кричит). Сейчас я тебе крыжовнику принесу.
Михаил, оставшись один, задумчиво помешивает ложечкою в блюдце. Лицо его становится мрачным и решительным. Издали доносится снова Катин голос.
Катя (за сценою кричит нараспев). Вот и крыжовник, вот и крыжовник, жовник, жовник, жовник!
Михаил вздрагивает, выпрямляется и принимает беспечный и веселый вид, что ему, однако, плохо удается. Катя бежит обратно. В ее руках деревянная лакированная чашечка с крыжовником. На бегу Катя кладет в рот несколько ягод крыжовника.
Катя. Вот тебе, ешь, наслаждайся. Великолепный крыжовник. (И она с удовольствием ест крупные ягоды.)
Михаил (строго). А зачем ты его с кожицей ешь? Это — гадость.
Катя. Ничего не гадость. С кожицей гораздо вкуснее.
Катя. Попробуй, если твои принципы тебе позволяют. Сам увидишь. (Она говорит насмешливые слова необидным тоном и весело смеется. Ее смех звонок, но не громок, и когда слушаешь его, вспоминаются золотые легкие колокольчики.)
Михаил хочет нахмуриться, но неожиданно для себя смеется. Быстро целует Катю.
Катя (быстрым полушепотом). А зачем ты меня целуешь?
Михаил (так же). Вкусно!
Катя. Еще увидят. (Притворяется испуганною и с комическим ужасом оглядывается, но не выдерживает этой роли и смеется.)
Михаил (весело). Ну, ты, кажется, не очень-то боишься. (Ест крыжовник, по ее примеру, с кожицею.) А и правда, с кожицею вкуснее. А над принципами смеяться нельзя.
Катя. О! Нельзя! Вот еще! Смеяться не грешно над тем, что кажется смешно.
Михаил. Мало ли что кажется!
Катя (скороговоркою). Хочу и смеюсь. Хочу и смеюсь. Кому какое дело!
Михаил. Все-таки с кожицею крыжовник есть вредно.
Катя. А мне полезно. Что в рот полезло, то и полезно.
Михаил. Кожица ягоды может засесть в червеобразном отростке слепой кишки, и от этого может случиться аппендицит. Болезнь неприятная и опасная.
Катя. Может, может! Страсти какие! Мало ли что может. Вот пойду в лес, а меня змейка-скоропейка может ужалить.
Михаил. А зачем ты все лето босиком ходишь?
Катя. Мне нравится, вот зачем.
Михаил (смотрит на Катю задумчиво и меланхолически улыбается. Говорит с искусственной веселостью). Это ты у Лилит научилась босиком ходить.
Катя. О, у Лилит! Нет, у деревенских баб, а не у Лилит. (Лицо ее хмурится на минуту, и эти слова звучат ревниво. Вдруг она обнимает Михаила и говорит страстно.) Я тебя так люблю, как еще никогда нигде никто никого не любил.
Целуются торопливо.
Михаил (вздрагивая). Кто-то идет.
Катя. Папа идет.
Оба замолкают в чувстве неловкости и отодвигаются друг от друга.
II
Через сад на террасу входит Рогачев. За ним идет Мужик без шапки, очень грязный и лохматый; останавливается в саду перед террасою.
Рогачев почему-то с первого взгляда производит впечатление прогорающего помещика, каков он и есть. Манеры у него барские и разговор, как у провинциального сеньора, с оттяжкою, а движения суетливые, в глазах беспокойная ласковость, и в мыслях путаница и суета. Он любит приятности жизни и на всякую работу смотрит как на докуку. Он обладает тою степенью приспособляемости, которая помогает людям его типа держаться кое-как на поверхности жизни и при случае играть кое-какую роль в обществе. На свою судьбу и на свои дела он смотрит легкомысленно и всегда находится в обаянии сладких надежд.
Роста он выше среднего. Тонок, прям и ловок. Борода, полуседая, расчесана надвое. Он одет в светло-серый летний костюм. На голове — соломенная шляпа, в руке — тросточка, слишком тонкая для деревни.
В чертах Катина лица много сходства с отцом, — но у Кати все живее, сильнее и красивее выражено.
Михаил (вставая). Здравствуйте, Константин Федорович.
Рогачев (сухо). Здравствуйте, Миша.
Мужик. Явите Божескую милость.
По его тусклым глазам и по унылой фигуре видно, что он уже несчетное число раз повторил эту нудную фразу и готов еще повторять ее без конца. Но лицо его злое, и в тягучем звуке голоса порою прорываются злобные нотки.
Рогачев (досадливо отмахиваясь от мужика). Ну, подожди до будущей недели. Получу и отдам.
Мужик. Да я уж сколько раз приходил к вашей милости!
Рогачев. Ну, иди, иди. Не до тебя.
Мужик (повторяет тупо и упрямо). Явите Божескую милость.
Рогачев (ворчит). Какой грязный мужик! (Уходит в дом.)
III
Мужик (поднимается на нижнюю ступеньку перед входом на террасу и говорит Кате). Барышня, скажите папеньке, что как до зарезу нужно.
Катя. Хорошо, скажу. Ты бы, голубчик, пришел завтра.
Мужик. Главная причина, никак не способно. То есть так нужно, такая нужда!
Катя. Ты бы на кухню пошел.
Мужик. Может быть, будет милость какая? Уж тут подожду. (Стоит и тупо смотрит на окна помещичьего дома.)
Михаил (негромко). Он своих денег просит, потому и стоит без шапки.
Детям обоим неловко. Они едят ягоды и говорят вполголоса.
Катя. У нас денег мало, а ягод много. Ешь — не хочу.
Михаил. Вы можете продавать ягоды.
Катя. Да неужели?
Михаил. Правда, можете.
Катя. Представь себе, мы так и делаем! Мы даже грибы продаем. Да толку мало, и денег мало. Только, по-моему, лучше много ягод, чем много денег.
Михаил (с улыбкою). Ну, едва ли!
Катя (убежденно). Правда! Ты сам подумай: если у тебя много ягод, ты их можешь есть, когда хочешь и сколько хочешь.
Михаил (улыбаясь). Мило!
Катя. А если у тебя много денег, а хочется просто-напросто ягод, простых, лесных, садовых, так их не всегда и на деньги купишь.
Оба смеются так, просто, не ее словам, а тому, что весело.
Мужик (угрюмо и негромко). Смейся, смейся!
Катя хмурится и смотрит на мужика сердито. Мужик пятится в сад.
IV
Из дома выходит суетливою и взволнованною походкою Рогачев и досадливо говорит мужику:
— Ты все еще здесь?
Мужик. Куда ж мне идти! Я за своими деньгами пришел. Идти мне некуда.
Рогачев (растерянно повторяет). Он все еще здесь! Нет, вы на него поглядите!
Мужик. Явите Божескую милость.
Рогачев. Экземпляр! Чудовище обло, огромно, озорно, стозевно и вояй.
Мужик. Явите Божескую милость.
Рогачев. Удивительно бедный лексикон у этих людей! Твердит одно и то же с упорством, достойным лучшего применения.
Михаил (насмешливо). Элоквенции не обучался. Не пожелал пройти полного курса гуманитарных наук.
Рогачев (смотрит на Михаила досадливо и говорит). Что-то вы к нам уж очень зачастили, Миша.
Михаил. Что ж, вам жалко малины? Или крыжовника?
Катя смотрит на Михаила укоризненно и качает головою.
Рогачев. Удивительный у вас вкус к резкостям, Миша!
Михаил (густо краснея). Извините.
Рогачев. Не можете же вы серьезно думать, что мне жалко какой-то там малины! Какие глупости! А кстати, Миша, не найдется ли у вас три рубля? Сумма, из-за которой меня преследует этот настойчивый гражданин.
Катя (краснея, с укором). Папа!
Михаил. Я с удовольствием. (Хочет вытащить кошелек.)
V
В это время из дома стремительно выходит Рогачева. Это — невысокого роста дама, наклонная к полноте. Чопорная, важная и трогательная. Лучеобразные морщинки в углах ее глаз и весь склад ее лица говорят о доброте бестолковой и бесполезной. А все ее движения, связанно-величественные и совсем не идущие к ее коротенькой и благодушной фигуре, показывают, что она заряжена большим количеством самомнения и что она очень уверена в своем дворянском превосходстве над людьми иных положений. Но так как она одета с большим вкусом, то ее претензии кажутся оправданными, и вся она производит впечатление любезной и серьезной барыни. Она любит и умеет занимать деньги, делает она это с истинно барскою непринужденностью. Вообще, когда она просит чего-нибудь, то кажется вполне естественным и несомненным ее право на то, чтобы все ей помогали и услуживали.
Михаил (вставая и кланяясь). Здравствуйте, Клавдия Григорьевна.
Рогачева (очень сухо). Здравствуйте, молодой человек. Давно не видались. (Мужику.) Ты все еще здесь?
Мужик. Явите…
Рогачева. Нахал!
Рогачева (стремительно подходя к Михаилу). Нет ли, Миша, у вас трех рублей, заплатить этому нахалу?
Михаил (сконфуженно вынимает кошелек и говорит). Да, вот у меня есть как раз одна трехрублевка.
Рогачева (любезно). Пожалуйста. Ну вот, большое вам спасибо, Миша. Завтра я вам непременно отдам. Константин Федорович, вот возьми, отдай этому субъекту. (Уходит так же стремительно, как и пришла.)
VI
Рогачев рассматривает трехрублевку с некоторым сожалением: надо отдать.
Катя. Давно ли, папа, ты получил сто двадцать рублей, а уж опять у тебя нет денег.
Рогачев. Сто рублей не деньги. Это — маленькие деньги. Вот три рубля, когда их нет, вот это — большие деньги. Ну, гражданин Аким, получай, твое счастье.
Мужик (благоговейно принимая деньги негнущимися, корявыми пальцами, бормочет). Спаси тебя Господь! Дай тебе Господи доброго здоровья!
Рогачев, посвистывая и помахивая тросточкою, уходит в дом.
Мужик (кланяясь Кате). Спаси тебя Христос, барышня. Дай тебе Господи доброго здоровьица и женишка хорошего. (Неторопливо уходя, бормочет.) Жрет ягоды с лоботрясом.
VII
Катя (спрашивает Михаила). Ты последние деньги отдал?
Михаил. Да мне сейчас не нужно.
Катя (ласкаясь к Михаилу, говорит). Миша, скажи, что ты во мне любишь? Что ты больше всего любишь?
Михаил. Твой смех. Он точно золотой колокольчик.
Катя (тихо). А еще что?
Михаил. Твою радость. Ты рада жизни, и солнцу, и ветру, и дождику рада, ну, всему, всему. И когда ты приходишь, все вокруг звенит и смеется от радости.
Катя (еще тише). А еще что?
Михаил. А еще твои босые ножки. Они такие загорелые и такие тонкие, как у лесной царевны, летающей по воздуху на легких, легких крыльях. А когда она идет по земле, былинки и песчинки приникают к ее ногам, и целуют ее босые ноги, и шепчут ей с кроткою, нежною любовью: ты — наша, ты — земная, но когда ты с нами, земля наша превращается в земной рай, невинный и счастливый.
Катя улыбается мечтательно и весело. Михаил тихо привлекает ее к себе. Они целуются долго и нежно.
Михаил (спрашивает). А ты, Катя, что во мне любишь?
Катя (отвечает весело). Я? Что люблю? Вот придумал. Да я все люблю.
Михаил. А что-нибудь особенно любишь?
Катя (улыбаясь). Люблю.
Михаил. А что?
Катя. А вот то. Это самое.
Михаил. Ну, скажи, не шали.
Катя (смотрит на Михаила внимательно и говорит серьезно). Я люблю в тебе то, что ты — такой серьезный. И у тебя этот вихор упрямый такой милый. Ни за что его не пригладишь. Ты — серьезный и забавный такой.
Михаил (улыбаясь). Что же тут забавного?
Катя. Ты иногда вот так нахохлишься и думаешь, как Марий на развалинах Карфагена. (Смеется.)
Михаил. Вот, вот. Так меня и нарисовала Лилит.
Михаил вынимает из бокового кармана в блузе записную книжку, достает из нее небольшой рисунок на листке бумаги и показывает его Кате.
Катя (всматривается, весело смеется и говорит). Похож, похож как две капли воды. (Но вдруг она сердито хмурится и досадливо кричит.) Противная Лилит! Как она смеет! (Плачет.)
Михаил (лаская и утешая Катю, говорит). Ну, полно, что ты! Что ж тут обидного?
Катя. Как она смеет! Я никому не позволю тебя обижать. (И вдруг опять смеется.)
Михаил. Стрекоза!
Катя. Пожалуйста! Я уж не стрекоза, мне уже шестнадцать лет.
Михаил (улыбаясь, передразнивает). Шешнадцать лет!
Катя. Противненький, не смей смеяться надо мною!
Михаил. Если бы я был поэтом, я написал бы о тебе такую поэму,
