Скачать:TXTPDF
Собрание пьес. Книга 2

я вижу великую грядущую особенность России, что она найдет другой путь к свободе духа — никогда не создаст себе фетишей из вещей и быта. Дело не в том, — прожить ли жизнь с большим или меньшим комфортом, в рабстве у «вещей» — идеал всей мещанской Европы, а в том, чтобы прожить достойно, выявляя в каждом жизненном конфликте, общественном, личном, семейном, наивысшую степень человеческой духовности. Технический прогресс — вот идеал, вот все устремление мещанства… Материализм забил, чрезмерно упредил духовность — вот в чем трагедия современности. (Левченко внимательно слушает. Мэри и Римма шепчутся на диване.) Люди не хотят понять, что в силу неизбывных противоречий жизни, из коих первое — смерть, цель человечества не должна заключаться в достижении счастья. И что знаем мы вообще о счастье? Ведь то, что считалось радостью вчера, — потускнело сегодня, и счастье для меня — может быть несчастьем для Павла, Ивана и прочих… Нет никакого счастья, общего для всех. Мы можем только стремиться к достойному отношению к жизни и смерти — вот на что следует устремить внимание человечества… Нужны великие потрясения — война, революция, мировое землетрясение, — какая-нибудь колоссальная катастрофа, кровопролитие, несчетные жертвы, чтобы человечество спохватилось и поняло наконец, что оно на ложном пути. Мы, гуманисты, знаем, в каком мы живем зле, знаем, что лежит в основе всякого переворота, — страстная жажда очищения, великая тоска по идеалу.

Анна Павловна (вздыхая). Верно ты все говоришь, Гаврюша…

Левченко. Ненавистное вам мещанствотоже ведь палка о двух концах… Все это, пожалуй, гораздо сложнее и запутаннее, чем нам кажется. Ведь это бюргерство покрыло Западную Европу сетью железных дорог, ввело всеобщую грамотность, рациональное сельское хозяйство, поняв, что элементарная культурность и благосостояние государства — синонимы… Посмотрите, — если вспыхнет война, как Отчаянно ринутся все эти бюргеры защищать свои Очаги, именно в силу этого обожания своего мещанского уюта. А у нас, где же этот технический прогресс? Все, что вы сказали, если и справедливо, то только в отношении Европы. У нас же чудовищная Техническая отсталость, разрешающая нам только униженно тащиться в хвосте Европы. Все наши неимоверные природные богатства лежат до сих пор под спудом… Я, как инженер, знаю, каких трудов стоило раскачать нашу горнопромышленность на Урале… Победить нашу органическую инертность…

Кирилл. Совсем не так безнадежно. Дайте мужику, во-первых, всеобщее образование, во-вторых, мелкий кредит и кооперативы, в-третьих, народные дома и читальни, — и вы через десять лет не узнаете наших лапотников…

Римма (Кириллу). О, да вы только кажетесь Громовержцем… А на деле — пай-мальчик… (Категорически.) Нет, впрочем, вы — Бова-Королевич

Анна Павловна (с гордостью). Кирюша-то наш в земстве за грамотность — изо всех первый. (Тихо Римме.) А у вас деток своих нет?

Римма (небрежно). Был один мальчишка, да дрянь, отдала его в морской корпус.

Гавриил. У нашего несчастного народа все есть: и способности, и смекалка, и охота, надо только дать, — понимаете, дать ему возможность получить познания, дисциплинировать ум…

Левченко. В этом я с вами глубоко согласен. В моих поездках в глубь России, постоянно наталкиваясь на всевозможные экономические дефекты, я только одному поражаюсь…

Римма. Господа, помилосердствуйте… Вы здесь прямо заседание «Вольной экономии» устроили. (Подходит к окну.) Ура… Дождь кончился… Сейчас солнышко выглянет… Едем на лодке на тот берег — в сосновый бор…

Мэри (Левченко). Едем? Вы обещали грести

Левченко (весело). «Всегда готов»…

Кирилл. Молодчина… (Римме.) Я вам завидую…

Римма. Это его девиз… Господа, я вам выдам секрет. (Подбегая к Левченко и взъерошивая ему волосы, смеясь.) У инженера Левченко, как у Самсона, вся сила в его шевелюре… Стоит только ему во сне ее обрезать, — и пропал мальчик

Все смеются. Левченко смущенно отстраняет Римму.

Римма. Идем… (Запевает.) «Allons, enfants de la Patrie».

Кирилл (Римме, поднимая оброненный ею платок). Какие это у вас духи?

Римма. «White Rose»… (Лукаво взглядывает на Мэри.) Я с некоторых пор признаю только английские…

Мэри. А ты, Гавриил? Останешься?

Гавриил. Да, мне что-то нехорошо…

Мэри подходит к нему, целует его в голову.

Шумно уходят все — Кирилл, насвистывая «Из-за острова на стрежень», — кроме Гавриила и Анны Павловны.

Явление шестое

Гавриил, Анна Павловна, Аглая Семеновна.

Аглая Семеновна (просовывая в дверь голову). Гавриил Алексеевич, вы диктовать еще будете?

Гавриил. Ах, простите, Аглая Семеновна, сейчас приготовлю следующую главу. Попрошу вас минут через десятьМама, дай мне порошок от головы…

Анна Павловна. Сейчас, сейчас, батюшка, тебе в кабинет принесу. Да ты уж второй день невесел…

Гавриил. Голова у меня болит невыносимо… (Уходит.)

Явление седьмое

Анна Павловна, Глаша.

Анна Павловна. Не нравится мне эта шмыгала… Чуть что — нос в дверь, нюхает… Пойти Гаврюше порошки поискать… (Уходит.)

Явление восьмое

Глаша убирает со стола. Аглая Семеновна, оглядываясь и видя, что никого нет, быстро идет к столу, мажет на хлеб варенье и торопливо ест.

Аглая Семеновна. Глаша, вы мою записочку Кириллу Алексеевичу на стол положили?

Глаша (небрежно). Положила.

Аглая Семеновна. На машинке написано, — он не догадается, от кого… Ну, я ему хорошо там эту ломаку расписала… Вы, Глаша, не говорите, от кого…

Глаша. Что ж это вас, барышня, с собой гулять не взяли?

Аглая Семеновна (скрывая обиду). Мне надо с Гавриилом Алексеевичем заниматься. Да я вовсе и не желаю… Мне совсем не интересно… Смотреть, как эта крашеная Кириллу Алексеевичу глаза строит, а ее-то муженек около Марии Александровны тает… Я — девушка серьезная, я всего этого…

Глаша. А зачем барину молодому записки пишете? Поди, через день по письму…

Аглая Семеновна (вспыхнув). Это не ваше дело, Глаша. Я ему пишу не какие-нибудь глупости…

Глаша (дразня ее). Вот-то вы и курсы покончили, И по-всякому пишете, а не возьмет вас никто замуж

Аглая Семеновна. Дура. Может быть, я и сама не хочу…

Глаша. То-то не хотите… А вот нашей барыне, хочешь — не хочешь, чего, чего зимой ни присылают и знакомые, и незнакомые… И писем, и цветов…

Аглая Семеновна (жадно). Ну, и что ж, — она принимает?

Глаша (степенно). Как от кого, с разбором… А больше — письма посыльному обратно, а цветы — в магазин

Аглая Семеновна. Мужчины — дураки. Им бы только рожицу смазливенькую да ха-ха, хи-хи… А серьезную девушку… и не замечают… (Рассматривает себя в зеркало.) Чем я хуже этих красавиц?

Аглая Семеновна уходит.

Глаша. То-то, больно им твоя серьезность нужна. А сама к зеркалу так и липнет. Коки завивает. Туда же, — дурында… Куда ей с нашими сравниться. (Уходит с подносом.)

Явление девятое

Левченко и Мэри быстро входят, споря.

Левченко. Нет, кроме шуток, Мария Александровна… Если вы не перемените ваших туфелек, я с вами не ездокОпять заболеете, как прошлый год… Так сыро после дождя… Лодка вся мокрая…

Мэри (садясь на диван). Да ведь высокие ботинки целый час зашнуровывать…

Левченко. Ради Бога… Где ваши ботинки? Ручаюсь, что через пять минут мы их догоним.

Мэри. Вы слишком любезны… Я позову Глашу… Кажется, здесь, в этом шкапчике.

Левченко (вынимает из углового шкапчика высокие ботинки). Дозвольте мне, Мария Александровна… Я вас прошу… Я в одну минуту… (Становится на колени и почтительно, еле касаясь, ловко и быстро шнурует ботинки Мэри.)

Мэри (задумчиво). Откуда вы знаете о моей болезни?

Левченко. О, я все о вас знаю… Римма мне каждый пустяк передает. Знаю, какие ваши любимые книги, как вы любите цветы, какие стихи вы читаете. Даже мечты ваши стараюсь угадать.

Мэри (по-прежнему задумчиво). Да? Я люблю музыку, стихи… А вы? Тоже? (Оживляясь.) Давайте вместе читатьСейчас… (Подходит к полке с книгами, берет томик в парчовом переплете.) Вот стихи Фета.

Левченко. С каким бы я восторгом, здесь, сейчас… (Вспомнив.) А как же наша компания?

Мэри (вставая). Нет, нет, это не по-джентльменски… Они нас ждут. Идем… (Левченко подает ей тросточку.) Благодарю… Какой вы милый

Уходят под руку.

Явление десятое

Аглая Семеновна (с тетрадкой в руке). Маркиз с маркизою… Как вам это нравится… Надо будет Гавриилу Алексеевичу написать… На машинке — не узнает, от кого… А то вчера весь вечер музицировали, романсы распевали… квартет изображали. Ночью, при луне, верхом, в амазонках… Сплошной карнавал какой-то. Вот ужо погодите, заварится каша. (Уходит.)

Действие третье

Декорация первого акта. Вечер. Терраса и сад у террасы увешаны разноцветными фонариками. Аглая Семеновна и Кирилл зажигают их. Между вторым и третьим действием прошло полтора месяца.

Явление первое

Аглая Семеновна. Кирилл Алексеевич, будьте любезны, передайте мне еще фонарик.

Кирилл (не глядя на нее). К вашим услугам. (Передает.)

Аглая Семеновна. Как красиво… Вы, Кирилл Алексеевич, любите (жеманно) блеск жизни?

Кирилл. Я вас не понимаю, Аглая Семеновна, — какой блеск? Что вы под этим подразумеваете?

Аглая Семеновна. Ну вот, разные искусственные ухищрения, — наряды, духи, косметики, фейерверки…

Кирилл (коротко). Я люблю все красивое.

Аглая Семеновна. Я — тоже. Но только есть разница между естественным и…

Кирилл. Извините, — мне некогда, я обещал Римме Николаевне приготовить букеты… (Убегает.)

Аглая Семеновна (одна). Один разговор теперь у него: Римма да Римма… Невежа

Явление второе

Аглая Семеновна и Гавриил.

Гавриил (бледный, осунувшийся, в пальто). Аглая Семеновна, будьте добры отыскать мне предпоследнюю главу. Я должен ее сегодня просмотреть

Аглая Семеновна. Сию минуту, Гавриил Алексеевич. Разве вы сегодня будете работать?

Гавриил (рассеянно). А что сегодня?

Аглая Семеновна. Да как же, для дня рождения Марии Александровны зажгут иллюминацию… Фейерверк… Разве вы не хотите посмотреть?

Гавриил. Ах… Нет, я не могу, мне очень нездоровится… И работать надо, я и так уж запустил… (Хочет уйти, в дверях.) Аглая Семеновна, я вас очень прошу — не пишите мне никакого вздора и не позволяйте себе никогда затрагивать моих домашних. Иначе мы принуждены будем расстаться

Аглая Семеновна (вспыхнув). Это вовсе не я.

Гавриил. Кто же, как не вы… Кто кроме вас здесь пишет на машинке? (Уходя.) Пожалуйста, не забудьте — главу.

Аглая Семеновна поспешно выходит.

Сцена мгновение пустая, потом за сценой голос Кирилла:

— Где же Павел? Павел, сколько раз я говорил…

Явление третье

Кирилл, с ворохом роз и левкоев в руках.

Кирилл. Ведь это надо придуматьОтлучиться без спросу сегодня, когда, как нарочно

Глаша. На деревню старшина вызвал, — говорит, экстренно…

Кирилл. Что такое — экстренно? Я сейчас себе все руки об розы переколол… Вечная история… Сказано, без спроса… Ступай — принеси ножницы

Глаша уходит.

Явление четвертое

Римма, нарядная, в кружевном белом платье, оживленная.

Кирилл (навстречу ей). Римма Николаевна… простите, Павел куда-то отлучался, я не успел приготовить букеты… (Оглядывая ее.) Боже, как вы хороши… (Подает ей розу.)

Римма. Вы находите? (Ударяет его розой по руке.) У, бука… А кто вчера отказался со мной ночью на мельницу идти? Я из-за вас пари проиграла…

Кирилл (смотрит в землю, упрямо). Да, и отказался. Но вам легче было проиграть пари, чем мне пойти с вами.

Римма (кокетливо). Почему, господин Букин?

Кирилл (глухо). Римма Николаевна, вы мною играете… А я… этого не могу…

Римма (шутливо).

Скачать:TXTPDF

я вижу великую грядущую особенность России, что она найдет другой путь к свободе духа — никогда не создаст себе фетишей из вещей и быта. Дело не в том, — прожить