— не родину, разумеется, за которую он честно сражался, и не народ, которому приносит честь своим творчеством и своею жизнью, а Государственное Управление Лагерей — ГУЛаг — предал гласности историю гибели миллионов, рассказал с конкретными фактами, свидетельствами и биографиями в руках историю, которую обязан знать наизусть каждый, но которую власть по непостижимым причинам изо всех сил пытается предать забвению.
Кто же предательствует?
XX съезд партии приоткрыл над штабелями трупов окровавленный край рогожи. Уже одно это спасло в пятидесятые годы от гибели миллионы живых, полумёртвых и тех, в ком теплилась жизнь ещё на один вздох. Хвала XX съезду. XXII вынес решение поставить погибшим памятник. Но напротив, через недолгие годы, злодеяния, совершившиеся в нашей стране в ещё никогда не виданных историей масштабах, начали усердно выкорчёвывать из памяти народа. Погибли миллионы людей, погибли все на один лад, но каждый был ведь не мухой, а человеком — человеком своей особой судьбы, своей особой гибели. «Реабилитирован посмертно». «Последствия культа личности Сталина». А что сделалось с личностью, — не с тою, окружённою культом, а той — каждой, — от которой осталась одна лишь справка о посмертной реабилитации? Куда она делась и где похоронена — личность? Что сталось с человеком, что он пережил, начиная от минуты, когда его вывели из дому — и кончая минутой, когда он возвратился к родным в виде справки?
Что стоит за словами «реабилитирован посмертно» — какая жизнь, какая казнь? Приблизительно с 1965 года об этом приказано было молчать.
Солженицын — человек-предание, человек-легенда — снова прорвал блокаду немоты; вернул совершившемуся — реальность, множеству жертв и судеб — имя, и главное — событиям их истинный вес и поучительный смысл.
Мы заново узнали, — слышим, видим, что это было такое: обыск, арест, допрос, тюрьма, пересылка, этап, лагерь. Голод, побои, труд, труп.
Лидия Чуковская
4 февраля 1974 Москва
[34]
ЗАЯВЛЕНИЕ А. СОЛЖЕНИЦЫНА 2 февраля 1974
В декабре, ещё не публиковался «Архипелаг», лекторы московского горкома КПСС (например, Капица в Госплане) заявляли дословно: «Солженицыну мы долго ходить не дадим». Эти обещания властей вполне совпадали с псевдобандитскими письмами, в которых добавлялись только череп и скрещённые кости. Вышел в свет «Архипелаг» — и любимый знак бандитов перешёл из анонимных писем на витрину Союза художников, а угрозы убить — в телефонную атаку («приговор приведём в исполнение!»). Эту телефонную атаку на мою семью — двух женщин и четырёх детей, хулигански вели агенты госбезопасности в две смены — с 8 утра до 12 ночи, кроме суббот и воскресений, когда у них законные выходные.
А визгливая кампания газет направлена, собственно, не на меня: заполняй они бранью хоть целые полосы, они все вместе не испортят мне одного рабочего дня. Газетная кампания направлена против нашего народа, против нашего общества: оглушить, ошеломить, испугом и отвращением откинуть соотечественников от моей книги, затоптать в советских людях знание, если оно прорвётся через глушилки. Сыграть и на низках инстинктах — у Солженицына три автомашины, буржуй! — кто ж и где опровергнет всевластных лгунов, что никаких трёх машин нет и не было, а передвигаюсь двумя ногами да троллейбусом, как не унизится самый последний корреспондент ТАССа. Сыграть и на высоком возмущении: он оскверняет могилы павших в Отечественной войне! Через башни газетной лжи кто ж доберётся, что моя книга — совсем не об этой войне и не о двадцати миллионах наших павших, но о других шестидесяти миллионах, истреблённых войною внутренней за 40 лет, замученных тайно, замороженных на безлюдьи, выморенных голодом целых республиках?
Недели назад ещё был честный путь признать правду о минувшем и так очиститься от старых преступлений. Но судорожно, но в страхе животном решились стоять за ложь до конца, обороняясь газетными бастионами.
Защита мирового общественного мнения пока не даёт ни убить автора, ни даже арестовать: то было бы лучшим подтверждением книги. Но остаётся путь клеветы и личной дискредитации, за это теперь и принимаются дружно. Вот вызван из провинции мой бывший одноделец Виткевич, и, сохраняя свою научную карьеру, он через АПН, этот испытанный филиал KГБ (они ему «дружески показали» протоколы следствия 1945 года, пошёл бы кто добился другой!), похваливает следствие тех времён «следователь не нуждался искажать истину». 29 лет он не ставил упрёков моему поведению на следствии — и до чего же вовремя попадает теперь в общий хор. Отлично знает он, что от моих показаний не пострадал никто, а наше с ним дело было решено независимо от следствия и ещё до ареста, обвинения взяты из нашей подцензурной переписки (она фотографировалась целый год) с бранью но адресу Сталина и потом — из «Резолюции № 1», изъятой из наших полевых сумок, составленной нами совместно на фронте и осуждавшей наш государственный строй. Вспоминает мои «показания на суде», а надо мной и суда не было, заочное ОСО. Верно пишет он, что мы «принадлежим к разным людским категориям» настаивал он на забвении всех смертей и мук, своих и чужих. Да это только начало. Вот выловят, заставят лгать свидетелей, попутчиков, встречных моей полувековой жизни. Вот и из бывших зэков, недострелянных, недомученных, выжмут заявления, что они не страдали, что их не пытали, что не было Архипелага.
У ЦК, КГБ и у наших газетных издательств, сегодня тайком нарасхват читающих «Архипелаг», нет уровня понять, что я о себе самом рассказал в этой книге сокровенное, много худшее, чем всё плохое, что могут сочинить их угодники. В этом — и книга моя не памфлет, но зов к раскаянию.
Вся сегодняшняя газетная свистопляска, в которую вкружились именитые деятели искусств (а другие с твёрдостью отреклись, и идёт молва об их мужестве) — вся эта кампания есть бой против совести народа, против правды для народа. Перегораживая её черными фалдами, взмахами крыльев, решилась рогатая нечисть на этот безнадёжный бой перед заутреней, чтобы протянуть свою власть над человеческими душами. Но чем отчаянней они мажут чёрным, тем полней им отдастся, когда узнается правда.
Наш народ уже полвека добывает её только разгребаньем ото лжи. Научились люди, уже знают, зачем и когда так избыточно вопят. Притекает ко мне поддержка — в телефонных же звонках, в достигших письмах, записках от названных и неизвестных людей,
«От уральцев. Всё понимаем. Так держать, браток! Группа рабочих»
Пишут одиночные протесты в газеты, предвидя все гибельные последствия для себя. Вот и публично выступили бесстрашные трое молодых — Борис Михайлов, Вадим Борисов, Евгений Барабанов (у каждого — малые дети), ничем не защищённые, кроме правоты. Быть может, раздавят и их и меня, но не раздавят правду, сколько б ещё знаменитых жалких имён не подцепили к чёрному хороводу. Я никогда не сомневался, что правда вернётся к моему народу. Я верю в наше раскаяние, в наше душевное очищение, в национальное возрождение России.
[35]
ПРОКУРАТУРА СССР
103793, Москва, К-9, Пушкинская, 15-а
8 февраля 1974 г. №…..
г. Москва, улица Горького
д. 12, кв. 169
Гр-ну Солженицыну А. И.
Гр-н Солженицын А. И.
Вам надлежит явиться в Прокуратуру СССР — улица Пушкинская, 15-а, 8 февраля 1974 г. в 17-00, комната № 513, этаж 5-й.
ПРОКУРОР СЛЕДСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ ПРОКУРАТУРЫ СССР
А. БАЛАШОВ
[36]
ПРОКУРАТУРЕ СОЮЗА СССР, в ответ на её повторный вызов
В обстановке непроходимого всеобщего беззакония, многолетне царящего в нашей стране (а лично ко мне и 8-летней кампании клеветы и преследований), я отказываюсь признать законность вашего вызова и не явлюсь на допрос ни в какое государственное учреждение.
Прежде чем спрашивать закон с граждан, научитесь выполнять его сами. Освободите невинных из заключения. Накажите виновников массовых истреблений и ложных доносчиков. Накажите администраторов и спецотряды, производившие геноцид (высылку народов). Лишите сегодня местных и отраслевых сатрапов их беспредельной власти над гражданами, помыкания судами и психиатрами. Удовлетворите миллионы законных, но подавленных жалоб.
А. Солженицын
11 февраля 1974 г.
[37]
Я заранее объявляю неправомочным любой уголовный суд над русской литературой, над единой книгой её, над любым русским автором. Если такой суд будет назначен надо мной — я не пойду на него своими ногами, меня доставят со скрученными руками в воронке. Такому суду я не отвечу ни на один его вопрос. Приговорённый к заключению, не подчинюсь приговору иначе, как в наручниках. В самом заключении, уже отдав свои лучшие восемь лет принудительной казённой работе и заработав там рак, — я не буду работать на угнетателей больше ни получаса.
Таким образом я оставляю за ними простую возможность открытых насильников вкоротке убить меня за то, что я пишу правду о русской истории.
А. Солженицын
[38]
Из письма
ПРАВИТЕЛЬСТВУ СССР ПО ПОВОДУ ИЗГНАНИЯ СОЛЖЕНИЦЫНА
Безответственные правители великой страны!
… вы, кажется, начали понемногу понимать… что в духовной борьбе убитый противник опаснее живого… Но… вы ещё не поняли, что с выходом в свет «Архипелага ГУЛага» пробил роковой для вас час истории; …Вы ещё не поняли, что Бирнамский лес уже пошёл… что на вас поднялись десятки миллионов убитых… Они давно уже стучатся в нашу жизнь, но некому было открыть им дверь… «Архипелаг ГУЛаг» — это обвинительный акт, которым открывается судебный процесс человеческого рода против вас… И пусть паралич, которым Бог покарал вашего первого вождя, послужит вам пророческим прообразом того духовного паралича, который ныне неминуемо надвигается на вас.
…Может быть, задумается кто-то из вас: а всё же нет ли над всеми нами Того, Который спросит за всё?
Не сомневайтесь — есть.
И спросит. И — ответите.
…Отнимите Россию у Каина и отдайте её Богу…
17 февраля 1974 Москва
Л. Л. Регельсон
ПЕРЕЧЕНЬ ПРИЛОЖЕНИЙ
1. А. Солженицын — С. Комото, 15.11.66
2. А. Солженицын. Письмо IV-му Всесоюзному съезду Союза советских писателей, 16.5.67
3. А. Солженицын — В Секретариат правления Союза писателей СССР, 12.9.67
4. Изложение заседания Секретариата Союза писателей СССР, 22.9.67
5. К. Воронков — А. Солженицыну, 25.11.67
6. А Солженицын — В Секретариат Союза писателей СССР, 1.12.67
7. А. Солженицын — Члену Союза писателей СССР, 16.4.68
8. А. Солженицын — В Секретариат СП СССР, 18.4.68
9. А. Солженицын — В редакцию «Монд», «Унита», «Литгазеты», 25.4.68
10. А Солженицын. Ответ поздравителям, 12.12.68
11. Изложение заседания Рязанской писательской организации, 4.11.69
12. А. Солженицын. Открытое письмо Секретариату Союза писателей РСФСР, 12.11.69
13. А. Солженицын. «Вот как мы живём», 15.6.70
14. А. Солженицын — M. А. Суслову 14.10.70
15. А. Солженицын — Королевской Шведской Академии, Нобелевскому Фонду, 27.11.70
16. А. Солженицын. Вместо приветственного слова на банкете 10 декабря 1970.
17. А. Солженицын. Открытое письмо министру госбезопасности СССР Андропову, 13.8.71
18. А. Солженицын — Председателю Совета министров СССР Косыгину, 13.8.71
19. А. Солженицын. Поминальное слово о Твардовском, 27.12.71
20. А. Солженицын — Шведской Академии, Нобелевскому фонду, 22.10.71. К. Р. Гиров — А. Солженицыну, 22.11.71
21. А. Солженицын — К. Р. Гирову, 4.12.71
22. Интервью А. Солженицына
