
Король. Дороги эти покрывала, и не след расточать казну на такое излишество.
Королевны.
— Твоя казна не истощится.
— Вся страна несет тебе деньги.
— Бедные женщины, которые ткут наши покрывала, кормятся этою работою.
— А также и те, кто их вышивает.
Шут. В рваных одеждах и босые, а вокруг них тощие дети.
Человек с книжкою под мышкою. Оставили бы себе прибавочную ценность или на себя потратили бы прибавочный труд…
Слуги. Пошел, пошел!..
Человека с книжкою выгоняют.
Шут. В холодных хатах спят, а сами ткут багряницы.
Королевны.
— Глупый шут! Уж если мы живем во дворцах, а они в лачугах, то у людей и не может быть иначе.
— Ведь мы не собираем подати.
— Не мы учредили строй и законы.
— Мы только подчиняемся пышным обычаям.
— Но в простых одеждах и босые ходили бы и мы охотно.
— Охотнее, чем в наших диадемах.
— Весело быть простыми и свободными.
— Плясать и горланить песни на простонародных базарах.
— Наш дворец — крепкий затвор.
— Вы, затворившие нас в затворы, золотите кольца наших цепей!
— Осыпайте диамантами наши оковы!
Король (грозно). Замолчите и отвечайте. Здесь, перед всеми, я вас спрашиваю, и отвечайте передо всеми. Хочу я узнать, куда вы по ночам уходите и что там делаете!
Королевны (упрямо).
— Мы никуда не уходим.
— Мы спим по ночам.
Король (печально). Так они всегда отвечают мне, упрямые. Что же мне делать? Дочки непослушные, но милые, уйдите к себе, а мы будем вести мудрые речи о вас. Правду говорят за глаза — в глаза только льстят или злословят.
Королевны (одна за другою встают со своих мест, вереницею проходят перед королем, кланяясь ему низко и так, чтобы это выходило красиво и с покорностью. Кланяясь, королевны, говорят отцу). Прости, государь наш батюшка, да хранит тебя Господь многие лета!
Король целует каждую в уста сахарные и каждой отвечает в особину, румяную щечку родительной дланью треплючи.
Король. Ступай себе с Богом, милая дочка, да будет над тобою наше родительское благословение отныне и до века нерушимое.
Потом, одна за другою, Королевны кланяются гостям направо и налево, так чтобы это выходило приветливо и с достоинством. Кланяясь, Королевны говорят гостям.
Королевны. Простите, дорогие гости и гостьи, в чем что мы не так, нас не корите, добром поминайте, живы, здоровы бывайте, лиха избывайте, добра прибывайте и нас не забывайте!
Каждой отдельно гости направо и гости налево отвечают поклонами, все более глубокими по мере отдаления от короля, — от наклонения головы королями до земного поклона простых людей.
Гости и Гостьи (отвечают каждой в особину). Прости, милая королевна, в чем мы тебе согрубили, и то ты нам не попомни, держи нас в добром вспоминаньице, сама словно красная ягодка во темном бору красуючись, да хранит тебя Бог на многие лета, а мы — твои гости, верные слуги и усердные богомольцы.
Королевны, выйдя в сени, перемигиваются. Бегут на полати, прячутся за точеными столбиками и подслушивают. Король же молчит ровно столько времени, сколько надобно, чтобы королевны дошли до своих светлиц в терему, а наверх поглядеть не догадается. Гости в ту пору пьют, едят, прохлаждаются, наверх по тому же не взглянут.
Король (кряхтит). Эх-эхе-хех!
Шут (бренчит позвонками колпака). Милостивые государыни и милостивые государи, помолчите, король говорить хочет.
Все замолчали и стали смотреть на короля. Один Скоморох по верхам глядит.
Король. Друзья мои, короли и королевичи многих стран, отцы духовные, дворяне, и купцы, и простые люди, не сумеет ли кто из вас разгадать мне эту мудреную загадку, насчет того, куда мои дочки по ночам ходят и что они там, шальные, делают? Что покрывала-то рвут, казне-то убыток чинят немалый ведь! Кто разгадает, за того отдам любую дочь замуж да полцарства за приданое.
Пока король говорит, самая веселая Королевна, смеючись, из-за столбика точеного столь много высунулась, что Скоморох, по верхам глядючи, ее увидел. Началась у них, во время последующих речей, очами переглядка и руками перемашка, словно бы так они разговаривали.
Скоморох. А я тебя вижу.
Королевна. Врешь, не видишь.
Скоморох. Ан, вижу.
Королевна. И видеть нечего — нас тут нет.
Скоморох. А и врешь — все вы за точеными столбиками прячетесь, вся дюжина.
Показал пальцами.
Королевна. У, глазастый! противный!
Скоморох. Один я вижу, все другие уши развесили.
Королевна. Миленький, не выдавай!
Скоморох. Ничего, будь спокойна, не выдам.
Королевна. Ей-богу не выдашь?
Скоморох. Вот те крест честной!
Королевна. Я тебя поцелую в переносицу.
Скоморох. Подари лучше синь кафтан, — мой-то поизносился.
Королевна. Ладно.
Скоморох. Да сапожки сафьяновые, — мои-то поистоптались.
Королевна. Ладно.
Скоморох. Да шапочку, — моя-то поистрепалась.
Королевна. Ладно, — и будет с тебя, больше не проси.
Скоморох. Ну-к что ж! с меня и будет! много ли скомороху надо! Я не хулиган, я человек хороший.
Меж тем на вопрос короля гости чинно отвечают.
Басурманский король. Запереть их покрепче да приставить к ним евнухов побольше. Если хочешь, брат и друг, я пришлю тебе евнухов очень искусных.
Король. Безобразие противно будет моим дочерям.
Эфиопский королевич. Бей их плетью, пока не признаются.
Король. Бил бы, да то не в нашем обычае.
Татарский хан. Припусти к ним шпионов.
Король. Не хочу заводить в моей земле гнуса.
Американский королевич. Выдай их замуж.
Король. Да не идут.
Зельтерский король. Это у них от глистов, — дай им слабительного.
Король. Глистов у них и в заводе не было.
Архиерей. Отпеть бы в терему молебен, окропить бы опочивальни их высочеств святою водою, окадить бы постели королевен росным ладаном.
Король. На Бога надейся, а сам не плошай. Бог нам не скажет, куда мои дочки ходят, — тут надобен человеческий разум.
Генерал. Так как, по моему рассуждению, у их высочеств есть сообщники, то я полагал бы этих злодеев военным судом повесить.
Шут. Судом повесить, веревкой рассудить, генералы наши умны, годятся в игумны.
Сухопарый лекарь. Дай мне осмотреть королевен, государь, — может быть, я сумею вылечить их от ночных прогулок и лунатизма.
Король. Дочки мои здоровенькие, а тебе, клистирная трубка, смотреть их нечего, да еще как бы не сглазил.
Ярышка (таинственно). Обыскать.
Трудовик (меланхолично). Только заснешь, а они тут как тут.
Король. Резон, но не политика.
Богатый купец. Я так полагаю (поглаживая бороду), что дело это, значит, денежное, и оно, то есть, требует расхода и, например, того, издержек. Оно бы, я так полагаю (поглаживая бороду), можно бы с укциону подряд сдать, то есть, на поставку, значит, тех и прочих, к кому и куда, значится, оные персоны ходят. Но дабы избежать огласки, то я так полагаю (поглаживая бороду), что оно бы под рукою поспрошать сподручнее, и, значится, с вольного торга я бы взялся, можно сказать, себе в убыток, только для королевского удовольствия, за полтора миллионта, значится (поглаживая бороду), со всем удовольствием.
Шут. У этого дяди пошехонская поговорка, да зато американская складка.
Король. Смотри, купец, кабы у тебя с этих денег мошна не лопнула. Больно ты лаком на мою казну.
Богатый купец. Два процента скостим (поглаживая бороду), — это мы можем.
Король. Скости сто два процента, тогда подумаем.
Богатый купец считает на пальцах и думает.
Юрист. В ночных прогулках их высочеств я не усматриваю состава преступления, а потому полагал бы оставить дело без последствий.
Король. Твоими бы устами да мед пить.
Король. Ась?
Хулиган. Да ты, король, на это дело плюнь, — пусть ходят, куда хотят.
Король. Проплюешься. Тут что ни плёв — сто рублёв, а то и более.
Богатый купец задумался. Ему кажется, что и за уступкою ста двух процентов подряд выгоден. Он крякает, поглаживая бороду, и хочет согласиться. Но его одергивает
Приказчик (шепчет). Брось, дядя, окромя убытков других прибытков не предвидится.
Приказчик. Как перед Истинным!
Ласковая старушка. И я их выспрошу, и я их вымолю, и они мне скажут.
Король. Больно ты ласкова, бабушка, да ин беда — не скажут они тебе, не таковские.
Юный поэт. Все диалоги, которые мы выслушали, являют собою точный символ извечной антиномии.
Шут. А ты антимоний не разводи, говори прямо.
Юный поэт. Скажу кратко — никто не берется узнать, где бывают в таинственные ночные часы королевны, — я это узнаю.
Король. Ладно, узнай. Не узнаешь в три ночи — на третье утро повешу. А узнаешь — твое счастье, — любую королевну бери замуж, а приданое дам, как обещал, от своего слова не попячусь. Только смотри, парень, не сдуру ли ты расхвастался? Лучше откажись, пока не поздно.
Шут. У нас петли мягкие, пеньковые, а вешальщики опытные.
Юный поэт. Мы, мудрецы и поэты, хранители и провозвестники древнего обетования о преображении святой плоти, мы не даем пустых обещаний. Я сказал — я сделаю.
Король. Ну, сам смотри. В петле невесело будет, так на меня не пеняй. Милые гости, не обессудьте на моей хлеб-соли, а потчевать больше нечем.
Гости и Гостьи вылезают из-за столов, кланяются королю и благодарят его. Король Политовский уходит, после него и все, кто куда, по чинам. Юный поэт остался один и размышляет.
Юный поэт. Тщетно гордость, хулиган ума, говорит мне: «Наплевать!» — благоразумие покачивает своим вязаным колпаком и спрашивает: «Что ты наделал?» И печаль моей души проснулась в своем алькове, — ах, милые альковы! — и, зевая, рыдает: «Увы, увы, увы!», свинья — печаль!
Печаль юного поэта (внезапно являясь, свирепо). Сам свинья! И никакого нет алькова, а вот ты попляши.
Исчезла так же внезапно, как и появилась.
Юный поэт. Что я наделал? Взялся узнать, а сам ничего не ведаю. Если не узнаю, ведь король меня повесит. А это — очень неприятное положение. Или состояние? Положение — горизонтальное, состояние — вертикальное, а висеть? Не знаю. В моем мозгу, — кажется, это точно? — сложились два стиха:
Когда меня повесят,
То чем меня утешат?
Виселицу украсят?
Но я не буду видеть.
Все девушки заплачут?
Но я не буду слышать.
Вот, даже шесть стихов. Кажется, это не плагиат? Впрочем, ведь я живу в доисторические времена, сказочные, когда, по меткому выражению Некрасова,
Свободно рыскал зверь,
А человек бродил пугливо.
Все поэты, которым я мог бы подражать, будут жить после меня. Неприятное положение. Или состояние?
Стоит — раскручинился, пригорюнился.
Намалеванный старик. Не сойти ли мне с картины? Не утешить ли мне малого?
Кряхтит и лезет из рамы.
Юный поэт (в восторге). Вот — торжество искусства.
Знаток искусства (вдруг явившись). Это — фотография. Искусства
