болен я и не печален,
Хоть вреден мне климат Москвы:
Он чересчур континентален, —
Здесь нет Галерной и Невы.
Ну, насолил же мне Чичерин,
Всё переврал, как сивый мерин,
Скопец тамбовских Палестин.
Вчера прикончил я злодея.
За это бьют! И не жалея —
Трах, трах!– и в яму головой!
5 октября 1897
<М.М. Стасюлевичу>
Не обманул я Вас, а сам обманут.
Кого я жду – за Альпами пропал!
Надежды скоро Вас увидеть – вянут.
И вот опять я письмописцем стал.
Пишу и Вам, пишу и на квартиру.
А то – за упокой хозяин мой
На проскомидии уж подавал просвиру,
Он человек с чувствительной душой.
А между тем себя я сглазил, видно,—
Неделю целую в недуге я морском
Страдал усиленно,– и скучно, и обидно
Стоять весь день над тазом иль горшком.
Упомяну еще и о неврите…
Но мне уж слышится готовый ваш ответ,
Вы не упустите мне возразить: «Не врите!»
Хотя неврит есть факт, вранья тут нет!
Но про болезни слишком уже много!
Дел и проектов столько, что у бога
Сто сорок лет в аванс бы попросил.
Октябрь 1897
«Отказаться от вина…»
Отказаться от вина —
В этом страшная вина;
Смелее пейте, христиане,
Не верьте старой обезьяне.
1898
«Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало…»
Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало,—
Взглянул и оробел:
И в длинной бороде седых волос немало,
И ус отчасти бел.
Не смерть меня страшит: я, как Кутузов,[34] смело
Обнять ее готов,—
Почто же трепещу пред каждой нитью белой
Презренных сих власов?
«Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народный…»
Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народный
Я верю, как они,
А оный глас – увы!– душе моей свободной
Сулит плохие дни.
«Когда в твоей браде,– я слушаю тревожно,—
Блеснуло серебро,
Душевный мир сберечь тебе уж невозможно:
Ты беса жди в ребро!»
Умолкнул вещий глас.– Тоскою беспредметной,
…………………………………………………………………
…………………………………………………………………
…………………………………………………………………
Не бес один, не пять в моем ребре несчастном,
А легион чертей…
Ужель и мне искать в сем кризисе ужасном
Спасительных свиней?
И вот опять звенит, но не в ушах, а сбоку.
Вот и слова слышны:
«Всего-то отдохнуть тебе мы дали сроку
Одну иль две весны.
А ты уж возомнил, что с тульским архиереем[35]
Сравнялся простотой.
В противном убедить мы средства все имеем…
Любезнейший, постой!»
………………………………………………………………
Что дальше слышал я, что увидал в мечтанье,
Во сне что испытал,—
Рассказывать тебе не стану в назиданье:
Ты сущность угадал.
1890-е годы
<М.А. Кавосу>
Дорогой Михал Альбертыч!
Одержим я страшным гриппом;
Хоть ножом в меня теперь тычь,
Не явлюсь я с этим хрипом.
Я схватил бы за бока вас
И умчал бы в те паражи,
Где в рубахах Ганимеды
Угощают всем, что надо,
Где сроднили уж обеды
С радикалом ретрограда.
Но увы! трактиры те же,
Да года-то уж иные,
Аппетит приходит реже,
Чаще снятся сны дурные.
Скрылись дни Аранхуэца,
Не успеешь оглядеться —
Трах! в тираж попал твой номер.
К Ганимедам бородатым
Не кутить теперь – куда там,
Лишь кончалась бы работа.
Не оставивши потомка,
Я хочу в потомстве славы,
Объявляю это громко,
Чуждый гордости лукавой.
Но стянула жизнь у славы
Десять лет по крайней мере,
Наверстать сию потерю.
Мысль о пьянстве, о цыганах
Навсегда я оставляю
И о внутренних органах —
Не трактирных – помышляю.
1890-е годы
«Когда в свою сухую ниву…»
Когда в свою сухую ниву
Я семя истины приял,
Оно взошло – и торопливо
Я жатву первую собрал.
Не я растил, не я лелеял,
Не я поил его дождем,
Не я над ним прохладой веял
Иль ярким согревал лучом.
О нет! я терном и волчцами
Земных стремлений плевелами
Его теснил и заглушал.
«Старую песню мне сердце поет…»
Старую песню мне сердце поет,
Старые сны предо мной воскресают,
Где-то далёко цветы расцветают,
Голос волшебный звучит и зовет.
Чудная сказка жива предо мной,
В сказку ту снова я верю невольно…
Сердцу так сладко, и сердцу так больно…
На душу веет нездешней весной.
«Что сталось вдруг с тобой? В твоих глазах чудесных…»
Что сталось вдруг с тобой? В твоих глазах чудесных
Откуда принесла ты этот дивный свет?
Быть может, он зажжен и не в лучах небесных,
Но на земле, у нас, такого тоже нет…
На что ты так глядишь? Что слушаешь так жадно,
Не видя никого и целый мир забыв?
О чем мечтаешь ты то грустно, то отрадно?
Куда тебя унес неведомый призыв?
Но миг – и свет угас!– привычно и послушно
Вступаешь снова ты в начатый разговор,—
И, будто огонек далекий, равнодушно
Едва мерцает нам твой потускневший взор.
«Трепетали и таяли звуки…»
Трепетали и таяли звуки
И в безбрежную даль убегали;
Стихли сердца тревожного муки,
Потонув в беспредметной печали!
Эти звуки с собой уносили
Далеко все земные виденья
И рыдали, и тихо просили,
И замолкли в тоскливом волненье.
Ликовали знакомые звуки,
Возвращаясь из сумрачной дали,
За томленье минутной разлуки
Сколько счастья они обещали!
И, нежданные вести встречая,
Сердце в светлые грезы оделось
Чистым пламенем ярко зарделось.
<Эпиграмма на К.П. Победоносцева>[36]
Духовного здравья,
Ты, рабства, бесправья,
Гонений ревнитель,
Кощей православья!
Исполненный лести,
Коварства и злобы,
Наушник без чести,
Скопец от утробы!
Зачем без нужды себя вновь замарал?
Зачем у старушки ты книгу украл?
Кого обокрал ты?
Не ксендза, не ламу:
Придворную даму!..
И как не пропал ты
От сраму?
Когда в Колывани,
Верны убежденью,
Свершают крещенье
Свое лютеране,
Печать уж заране
Кричит: преступленье!
Всех их в заточенье!
В острог!
Тебе ж комплименты
Строчат рецензенты
Крести ты хоть Ригу,
Как крестишь чукчей,
Бурят, лопарей;
Но… крестишь ты книгу
Чужую своей!
Она – иноверец?
Она – униат?
Иль, мнишь ты, спасенный,
В рай внидет крещенный
Тобой плагиат?
Скажи мне, какой укусил тебя овод?
С какою ты целью?
Иль так, по безделью?
Иль в старости вдруг захотел ты дать повод
Веселью?
И выбрал же время
Ты! В этакий год!
Хлебов недород!
Исполнилась чаша!
Готовится каша:
Политика ваша
Даст плод.
Святитель во фраке!
Пусть спят твои мощи
В осиновой роще —
Не в раке,
Они хоть и тощи,—
Не глядя на это,
В голодное лето
В именье у тещи
Их сгложут собаки
В глухом буераке.
1892
<Эпиграмма на В.В. Розанова>[37]
Затеплю я свою лампаду
И духом в горних воспарю:
Я не убью, я не украду,
Я не прелюбы сотворю…
…………………………
…………………………
И, в сонме кротких светлых духов,
За растворение воздухов
И за свя-тей-ший пра-ви-тель-ствую-щий Сино-о-о-од!
1890-е годы
«Я не люблю таких ироний…»
Я не люблю таких ироний,
Как люди непомерно злы!
Ведь то прогресс, что ныне Кони,
Где прежде были лишь ослы!
1890-е годы
Альсим
Элеонорa – трапезундская дева.
Явление первое
Хозяев нет! Вы, впрочем, не смещайтесь!
Я в этом доме как в своем.
Спокойно здесь располагайтесь —
Мы побеседуем вдвоем.
Мне есть до вас серьезнейшее дело:
Им вся душа моя теперь полна,
А, вот и прекрасно! Я сам только что собирался просить
вас оказать мне маленькую услугу.
Сторонник я взаимных одолжении,
Или эквивалентов, так сказать,
А потому прошу без замедлений
Мне ваше дело рассказать.
Замыслив совершить полезною аферу,
Чтоб пошлин не платить чрез меру,
Фиктивною я цену показал.
Дом стоил пятьдесят семь тысяч с половиной,
А в купчей я вписал лишь двадцать пять.
Злодей мой покупщик с довольной миной
Мне поспешил их тотчас же отдать
«А остальные,– я спросил,– когда же?»
Тот изумился вдруг и начал уверять,
Что никогда он и не думал даже
Мне больше двадцати пяти давать.
Тут для меня вселенная сокрылась…
Печальный флер подернул небеса,
Каким-то дымом вся земля покрылась,
Исчезли реки, горы и леса.
Что быть могло, что было, есть и будет —
Слилося всё в бессмысленный хаос…
Ах! скорбный дух вовеки не забудет,
Что в этот страшный миг он перенес.
Мне стало всё равно, страдать иль наслаждаться,
Гореть враждой иль пламенно любить,
Владеть ли истиной иль только заблуждаться,
Быть битым или самому всех бить;
Как будто звон какой то погребальный
Наполнил сердце бедное мое…
Ах, боже мой! как потекло печально
Мое досель счастливое житье!
Жена скорбит, малютки приуныли,
В прислуге дух анархии возник,
В моей душе страдания открыли
Неиссякаемый и горестный родник.
Помыслить не могу, я о минуте счастья,
Покуда денег всех не получу сполна —
А получить мне их без твоего участья
Так помоги же мне, тебя я заклинаю
Всем сущим на земле, в водах и в небеси,
Всем, что известно мне, и всем, чего не знаю:
О Сатана, помилуй и спаси!
(Падает на колено )
(поднимая его)
Тем более, что, другу помогая,
Я и себе тем самым услужу…
О, говорите! Я томлюсь и замираю.
Видите ли что, любезный мой профессор! Оказать вам прямую денежною помощь для меня невозможно – я и сам живу долгами. Но вы можете получить всё, чего пожелаете, и гораздо больше, если только захотите воспользоваться страстными чувствами, которые вы успели внушить хозяйке этого дома; а я берусь быть между вами посредником.
Вы говорите про господина!.. то есть, я хочу сказать, про госпожу Элеонора? Но она видела меня только мельком, когда я приезжал встречать вас на вокзал Курской железной дороги.
Да! Но для ее пламенной южной натуры одного взгляда было достаточно, чтобы вспыхнуть, как пороховой ящик, и меня удивляет только, как она не взлетела на воздух. Надеюсь, что она произвела на вас благоприятное впечатление?
Как вам сказать? Мне показалось, что у ней вот здесь что то вроде бороды.
О, это ничего, это трапезундская мода, в Москве она будет бриться. Но дело не в этом! Важно то, что она единственная наследница одного трапезундского банкира, у которого 11 миллионов капитала и сверх того богатейшие алмазные копи, а с предметом своей страсти она готова поделиться всем своим богатством, разумеется если эта страсть будет разделена.
О дорогой мой, бесценнейший господин Сатана! Знае– те ли вы, что с самого нежного возраста я люблю только мужественных женщин – женственные женщины всегда были мне только противны. Бессмысленное различие между женщиной и мужчиной возмущает меня до глубины души. Я думаю, что все беспорядки в мире происходят именно от этого. Моей любимейшей героиней во всемирной истории сделалась Орлеанская девственница после того, как новейшие историко-медицинские исследования показали, что она была…
Оставим пока о новейших историко-медицинских исследованиях. Мне сейчас пришло в голову одно затруднение – ведь вы женаты?
О, это ничего не значит. Это легко устранить!
То есть так?
(Дотрагиваясь до своего горла.)
Господин Сатана! Вы меня оскорбляете! Чтобы я, поклонник категорического императива, я, который из нравственного принципа не беру с своих должников более сорока процентов в месяц, чтобы я решился устранить жену свою преступным способом! Никогда! Хоть бы погибла вселенная! Вот мой девиз.
Но если не преступным, то каким же другим способом устраните вы ее, любезный профессор?
Способом экономическим.
Это что такое?
Через сокращение питания. Сначала буду давать ей половину обыкновенного обеда, потом четверть, потом 1/8, 1/16, 1/32 и т. д. По моему расчету, когда дойдет до 1/2048 обыкновенного обеда, она благополучно скончается сама собой, оставляя меня и свободным, и невинным, ибо экономия законом не воспрещается.
Вот и отлично! Значит, по рукам! Часа через два заходите сюда еще, чтобы увидеть прекрасную Элеонору. Я тоже приду. До скорого свиданья, почтеннейший.
До свидания, мой драгоценный Сатана! Бесконечно вам обязан. Да вознаградит вас нравственный закон!
(Уходит.)
Вот так ловкая штука! Зараз двух зайцев поймал. Эта ученая селедка уморит свою жену экономическим способом и через то окончательно попадет в мои лапы, и вместе с тем, связавшись с трапезундским козлом в юбке, доведет несчастного
