Оплетут… Околпачат… Все врут, все завидуют, все хотят тебя погубить.
У Рутиловых. Все четыре сестры сидят в столовой за круглым столом. На белой скатерти коричневая бутылка шери-бренди. Кругом нее тарелки с яблоками, орехами, халвой. Лариса ест яблоко, отрезывая ножичком по ломтику, и посмеивается. Дарья громко поет. На сестрах легкие цветные платья, оставляющие руки обнаженными. Людмила босая, у остальных сестер сандалии надеты на босые ноги. Людмила часто подходит к окну.
Дарья.
Где делось платье, где свирель?
Страх гонит стыд, стыд гонит страх.
Пастушка вопиет в слезах:
Забудь, что видел ты…
Лариса. Какие глупые слова. Откуда ты выкопала эту песенку, Дашенька?
Дарья. А мне нравится, — вот тебе и весь сказ.
Валерия. Ей старый песенник попался.
Дарья. Оговариваете, так я и не допою до конца.
Валерия. Людмилочка все еще ждет своего Сашку.
Людмила. Он обещал и сегодня прийти.
Дарья. Да уж видно, что не придет. Всегда приходит раньше. (Поет.)
Мне мокротно молоденьке,
Нигде места не найду.
Людмила. А ну вас… Отстаньте… Сама вижу, что не придет. Чего же вы смеетесь? (Плачет.)
Дарья. Охти мне…
Людмила (всхлипывая, тихонько). Старая карга противная не пустила его, держит, чтобы он греков учил.
Дарья. Да и он-то, глупый, уйти не умеет.
Валерия. С малюсеньким связалась…
Людмила. Всю эту ночь мне снились такие знойные сны…
Лариса. Расскажи, Людмилочка…
Людмила. Мне снилось сначала, что я лежу в душно натопленной горнице, и одеяло сползает с меня и обнажает мое горячее тело. И вот чешуйчатый, кольчатый змей вполз в мою опочивальню и поднимается, ползет по дереву.
Дарья. Откуда тут дерево взялось?
Людмила. Ах, только сон.
Валерия. Что же дальше?
Людмила. Не помню. Потом приснилось мне озеро в жаркий летний вечер, под тяжко надвигающимися грозовыми тучами, — и я лежала на берегу нагая, с золотым, гладким венцом на лбу.
Лариса. Как Леда, как белая Леда, мать красоты.
Людмила. Пахло теплою застоявшеюся водою, и тиною, и изнывающею от зноя травою, — и вода была темная, зловеще спокойная, и по воде плыл белый лебедь, царственно величавый. Он шумно бил по воде крыльями и с громким шипением приблизился, обнял меня. Стало сладко, томно и жутко. И наклонилось надо мною Сашино лицо на шее лебедя.
Дарья. Ну конечно, я так и знала, что без Саши и сон не в сон.
Валерия. А у змея, у кольчатого?
Людмила. Что у змея?
Валерия. Тоже было Сашино лицо?
Людмила. Да, Сашино лицо. До синевы бледное, с темными, загадочно печальными глазами. И синевато черные ресницы, ревниво закрывая их чарующий взор, опускались тяжело, страшно. Я просыпалась и опять засыпала, и опять видела сны.
Валерия. Ну, Людмилочка, рассказывай дальше, не останавливайся.
Людмила. Потом приснилась мне великолепная палата с низкими грузными сводами.
Лариса. И Саша был?
Людмила. Да. И краше всех был Саша. Когда он целует мои руки — здесь, и до самого локтя и выше, — я чувствую близко его стройное тело.
Дарья. Охота плакать. Из-за молокососа глаза покраснели. Вот-то уж можно сказать, черт с младенцем связался.
Людмила. Кто это черт?
Дарья. Да ты, Людмилочка. Даром что молодая, а только…
Людмила (странно-звенящим голосом). Глупости…
Лариса. Сестрицы, не ссорьтесь.
Дарья (досадливо). Да что в нем интересного, скажи пожалуйста?
Людмила (с улыбкою, задумчиво и медленно). Какой он красавец…
Валерия. А он чистый?
Людмила. Много ты понимаешь, маленькая! (Тихо и мечтательно.) Я вовсе не так его люблю, как вы думаете. Любить мальчика лучше, чем влюбиться в пошлую физиономию с усиками. Я его невинно люблю. Мне от него ничего не надо.
Дарья. Не надо, так зачем же ты к нему льнешь? Ну, не дуйся, ведь мы не со зла говорим. (Обнимает Людмилу. Людмила плачет, приникнув к Дарьину плечу.)
Людмила. Я знаю, что уж тут не на что мне надеяться, но хоть бы немножко приласкал он меня, хоть бы как-нибудь.
Дарья. Ну что, тоска. Не понимаю, о чем ты плачешь. Ну, уроков сегодня было побольше, и не пришел. А если так тебе хочется его сейчас видеть, пойди к Коковкиной да и приведи его сюда.
Людмила. Ай правда… Если он сегодня не придет, сама за ним завтра схожу. Сестрицы, а про маскарад вы что слышали? Правда, что его актеры устраивают?
Лариса. Да. В клубе. За лучшие костюмы призы давать будут.
Валерия. А какие призы?
Лариса. Говорят — только врут, кажется, — будто за лучший мужской костюм — велосипед, а за дамский — корову дадут. Наряжайтесь, сестрицы, — корову получить можете.
Дарья. Нужна нам очень корова.
Людмила. Да и кто будет присуждать призы? Какой у них вкус…
Валерия. Воображаю…
Людмила. А я, знаете, сестрицы, что придумала? Нарядить Сашу в женское платье, послать его в маскарад, и чтобы приз дали ему.
Дарья. Вот это будет весело…
Валерия. Воображаю…
Лариса. Правда, это будет забавно. Провести всех в городе. Только почему же вы думаете, что ему дадут приз?
Дарья. Ну, уж если мы за дело возьмемся, так добьемся своего.
Людмила. Что ж, сестрицы, согласны?
Дарья. Да, я — конечно. А ты, Валерочка?
Валерия. Мне что ж… Людмилочкин дружок… Да я что ж. Я не прочь помогать… Только он не посмеет…
Дарья. Ну, вот, почему не посмеет? Мы сделаем так, что никто не узнает.
Людмила. Мы его нарядим гейшею.
Дарья. Идет… Гейша так гейша… (Сбрасывает с ног сандалии, пляшет и поет.)
Я — разбойницкая дочь…
Ты и молод и пригож,
Только мне ты не хорош.
Не хочу любить купца,
Полюблю я молодца,
Что гуляет здесь и там
По веселым кабачкам…
Людмила громко хохочет. Лариса улыбается и снимает сандалии. То же делает Валерия. Все сестры пляшут и поют.
Сестры.
Сестры милые, бегите…
Сестры милые, сплетите
Цепь из тесно сжатых рук…
Вот сплелись мы в пестрый круг,
И в весельи легком нашем
Мы, улыбчивые, пляшем,
Рады радости своей.
Сестры милые, скорей.
Во время их пляски входит Саша. Останавливается у порога и смотрит на пляшущих.
Людмила. Вот он. Хорош… Заставляет ждать.
Саша (целуя руки сестрам). Некогда было раньше. Все уроки. Учить надо было.
Лариса. Да никак ты надушился, Саша?
Дарья. Помадой разит.
Валерия. Терпеть не могу помады. Барышня помаженная.
Людмила. Пожалуйста, не смей помадиться.
Саша. Ну ладно, не буду. Строгости какие. Душитесь же вы духами, и вы, Людмилочка, и Дашенька, и Валерочка, и Лариса Платоновна.
Людмила. То духи, а то помада. Глупый, нашел сравнить. Я никогда не помажусь… Зачем волосы склеивать? Духи совсем не то. Дай-ка я тебя надушу. Желаешь?
Саша (улыбаясь). Желаю.
Людмила. Сейчас я духов тебе принесу. (Уходит.)
Дарья. Нравится тебе, как мы одеты?
Саша. Очень красиво.
Дарья. Вот скоро маскарад будет. Слышал?
Саша. Слышал.
Дарья. Мы хотим нарядить тебя барышней — под маской никто не узнает, — да только боимся, что ты струсишь.
Саша. Ничего не струшу. И это будет превесело.
Дарья. Весь город обманем. Только ты не проболтайся.
Саша. Ни за что. (Радостно смеется и прыгает.)
Людмила (возвращаясь с пульверизатором и флаконом духов). И, пожалуйста, остригись. Что хорошего локоны носить… Лошадей прической пугать…
Саша. Ну ладно, остригусь. Ужасные строгости. У меня еще коротенькие волосы, в полдюйма. Еще инспектор мне о волосах не говорил.
Людмила. Я люблю остриженных молодых людей, заметь это. И я тебе не инспектор, меня надо слушаться.
Брызгает на Сашу духами.
Дарья. А знаете, как мы ему костюм сделаем? Вот я вам покажу образчик, пойдем ко мне.
Уходит с Ларисою и Валерией.
Саша. Какие духи странные.
Людмила. А ты на руку попробуй.
Людмила. Это цикламен. Три духа живут в цикламене. Сладкою амброзией пахнет бедный цветок — это для рабочих пчел.
Саша. Для рабочих пчел.
Людмила. Сладкая амброзия, и над нею гудят пчелы, это его радость. И еще он пахнет нежною ванилью, и уж это не для пчел, а для того, о ком мечтают.
Саша. О ком мечтают.
Людмила. И это — его желание, — цветок и золотое солнце над ним.
Саша. Амброзия, ваниль — пчелкам, желанному, — а третий дух цикламена?
Людмила. Слушай. Третий его дух, — он пахнет нежным сладким телом, для того, кто любит, и это его любовь.
Саша. Радость, желание, любовь.
Людмила. Его любовь — бедный цветок и полдневный зной — тяжелый зной. Пчела, солнце, зной, понимаешь, мой светик?
Людмила. Он радует, нежный и солнечный цикламен, он влечет к желаниям, от которых сладко и стыдно, он волнует кровь. Понимаешь, мое солнышко, когда сладко, и радостно, и больно, и хочется плакать? Понимаешь? Вот он какой. (Целует.)
Саша. Три духа живут в цикламене.
Людмила. А уж и красив ты, Саша.
Саша. Тоже придумаете. Это вот вы красивая и нарядная.
Людмила. Разве нарядная? Видишь — босая.
Саша. Уж вы всегда нарядная.
Людмила. И ты все хорошеешь, Саша.
Саша (застенчиво смеясь). Придумаете тоже. Я же не барышня, — чего мне хорошеть.
Людмила. Лицо прекрасное.
Саша. Еще войдет кто.
Людмила. Кому входить? Да мы пойдем в мою комнату, — никто не попадет, даже сестрицы не увидят.
Саша. Ну, не надо, Людмилочка.
Людмила. Глупый, — отчего не надо? (Вдруг плачет.)
Саша. Что же вы плачете, милая Людмилочка?
Людмила порывисто бросается перед Сашею на колени, целует его руки и страстно шепчет.
Уходят в Людмилину комнату. Входят Дарья и Валерия.
Действие третье
Новая квартира Передонова. Варвара и Володин разговаривают.
Варвара. Всем визиты делает. У предводителя был, у исправника, у председателя земской управы, — уж не знаю, у кого только не был.
Володин. Так как Ардальон Борисыч изволит с директором быть вроде как в ссоре, то он и желает заручиться в случае чего.
Входит Передонов. Тоскливый и злой.
Передонов. Успел. Сговариваешься, как бы меня околпачить. Заодно с Варварой. Везде у меня враги.
Варвара. Ардальон Борисыч, у нас-то какое приключение. Кот сбежал.
Передонов. Ну? Зачем же вы его отпустили?
Варвара. Что ж мне его за хвост к юбке пришить, что ли?
Володин хихикает. Передонов садится на стул у стола, опускает голову, комкает конец скатерти и задумывается. Недотыкомка юлит под столом, повизгивает и шепчет.
Недотыкомка. Знаешь, куда он пошел? К жандармскому.
Передонов. К жандармскому пошел. Вымурлычит все, что знает. Да и того промяукает, чего и не было. Беды…
Володин. Это уж завсегда коты изволят на старую квартиру сбегать, потому как кошки к месту привыкают, а не к хозяину, кошку надо закружить, как переносить на другую квартиру, и дороги ей не показывать, а то беспременно убежит.
Передонов. Так ты думаешь, Павлуша, что он на старую квартиру сбежал?
Володин. Беспременно так, Ардаша.
Передонов. Ну, так выпьем, Павлушка.
Володин. Это можно, Ардаша. Выпить завсегда даже очень можно.
Передонов. А кота надо достать оттуда.
Варвара. Сокровище. Вот после обеда пошлю Клавдюшку.
Передонов. Я тебя на улице видел, Павлушка.
Володин. А я вас, Ардальон Борисыч, не изволил видеть.
Передонов. Врешь. Ты бараном оборачивался. Думал, не узнаю.
Володин. Ардальон Борисыч, посудите сами, как же я мог барашком оборачиваться? А куда же мой костюмчик и моя тросточка девались? Это, может быть, на вашей родине бараны в котелках изволят прогуливаться, — а я таких барашков никогда не изволил видеть.
Передонов. Чего злоумышляешь? Много ли тебе надо? Слушай, Павлуша, — если ты
