Тонкий край свой месяц долу кажет,
Серебристо-алый на востоке.
Неба сини всё ещё глубоки,
Но уж край свой месяц долу кажет,
Чтоб напомнить о суровом сроке.
Тонкий край свой месяц долу кажет,
Серебристо-алый на востоке.
«Душой росы, не выпитой пространством…»
Душой росы, не выпитой пространством,
Дышал зелёный луг, улыбчив небесам.
Душа моя во тьме влеклася по лесам,
Упоена в безмерности пространством
И в изменяемости постоянством,
И я был весь, и снова был я в мире сам,
Когда душой, не выпитой пространством,
Зелёный луг дышал, улыбчив небесам.
И вокруг печаль полей, –
Что́ спокойней и светлей
Этой ясной жизни неба?
И скажи мне, друг мой, где бы
Возносилася святей
К благодатным тайнам неба
Сказка лёгкая полей!
«По небесам идущий Бог…»
По небесам идущий Бог
Опять показывает раны
Своих пронзённых рук и ног.
По небесам идущий Бог
Опять в надземные туманы
Колени дивных ног облёк.
По небесам идущий Бог
Опять показывает раны.
«Какое горькое питьё!..»
Какое горькое питьё!
Какая терпкая отрава!
Какое горькое питьё!
Всё, всё томление моё
Ничтожно, тщетно и неправо.
Какое горькое питьё!
Какая терпкая отрава!
«Отдыхая в тёплой ванне…»
Отдыхая в тёплой ванне,
Кровь мою с водой смесить,
Вены на руках открыть,
И забыться в тёплой ванне, –
И о чём ещё молить?
Отдыхая в тёплой ванне,
Кровь мою с водой смесить.
«Какая смена настроений!..»
Какая смена настроений!
Какая дьявольская смесь!
Пылаю там и стыну здесь.
Какая смена настроений,
Успокоений и волнений!
Весь кубок пёстрой жизни, весь!
Какая смена настроений!
Какая дьявольская смесь!
Ах, не всё ль равно с какими!
Меня зарёю ранней встретил.
Смеются: «Что же ты не светел?»
Напомнил мне, что, снова раб,
Я непомерный путь наметил.
Меня зарёю ранней встретил.
«Сплетеньем роз венчайте милых жён…»
Сплетеньем роз венчайте милых жён,
Но дев терзайте чаще и больнее,
Чтоб девы были строже и сильнее.
Сплетеньем роз венчайте милых жён, –
Трудами их союз наш освящён,
А девы волн лукавей и вольнее.
Сплетеньем роз венчайте милых жён,
А дев терзайте чаще и больнее.
Как покупают апельсины.
Вон там, во глубине долины,
Моя уже таится смерть.
Желта, худа она, как жердь,
И вся из малярийной глины, –
Покорно выбираю смерть,
Как выбирают апельсины.
«Ты пришла ко мне с набором…»
Ты пришла ко мне с набором
Утомлённо-сонных трав.
Сок их сладок и лукав.
Ты пришла ко мне с набором
Трав, с нашёптом, с наговором,
С хитрой прелестью отрав.
Ты пришла ко мне с набором
Утомлённо-сонных трав.
«О, безмерная усталость!..»
О, безмерная усталость!
Пой на камнях, на дороге
О любви, о светлом Боге,
И зови, моя усталость,
На людей Господню жалость.
В несмолкающей тревоге
Пой, безмерная усталость,
И влекися по дороге.
«Ниву спелую волнуешь…»
Ниву спелую волнуешь,
Сердце тёмное тревожишь,
Но умчать с собой не можешь.
Ты недвижное волнуешь,
Ты стремленье знаменуешь,
Но томленья только множишь.
Неподвижное волнуешь,
Утомлённое тревожишь.
«Аллеею уродливых берёз…»
Аллеею уродливых берёз
Мы шли вблизи сурового забора,
Не заводя медлительного спора.
Аллеею уродливых берёз
Вдоль колеи, где влёкся грузный воз,
Боясь чего-то, шли мы слишком скоро.
Аллеею уродливых берёз
Был скучен путь вдоль тёмного забора.
«В иных веках, в иной отчизне…»
В иных веках, в иной отчизне,
О, если б столько людям я
Дал чародейного питья!
В иных веках, в иной отчизне
Моей трудолюбивой жизни
В иных веках, в иной отчизне
Как нежно славим был бы я!
«Мои томительные дни…»
Мои томительные дни
Омрачены жестокой бранью,
Моих сограждан щедрой данью.
Мои томительные дни –
В ночи медлительной огни
От ожиданий к увяданью.
Мои томительные дни
Россия омрачила бранью.
Что за нелепая ложь!
Где ты на небе найдёшь
Если во мне ты поёшь,
Разве ж поёшь ты безбольно?
«Ты сжёг мою умильную красу…»
Ты сжёг мою умильную красу,
Жестокий лик пылающего бога,
Но у меня цветов и красок много,
И новую, багряную красу
Я над листвой поблеклой вознесу,
И пусть мою умильную красу
Сожгло пыланье яростного бога.
Но кого ж распять,
Стала колебать?
Утешения
«Безгрешно всё, и всё смешно…»
Безгрешно всё, и всё смешно,
И только я безумно грешен.
Мой тёмный жребий роком взвешен.
Безгрешно всё и всё смешно.
Вам, люди, всё разрешено,
И каждый праведно утешен.
Засмейтесь люди, – всё смешно,
И даже я невинно грешен.
«Я верю, верю, верю, верю…»
Я верю, верю, верю, верю
В себя, в тебя, в мою звезду.
От жизни ничего не жду,
Но всё же верю, верю, верю,
Всё в жизни верою измерю
Я верю, верю, верю, верю
В себя, в тебя, в мою звезду.
«Увидишь мир многообразный…»
Увидишь мир многообразный
И многоцветный, – и умри.
В огнях и в зареве зари
Приветствуй мир многообразный,
Пройди чрез все его соблазны,
На всех кострах его гори,
Отвергни мир многообразный
И многоцветный, – и умри.
«Что же ты знаешь об этом…»
Что же ты знаешь об этом,
Бедное сердце моё?
К смерти ли это питьё, –
Что же ты знаешь об этом?
Верь невозможным обетам.
Чьё же хотение, чьё?
Что же мы знаем об этом,
Бедное сердце моё?
«Где-то есть тропа мечтательная…»
Где-то есть тропа мечтательная.
Только этим и живёшь,
Что светла тропа мечтательная.
Только где же указательная
К ней рука? – не разберёшь.
Где-то есть тропа мечтательная,
«Ты гори, моя свеча…»
Ты гори, моя свеча,
Вся сгорай ты без остатка, –
Я тебя гасить не стану.
Ты гори, моя свеча, –
Пусть кому-нибудь он светит.
Догорай, моя свеча,
Вся сгорай ты без остатка.
«Благослови свиные хари…»
Благослови свиные хари,
Добру и Злу создатель – Бог.
Благослови все эти хари,
Прости уродство всякой твари
И не тужи, что сам ты плох.
Пускай тебя обстанут хари
В шипеньи змей, в укусах блох.
«Если ты чего-нибудь захочешь…»
Если ты чего-нибудь захочешь,
То с душой, желанья полной, тело
Вместе брось в задуманное дело.
Если ты чего-нибудь захочешь,
То не жди, когда свой нож наточишь,
И не жди, чтобы пора приспела.
Нет, уж если ты чего захочешь,
То с душою на кон брось и тело.
«Безумно-осмеянной жизни…»
Безумно-осмеянной жизни
Свивается ль, рвётся ли нить, –
Что можешь, что смеешь хранить
В безумно-растоптанной жизни!
Лишь власти не дай укоризне
Страдающий лик отемнить,
Свивается ль, рвётся ли нить
Безумно-осмеянной жизни.
«Все мы, отвергнутые раем…»
Все мы, отвергнутые раем
Или отвергнувшие рай,
Переживаем хмельный май
В согласии с забытым раем
Всё то, чего уже не знаем,
Мы вспоминаем невзначай,
Мы все, отвергнутые раем
Или отвергнувшие рай.
«Моей свинцовой нищеты…»
Моей свинцовой нищеты
Не устыжуся я нимало,
Хотя бы глупым называла
За неотвязность нищеты
Меня гораздо чаще ты.
Моей свинцовой нищеты
Не устыжуся я нимало.
«Сверкайте, миги строгих дней!..»
Сверкайте, миги строгих дней!
Склонился я в железном иге.
Да будут вместо жизни книги
Наградою железных дней.
Пусть режут тело мне больней
Мои железные вериги.
Сверкайте, миги стройных дней
Покорен я в железном иге.
Она блестит, звенит и режет.
Так пой же, пой, моя печаль,
Как жизнь меня тоскою нежит.
Она звенит, блестит и режет.
«Звенела кованная медь…»
Звенела кованная медь,
Мой щит, холодное презренье,
И на щите девиз: «Терпенье».
Звенела кованная медь,
И зазвенит она и впредь
В ответ на всякое гоненье.
Звени же, кованная медь,
Мой щит, холодное презренье.
«Моя далёкая, но сердцу близкая…»
Моя далёкая, но сердцу близкая,
Разлуку краткую прими легко, легко.
Всё то, что тягостно, мелькает коротко,
Поверь мне, милая, столь сердцу близкая.
Научен опытом, по свету рыская,
Я знаю, – горькое от сердца далеко.
Моя далёкая, но сердцу близкая,
Разлуку краткую прими легко, легко.
Любовь земная
«Прижаться к милому плечу…»
Прижаться к милому плечу
И замереть в истоме сладкой.
Поцеловать его украдкой,
Прижавшись к милому плечу.
Шепнуть лукавое: «Хочу!»
И что ж останется загадкой?
Прижаться к милому плечу
И замереть в истоме сладкой.
«Я к ногам любимой брошу…»
Я к ногам любимой брошу
Все державы и венцы,
Отворю ей все дворцы.
Я к ногам любимой брошу
Соблазнительную ношу, –
Всё, что могут дать творцы
Я к ногам любимой брошу
Все державы и венцы.
Как слова моих стихов.
Я тебя любить готов,
Будь обрызгана росою,
Как сплетеньем жемчугов,
Как слова моих стихов!
«В моём бессилии люби меня…»
В моём бессилии люби меня.
Один нам путь и жизнь одна и та же.
Моё безумство манны райской слаже.
Отвергнут я, но ты люби меня.
Мой рдяный путь в метании огня,
Архангелом зажжённого на страже.
В моём горении люби меня, –
Нам путь один, нам жизнь одна и та же.
«Ты только для меня. Таинственно отмечен…»
Ты только для меня. Таинственно отмечен
Блистающий наш путь, и ярок наш удел.
Кто скажет, что венец поэта потускнел?
В веках тебе удел торжественный намечен, –
Здесь верный наш союз несокрушимо вечен.
Он выше суетных, земных, всегдашних дел.
Ты только для меня. Торжественно намечен
В веках наш яркий путь, и светел наш удел.
«Сила песни звонкой сотрясает тело птички…»
Сила песни звонкой сотрясает тело птички
Всё, от шейки вздутой и до кончика хвоста.
В выраженьи страсти птичка радостно проста.
Сила звонкой песни сотрясает тело птички,
Потому что песня – чарованье переклички,
В трепетаньи звуков воплощённая мечта.
Сила нежной страсти сотрясает тело птички
Всё, от вздутой шеи и до кончика хвоста.
«Птичка – только канарейка, домик – только клетка…»
Птичка – только канарейка, домик – только клетка,
Но учиться людям надо так любить и петь,
В трепетаньи вольной песни так всегда гореть.
Птичка – крошка канарейка, бедный домик – клетка,
Роковой предел стремлений – только чья-то сетка,
Но любви, любви безмерной что капкан и сеть!
Божья птичка – канарейка, птичий домик – клетка,
Здесь учиться людям надо, как любить и петь.
«Рая не знаем, сгорая…»
Рая не знаем, сгорая.
Радужны дол и гора,
Рая ж не знаем, сгорая.
Раяли птицы, играя, –
Разве не птичья пора!
Рая не знаем, сгорая.
Дни
«День только к вечеру хорош…»
День только к вечеру хорош,
Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.
Закону мудрому поверьте, –
День только к вечеру хорош.
И копошащиеся черти.
День только к вечеру хорош,
Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.
«Просыпаться утром рано…»
Слушать пенье петуха,
В час холодного тумана,
День промедлить без греха
Под оранье петуха.
«День золотистой пылью…»
День золотистой пылью
Глаза туманит мне.
Мир зыблется во сне,
Явь заслоняя пылью,
И к сладкому бессилью
Клонясь, и к тишине.
День золотистой пылью
Глаза отводит мне.
«Не надо долгого веселья…»
Не надо долгого веселья,
Лишь забавляющего лень.
Пусть размышлений строгих тень
Перемежает нам веселья.
Отвергнем долгие веселья,
Лишь забавляющие лень.
«С вами я, и это – праздник, потому что я – поэт…»
С вами я, и это – праздник, потому что я – поэт.
Жизнь поэта – людям праздник, несказанно-сладкий дар.
Смерть поэта – людям горе, разрушительный пожар.
Что же нет цветов привета, если к вам идёт поэт?
Разве в песнях вам не виден разлитой пред вами свет?
Или ваша дань поэту – только скучный гонорар?
Перед вами открывает душу верную поэт.
В песнях, в былях и в легендах – несказанно-сладкий дар.
«Вот так придёшь и станешь на камнях над рекою…»
Вот так придёшь и станешь на камнях над рекою,
Глядишь как удит рыбу эстонское дитя,
Как воды льются,
