могила, ты тёмен и тих.

Оглянуться не смею назад,

И на мне твой томительный взгляд,

И, как ночь раскрывает цветы,

Что цветут для одной темноты, –

Так и ты раскрываешь во мне

Всё, что чутко живёт в тишине, –

И вошёл я в обитель твою,

И в кругу чародейном стою.

«Если б я был к счастью приневолен…»

Если б я был к счастью приневолен,

Если б я был негой опьянён,

Был бы я, как цвет тепличный, болен

И страстьми безумными спалён.

Но легко мне: я живу печален,

Я суровой скорби в жертву дан.

Никаким желаньем не ужален,

Ни в какой не вдамся я обман.

И до дня, когда безмолвной тенью

Буду я навеки осенён,

Жизнь моя, всемирному томленью

Ты подобна, лёгкая, как сон.

«За мельканьем волшебных узоров…»

За мельканьем волшебных узоров

Я слежу в заколдованной мгле,

И моих очарованных взоров

Не прельщает ничто на земле.

Обаянья мои как вериги,

Я страданий моих не боюсь.

Мудрецам, изучающим книги,

Я безумцем порочным кажусь.

Но моя недоступна ограда,

Стережёт меня крепко печаль.

И в печали, и в тайне – отрада,

И надежд простодушных не жаль.

«Снова сердце жаждет воли…»

Снова сердце жаждет воли

Ненавидеть и любить,

Изнывать от горькой боли,

Преходящей жизнью жить,

Созидать себе обманы, –

Ряд земных туманных снов,

Незалеченные раны

Прятать в россыпи цветов, –

И томясь тоской щемящей

И желаньями полно,

Смерти, тайно предстоящей,

Устрашается оно.

«Тихо сумрак набегает…»

Тихо сумрак набегает,

Звучно маятник стучит,

Кто-то ясный к нам слетает,

О нездешнем говорит…

Там, снаружи, беспокойно:

Зажигаются огни,

И шумливо, и нестройно

Бродят призраки одни.

Милых образов не видно,

Всё туманно впереди,

И глядеть туда обидно, –

От окошка отойди,

Посиди со мною рядом.

Слышишь, – маятник стучит,

Кто-то кроткий, с ясным взглядом,

О нездешнем говорит.

«Прикасаясь холодной рукой…»

Прикасаясь холодной рукой

Осторожно к плечу моему,

Ты стоишь у меня за спиной

И зовёшь меня кротко во тьму, –

Прикасаясь к плечу моему

Повелительно-нежной рукой.

Но не смею я встать и сказать,

Что с тобою готов я идти

Безмятежное счастье искать

На последнем, на тайном пути, –

Я хочу за тобою идти,

Но не смею об этом сказать.

И к чему! Не исполнился срок,

Не настал заповеданный час,

Да и мой не окончен урок,

И огонь предо мной не погас, –

Не настал заповеданный час,

И земной не исполнился срок.

«Грустная светит луна…»

Грустная светит луна,

Плещется тихо волна,

И над рекою туман.

Тяжко задумался лес.

Хочется сердцу чудес,

Грезится милый обман.

Чутко иду над рекой, –

Шатки мостки подо мной,

Вижу я мелкое дно,

Тень утонула в реке,

Город за мной вдалеке,

Возле – молчанье одно.

«В путь пора – ладья готова…»

В путь пора – ладья готова.

Ляг в неё и почивай.

В ней от берега чужого

Уплывёшь в родимый край.

Не заботься о дороге,

Верь: прочна твоя ладья.

Ты проснёшься на пороге

Неземного бытия.

«Мимолётной лаской мая…»

Мимолётной лаской мая

Наслаждайтесь, – расцветая,

Увядая, умирая, –

Дней тоской не отравляя,

Всё вокруг себя любя,

Забывая про себя.

Птичьим звучным щебетаньем,

Молодым благоуханьем,

И полуденным сияньем,

И полуночным молчаньем

Наслаждайтесь, – краток срок.

Вечный отдых не далёк.

«Мечтаю небом и землёй…»

Мечтаю небом и землёй,

Восходом, полднем и закатом,

Огнём, грозой и тишиной,

И вешним сладким ароматом,

И промечтаю до конца,

И, мирно улыбаясь жизни,

Уйду к неведомой отчизне,

В чертоги мудрого Отца.

«Слабеют яростные стрелы…»

Слабеют яростные стрелы

  Земных страстей.

Сомкни глаза. Близки пределы

  Твоих путей.

Не обману тебя, больного, –

  Утешься, верь, –

Из заточения земного

  Открою дверь.

В твоей таинственной отчизне,

  В краю святом,

Где ты покоился до жизни

  Господним сном,

Где умирают злые шумы

  Земных тревог, –

Исполнив творческие думы,

  Почиет Бог.

И ты взойдёшь, как дым кадильный,

  В Его покой,

Оставив тлеть в земле могильной

  Твой прах земной.

«Ты незаметно проходила…»

Ты незаметно проходила,

Ты не сияла и не жгла,

Как незажжённое кадило,

Благоухать ты не могла.

Твои глаза не выражали

Ни вдохновенья, ни печали,

Молчали бледные уста,

И от людей ты хоронилась,

И от речей людских таилась

Твоя безгрешная мечта.

Конец пришел земным скитаньям,

На смертный путь вступила ты.

И засияла предвещаньем

Иной, нездешней красоты.

Глаза восторгом загорелись,

Уста безмолвные зарделись,

Как ясный светоч, ты зажглась,

И, как восходит ладан синий,

Твоя молитва над пустыней,

Благоухая, вознеслась.

«Я зажгу восковую свечу…»

Я зажгу восковую свечу,

И к Творцу моему воззову,

Преклоняя главу и колени.

Бытия моего не хочу,

Жития моего не прерву,

До последней пройду все ступени.

Только воля Господня и есть,

И не я выбирал этот путь,

И куда он ведёт, я не знаю, –

И спешу я молитвы прочесть,

И не смею в ночи отдохнуть,

И главу, и колени склоняю.

«Что селения наши убогие…»

Что селения наши убогие,

Все пространства и все времена!

У Отца есть обители многие, –

Нам неведомы их имена.

Но, предчувствуя райские радости,

Пред которыми жизнь – только сон,

Отрекаюсь от призрачной сладости,

Отвергаю томленье времён.

Увяданье, страданье и тление, –

Мне суровый венец вы сплели.

Не свершится завет воскресения

Никогда и нигде для земли.

«Имена твои не ложны…»

Имена твои не ложны,

Беспечальны, бестревожны, –

Велика их глубина.

Их немолчный темный шёпот,

Предвещательный их ропот

Как вместить мне в письмена?

Имена твержу и знаю,

Что в ином ещё живу,

Бесполезно вспоминаю

И напрасно я зову.

Может быть, ты проходила,

Не жалела, но щадила,

Не желала, но звала,

Грустно взоры опускала,

Трав каких-то всё искала,

Находила и рвала.

Может быть, ты устремляла

На меня тяжелый взор

И мечтать не позволяла

Про победу и позор.

Имена твои все знаю,

Ими день я начинаю

И встречаю мрак ночной,

Но сказать их вслух не смею,

И в толпе людской немею,

И смущён их тишиной.

«В мерцаньи звёзд нисходит на меня…»

В мерцаньи звёзд нисходит на меня

Иных, нездешних дум святое обаянье.

Благословляю ночь за кроткое мерцанье

  Небесного огня.

  Мятутся там иные поколенья,

Но воля их и жизнь их нашей не чужда,

И где-то между них горит моя звезда

  Заветом возрожденья.

  Всё то, к чему в земной холодной мгле

Стремился долго я, стремился безнадежно,

Всё светит мне теперь так радостно и нежно

  На той святой земле.

  Подъемлются внимательные взоры

И там, как здесь мои, к далёким небесам,

И тайну дивную вещают также там

  Бесстрастных звёзд узоры.

  И к тем очам нисходит мой привет,

Моей земной души чистейшее дыханье,

Благословляю ночь за кроткое мерцанье,

  За безмятежный свет.

«Звёзды, приветствуйте брата!..»

Звёзды, приветствуйте брата!

В вашей блаженной стране

Всё совершится когда-то,

Что б ни пригрезилось мне.

Бездна небес не преграда, –

Всё совершится опять.

Что ж из того, что мне надо

Здесь, на земле, почивать!

В вашей блаженной пустыне

Снова пригрезится мне

Всё, что мне грезится ныне

В этой безумной стране.

«Что вчера пробегало во мне…»

Что вчера пробегало во мне,

Что вчера называл я собою,

Вот оно в голубой вышине

Забелелося тучкой сквозною.

Тот порыв, что призывной тоской

В этом сердце вчера отозвался,

Это он перед близкой грозой

Над шумящею нивой промчался.

Та мечта, что в безрадостной мгле

Даровала вчера мне забвенье,

На иной и далёкой земле

Снова ищет себе воплощенья.

«К долине мрачной, под огнями…»

К долине мрачной, под огнями

Печальных и тревожных звёзд,

Моими знойными мечтами

Соорудил я гордый мост,

И, что ни ночь, к его воротам

Я торопился подойти.

Душою охладев к заботам

Дневного пыльного пути.

В долине той себе кумира

Я из печали сотворил,

И не искал иного мира,

Иных, блистательных светил.

«Ты печально мерцала…»

Ты печально мерцала

Между ярких подруг,

И одна не вступала

В их пленительный круг.

Незаметная людям,

Ты открылась лишь мне,

И встречаться мы будем

В голубой тишине,

И молчание ночи

Навсегда полюбя,

Я бессонные очи

Устремлю на тебя.

Ты без слов мне расскажешь,

Чем и как ты живёшь,

И тоску мою свяжешь,

И печали сожжёшь.

«Звезда Маир сияет надо мною…»

Звезда Маир сияет надо мною,

   Звезда Маир,

И озарён прекрасною звездою

   Далёкий мир.

Земля Ойле плывёт в волнах эфира,

   Земля Ойле,

И ясен свет блистающий Маира

   На той земле.

Река Лигой в стране любви и мира,

   Река Лигой

Колеблет тихо ясный лик Маира

   Своей волной.

Бряцанье лир, цветов благоуханье,

   Бряцанье лир

И песни жён слились в одно дыханье,

   Хваля Маир.

«На Ойле далёкой и прекрасной…»

На Ойле далёкой и прекрасной

Вся любовь и вся душа моя.

На Ойле далёкой и прекрасной

Песней сладкогласной и согласной

Славит всё блаженство бытия.

Там, в сияньи ясного Маира,

Всё цветёт, всё радостно поёт.

Там, в сияньи ясного Маира,

В колыханьи светлого эфира,

Мир иной таинственно живёт.

Тихий берег синего Лигоя

Весь в цветах нездешней красоты.

Тихий берег синего Лигоя –

Вечный мир блаженства и покоя,

Вечный мир свершившейся мечты.

«Всё, чего нам здесь недоставало…»

  Всё, чего нам здесь недоставало,

Всё, о чём тужила грешная земля,

  Расцвело на вас и засияло,

О, Лигойские блаженные поля.

  Этот мир вражда заполонила,

Этот бедный мир в унынье погружён,

  Нам отрадна тихая могила,

И, подобный смерти, долгий, тёмный сон.

  Но Лигой струится и трепещет

И благоухают чудные цветы,

  И Маир безгрешный тихо блещет

Над блаженным краем вечной красоты.

«Мы скоро с тобою…»

Мы скоро с тобою

Умрём на земле, –

Мы вместе с тобою

Уйдём на Ойле.

Под ясным Маиром

Узнаем мы вновь,

Под светлым Маиром,

Святую любовь.

И всё, что скрывает

Ревниво наш мир,

Что солнце скрывает,

Покажет Маир.

«Мой прах истлеет понемногу…»

Мой прах истлеет понемногу,

Истлеет он в сырой земле,

А я меж звёзд найду дорогу

К иной стране, к моей Ойле.

Я всё земное позабуду,

И там я буду не чужой, –

Доверюсь я иному чуду,

Как обычайности земной.

«Бесстрастен свет с Маира…»

Бесстрастен свет с Маира,

Безгрешен взор у жён, –

В сиянии с Маира

Великий праздник мира

Отрадой окружён.

Далёкая отрада

Близка душе моей, –

Ойле, твоя отрада –

Незримая ограда

От суетных страстей.

«Когда звенят согласные напевы…»

Когда звенят согласные напевы

  Ойлейских дев,

И в пляске медленной кружатся девы

  Под свой напев, –

Преодолев несносные преграды,

  И смерти рад,

Вперяю я внимательные взгляды

  В их светлый град.

Отрад святых насытясь дуновеньем,

  С тебя, Ойле,

Стремлюсь опять, окованный забвеньем,

  К моей земле.

Во мгле земли свершаю превращенья.

  Покорен я, –

И дней медлительных влачатся звенья,

  О, жизнь моя!

«Час ночной отраден…»

  Час ночной отраден

Для бесстрашного душой.

Воздух нежен и прохладен,

  Тёмен мрак ночной.

  Только звёзд узоры,

Да вдали кой-где огни

Различают смутно взоры.

  Грусть моя, усни!

  Вся обычность скрыта,

Тьмою скрыты все черты.

Ночь – безмолвная защита

  Мне от суеты.

  Кто-то близко ходит,

Кто-то нежно стережёт,

Чутких глаз с меня не сводит,

  Но не подойдёт.

«Ты не заснула до утра…»

Ты не заснула до утра,

  Грустя, благоухая,

О, непорочная сестра

  Смеющегося мая!

Среди полей внимала ты

  Полночному молчанью,

Полёту радостной мечты,

  И звёздному сиянью.

И ночь, склонившись над тобой,

  Сквозь ясные светила

Благословляющей росой

  Окрест тебя кропила.

«В бедной хате в Назарете…»

В бедной хате в Назарете

Обитал ребёнок-Бог.

Он однажды на рассвете,

Выйдя тихо за порог,

Забавлялся влажной глиной, –

Он кускам её давал

Жизнь и образ голубиный,

И на волю отпускал, –

И неслись они далёко,

И блаженство бытия

Возвещала от востока

Новозданная семья.

О, Божественная Сила,

И ко мне сходила ты

И душе моей дарила

Окрылённые мечты, –

Утром дней благоуханных

Жизни трепетной моей

Вереницы новозданных

Назаретских голубей.

Ниспошли ещё мне снова

В жизнь туманную мою

Из томления земного

Сотворённую семью.

«Заря-заряница…»

  Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!

По всей земле ходила,

Все грады посещала, –

В одно село пришла,

Все рученьки оббила,

Под окнами стучала,

Приюта не нашла, –

  Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!

Её от окон гнали,

Толкали и корили,

Бранили и кляли,

И бабы ей кричали:

«Когда б мы всех кормили,

Так что б мы сберегли?»

Заря-заряница

Красная девица,

Мать Пресвятая Богородица!

Огонь небесный жарок.

Высок, далёк, да зорок

Илья, святой пророк.

Он встал, могуч и ярок,

И грозных молний сорок

Связал в один клубок.

  Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!

По облачной дороге,

На огненной телеге,

С зарницей на дуге,

Помчался он в тревоге, –

У коней в бурном беге

По грому на ноге.

  Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!

И вихри закружились,

И дубы зашатались,

И молнии зажглись,

И громы разразились, –

И люди испугались,

Молиться принялись:

  «Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!»

Напрасные рыданья,

Напрасные моленья, –

Гневлив пророк Илья.

Не будет состраданья

Для грешного селенья, –

Конец его житья!

  Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!

Детей людских жалея,

Сказала Пресвятая:

«Уймись, пророк Илья.

Грешат, не разумея,

Грешат, не понимая,

Но всем простила я».

  Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!

Перед Ильёю стала,

Словами не смирила,

Да с плеч своих сняла

Святое покрывало,

И всё село покрыла,

И всех людей спасла, –

  Заря-заряница

  Красная девица,

  Мать Пресвятая Богородица!

«Путь мой трудный, путь мой длинный…»

Путь мой трудный, путь мой длинный.

Я один в стране пустынной,

Но услады есть в пути,

Улыбаюсь, забавляюсь,

Сам собою вдохновляюсь,

И не скучно мне идти.

Широки мои поляны,

И белы мои туманы,

И светла луна моя,

И поёт мне ветер вольный

Речью буйной, безглагольной

Про блаженство бытия.

«Где грустят леса дремливые…»

З. Н. Гиппиус

Где грустят леса дремливые,

Изнурённые морозами,

Есть долины молчаливые,

Зачарованные грозами.

Как чужда непосвящённому,

В сны мирские погружённому,

Их краса необычайная,

Неслучайная и