клонит,

А лес от птичьих голосов

Поёт, звенит и нежно стонет.

Покой над тихою рекой

С покорной кротостью знакомит,

И ветки гибкой ни одной

Моя рука не переломит.

Душа, как верная раба,

У Бога ничего не просит,

Но если что ей даст судьба,

Возьмёт и ничего не бросит.

А если горе ей сулит,

А если муки ей готовит,

Она за всё благодарит,

За всё Владыку славословит.

Всегда покорна и светла,

Она ни с чем, ни с чем не спорит,

Не разделит добра и зла,

И смерти с жизнью не поссорит.

От зноя не стремится в тень,

И вечной ночи не торопит,

Настанет неизбежный день,

И будет кубок жизни допит.

«Он пойдёт с безумием во взоре…»

Он пойдёт с безумием во взоре,

С радостью, разлитой на лице,

На восток, где ярко блещут зори,

Где два солнца в золотом венце.

Он пойдёт, счастливый и прощённый,

Солнце знанья и любви встречать,

И, огнём могучим не сожжённый,

Будет он лучи их целовать,

И когда вернётся он к народу,

Светом весь проникнут и облит,

Он давно желанную свободу

Изнемогшим братьям возвестит.

«Как ты злобно рыдал! Как ты гневом горел!..»

Как ты злобно рыдал! Как ты гневом горел!

  Как вздымалась порывисто грудь!

Ты на битву рвался, головы не жалел,

И казалось стыдом отдохнуть.

Но порыв твой утих, успокоился гнев,

  В сердце снова любовь и покой,

И опять, как толпа восхитительных дев,

  Пролетают часы над тобой.

Снова жизнь хороша для влюблённой души,

  Снова сладки и ночи, и дни,

Впечатления жизни и сны хороши,

  Всё отрадно, куда ни взгляни.

«О чём прикажешь мне пропеть…»

«О чём прикажешь мне пропеть,

  Блистательный барон?

Всё, что изволишь повелеть,

Я воспою под лирный звон». –

«Изволь, тебе я тему дам,

Да только справишься ли с ней?

Спой прежде славу господам,

Могучим, славным словом нам,

Потом о бедных пожалей,

О нищете пропой своей». –

«О, господа и госпожи!

  Мне жаль не нас.

Как много зол, и бед, и лжи

  Везде у вас!

Как вы боитесь нищеты!

  Не прочен ваш покой!

Богатство – чуждо красоты.

Тот, кто боится наготы,

Он друг ли истине нагой?» –

«Довольно. Песнь твоя смешна,

  Безумен ты, старик,

Иль дамам роскошь не нужна?

Или работать я привык?

Уж не пустить ли наших жён

По нивам бегать босиком?

Старик, старик, ты нам смешон,

Пропой-ка лучше о другом». –

«Беден я, но не жалею

  О себе ничуть.

Я борьбой тоску развею,

И от жизни я успею

  Сладко отдохнуть,

Жизнь изжив в труде упорном,

В день, когда зелёным дёрном

  Мне прикроют грудь.

Жизнь с борьбою неразлучна,

Кто покоен, не живёт.

Жить в покое сердцу скучно,

А в борьбе грозовотучной

Бог к победе нас ведёт.

Счастье с честной нищетою,

С простодушной красотою

Только в хижинах живёт».

«Творение выше Творца…»

Творение выше Творца

И мир совершеннее Бога,

Но всё же мы любим Отца,

И чтим его свято и строго.

Бывает безумною мать,

И часто творящие слабы.

Но кто бы решился восстать

На мать и в безумстве хотя бы?

«Знаю я, – во всей вселенной…»

Знаю я, – во всей вселенной

Нет иного бытия.

Всё, что плачет и смеётся,

  Всё и всюду я.

Оттого и отдаётся

Больно так в душе моей

Всё, что слёзы вызывает

  На глаза людей.

«Не говори, что мы устали…»

Не говори, что мы устали,

И не тужи, что долог путь.

Нести священные скрижали

В пустыне должен кто-нибудь.

Покрыты мы дорожной пылью,

Избиты ноги наши в кровь, –

Отдаться ль робкому бессилью,

И славить нежную любовь?

Иль сделать выбора доныне

Мы не хотели, не могли,

И с тяжкой ношею в пустыне

Бредём бессмысленно в пыли?

О нет, священные скрижали

Мы донесём хоть как-нибудь.

Не повторяй, что мы устали,

Не порицай тяжёлый путь.

«Напрасно хочешь позабыть…»

Напрасно хочешь позабыть

  Господню весь.

Не может сердце полюбить

  Того, что здесь,

Что, докучая, предстоит

  В тоске и в зле.

Мечта строптивая летит

  К иной земле,

В иную весь, где всё цветёт

  Господним сном, –

И торжествует, и поёт

  В краю святом.

«И молчаньем мы скажем друг другу…»

И молчаньем мы скажем друг другу,

И мерцаньем мечтательных глаз,

Что пришли мы к заветному кругу,

Где любовь перед нами зажглась.

На заветной черте застоялись,

Не боялись и ждали конца,

И дрожащие руки сплетались,

И печалью горели сердца.

«Как вставший от долгой болезни…»

Как вставший от долгой болезни,

Ещё со слабостью в дрожащих коленях,

В день первый, в день последний

На последних я медлю ступенях.

День единственный и вдохновенный!

Уже вся мгла рассеется скоро.

Завет мой был завет верный.

Какая радость для сердца и взора!

Я давно, смиренный и покорный,

Пред Господней волею преклонился,

И обман разъединения, побеждённый,

Ослабел, распался, сокрылся.

О Свете тихий, вечный Боже!

Твоя мечта – всё мирозданье.

Я догораю в божественной грёзе.

Я – Твоё тихое мерцанье.

«Смерть не уступит…»

Смерть не уступит, –

Что ей наши дни и часы!

И как мне её не любить!

  Ничто не иступит

Ее быстролётной косы, –

Как отрадно о ней ворожить!

  Может быть, на пороге

Стоит и глядит на меня,

И взор её долог и тих, –

  И о смертной дороге

Мечтаю, голову склоня,

Забыв о томленьях моих.

«Идёт покорно странник бледный…»

Идёт покорно странник бледный,

Тоску земли в пыли влача.

Венец на нём сияет медный,

И в грудь вонзились три меча.

Не озаряет путь бесследный

В руке дрожащая свеча,

И ни единого луча

Ему не шлёт дракон победный.

О камни жёсткие истёрт

На крутоярах и откосах

Его убогий пыльный посох,

И соблазняет хитрый чёрт

Воззвать в кощунственных вопросах

К Творцу, – но странник тих и тверд.

«Пылай бесстрастною любовью…»

Пылай бесстрастною любовью

И невозможное пророчь.

Моя сестра, с твоею кровью

Вино я выпил в эту ночь.

В моей душе стонала жалость, –

Но от неправедной тоски

Меня спасла святая алость

Твоей протянутой руки.

В священный миг мы задрожали, –

Ты боль сумела побороть,

Когда игла из тонкой стали

Твоей руки пронзила плоть.

Соединились мы над чашей,

Разъединённые давно,

И в чашу капля крови нашей

Упала в красное вино.

Устами к чаше мы припали,

И пламенеющая кровь

Сожгла порочные печали,

Зажгла невинную любовь.

«Даль безмерна, небо сине…»

Даль безмерна, небо сине,

Нет пути к моим лесам.

Заблудившийся в пустыне,

Я себе не верил сам,

И безумно забывал я,

Кто я был, кем стал теперь,

Вихри сухо завивал я,

И пустынно завывал я,

Словно ветер или зверь.

Так унижен, так умален, –

Чьей же волею? Моей! –

Извивался я, ужален

Ядом ярости своей,

Безобразен, дик и зелен,

И безрадостно-бесцелен,

Непомерно мудрый Змей.

Вдруг предвестницей сиянья,

Лентой алою зари,

Обвилися в час молчанья

Гор далёких алтари.

Свод небес лазурно-пышен

В лёгкой ризе облаков.

Твой надменный зов мне слышен,

Победивший мглу веков.

Ты, кого с любовью создал

В час торжеств Адонаи,

Обещаешь мне не поздно

Ласки вещие твои.

Буйным холодом могилы

Умертвивши вой гиен,

Ты идёшь расторгнуть силы,

Заковавшиеся в плен.

Тайный узел ты развяжешь,

И поймёшь сама, кто я,

И в восторге ярком скажешь,

Кто творец твой, кто судья.

«Когда меня ты грозно гонишь…»

Когда меня ты грозно гонишь

От здешней милой жизни прочь

И душу трепетную клонишь

В твою таинственную ночь, –

Покорен я. Мои светила

По предначертанным путям

Текут, – и будет всё, как было,

И здесь, жестокая, и там.

Очей моих не отвращая

От бездны той, куда стремлюсь,

И злобу всю твою прощая,

Я, умирая, улыбнусь.

«Иных не ведая миров…»

Иных не ведая миров,

Иных миров не стоя,

Мы на земле найдём покров

От тягостного зноя.

Вода, которая течёт,

Милей воды стоячей.

Пастух стада свои пасёт

Не на скале горячей.

В полдневный зной приятна тень

И веселит прохлада,

Но краше ночи ясный день,

Лобзанья слаще яда.

Всё это так, не спорю я,

Согласно всё приемлю.

Так сладок воздух бытия

Тому, кто любит землю.

Не ведая миров иных,

Миров иных не стоя,

Мы обретём в веках земных

Все радости покоя.

«Беспощадная вовремя скосит…»

Беспощадная вовремя скосит,

Позабудется скоро могила.

Утонувший невесту не спросит:

«Отчего ты меня разлюбила?»

Не приснится невесте, не встретит

Он её в неожиданном месте.

А в минуту тоски не ответит

Ничего загрустившей невесте.

Так скользят, убегая, мгновенья

Наслажденья и трепетной боли.

Да и как же иначе? Забвенье –

Это милость божественной воли.

«Как прежде улыбалась…»

Как прежде улыбалась,

Улыбчива весна.

Святая льётся алость

В земную чашу сна.

Так нежно засмеялась

В лазури тишина,

И вся моя усталость

В тоску претворена.

Опять наивной песней,

Всё слаще, всё чудесней,

Цветут мои уста,

И радостию вешней,

Земною, страстной, здешней,

Упоена мечта.

«Мир чужой опять, как прежде…»

Мир чужой опять, как прежде,

Предо мной, грозя, лежит,

И опять моей надежде

Злые точит он ножи.

Сердце, сердце, пред ножами

Лютой жизни не дрожи.

Дрогнет смерть, и перед нами

Побледневши, побежит.

Только будь всегда спокойно,

И, печали не тая,

Будь пленительно достойно

Доли лучшей, чем твоя.

«За оградой гасли маки…»

За оградой гасли маки,

Ночь была легка, легка.

Где-то лаяли собаки,

Чуя нас издалека.

Наша лошадь не спешила,

Наш извозчик был не рьян,

Из широкого кадила

Еле зримый плыл туман.

Колыхая мглу ночную,

Травки стали на поля,

Землю тёмную, родную

Небу светлому хваля.

«Пусть пылит моя дорога…»

Пусть пылит моя дорога,

Пусть дракон небесный жжёт, –

Я – такой же вестник Бога,

Как и всякий, кто поёт.

На пути стихи слагаю,

Нынче здесь и завтра там,

И пристанища не знаю,

Вечно близок небесам.

Бросив грубой жизни тело,

Для себя я песнь пою

И доверчиво, и смело

Богу душу предаю.

«Права змея, когда шипит и жалится…»

Права змея, когда шипит и жалится, –

В ней горькое кипение отрав,

  Но если человек печалится,

  Поймите, люди, он не прав.

В нём сердце верное поёт так сладостно,

Горячую по жилам гонит кровь.

  Ему смотреть светло и радостно

  На жизнь, на счастье, на любовь.

«Весенним дождиком разнежены…»

Весенним дождиком разнежены,

Травинки первые взошли.

Все вихри пыльные разрежены

И впали в ласковость земли.

Иду, иду дорогой новою,

Стихами сладкими хваля

Тебя за ласковость суровую,

Моя воскресшая земля.

О радостное пробуждение

Весны, таящейся во мгле!

Как сладостно мне возвращение

С весною и моё к земле!

«Как хорошо, что реют пчёлы…»

Как хорошо, что реют пчёлы

Над медоносными цветами!

Как хорошо, что свод тяжёлый

Пронизан яркими лучами!

Есть отблеск радости блаженной

В улыбках милой босоножки,

И тяготенье всей вселенной

На крылышках летящей мошки.

Да будет мир простым и цельным,

Да озарятся все дороги!

Упейтесь счастьем беспредельным

И будьте мудрыми, как боги!

Пляшите, резвые, пляшите,

И смейтесь, радостные, смейтесь!

Горите, пламенно горите,

И, догорев, легко развейтесь!

Как хорошо, что реют стрелы,

Что золот лук в руках у Феба!

Как чист и ясен парус белый

Ладьи, плывущей в плесках неба!

«Ты минувшего не ценишь…»

  Ты минувшего не ценишь,

Но пути для нас наметил Бог,

И тоской желаний не изменишь

  Предначертанных дорог.

  Но не думай, что покорность

Нам дана в незыблемый закон.

Наш завет – стремленье и упорность

  Против ветров всех сторон.

  Мы должны лететь, как стрелы

С тяжким опереньем из свинца,

Дальше, дальше, в вечные пределы,

  В царство светлого Отца.

  Круги адовой метели

Да не клонят горний наш полёт

От святой и вожделенной цели,

  От таинственных ворот.

«Признать, что всё на свете благо…»

Признать, что всё на свете благо,

Всё – чарование очей, –

Туманы деющая влага,

И зной драконовых лучей,

И ничему не прекословить,

Хотя б страшася и дрожа,

И утешение готовить

Себе в сверкании ножа,

И если скупо отмежёван

Безумной жизни тёмный путь,

И если крепкой цепью скован,

И цепи той не разомкнуть, –

Не унижаться до стенаний,

Тоской души не омрачать,

И мир безоблачных мечтаний

Не уставая создавать.

«Быть может, нисхожу я вниз…»

Быть может, нисхожу я вниз,

К долине тёмного заката,

Зато я никогда не грыз

И не преследовал собрата.

Не опалялся на того,

Кто больше взыскан громкой славой,

Не ополчался на него

Хулою зависти лукавой.

А если был порой суров,

И отвращался от ничтожных,

И не творил себе богов

Из мелких идолов и ложных, –

Прости меня, всезрящий Бог,

За верный труд всей долгой жизни,

За утомленья злых дорог

И за любовь мою к отчизне.

«Порой как будто онемеешь…»

Порой как будто онемеешь,

Ослепнешь и оглохнешь вдруг,

И сделать ничего не смеешь,

В заворожённый вкован круг.

Тогда к земле приникни телом,

Чтоб сердце на груди родной

Себя почувствовало целым

И слитым с жизнью мировой.

Впивай в себя земли дыханье,

И встанешь снова прям и смел

Взволнован чарами желанья

И волею к свершенью дел.

«Утомительной печали…»

Утомительной печали

Расторгая тёмный сон,

Кони Феба нас помчали

  Под уклон.

Мчатся, мчатся, – не удержишь, –

По пустыням, по жнивью,

И напрасно камни вержешь

  В колею.

Колесо по камню жёстко

Стукнет, вскрикнешь от толчка.

Мчится быстрая повозка,

  Так легка!

Замирает, замирает

Сердце, чуть в груди стуча.

Чей-то вздох протяжно тает

  У плеча.

Чьи-то пламенные крылья

Зыбко веют у лица.

Донеси свое бессилье

  До конца!

Не соскочишь и не схватишь

Ни одну из лёгких спиц,

И