когда, первый раз! Так непоместительно было вечером всё для головы, что Миша-то и не вместился, все поместились, а Миша нет.
Он там, кажется, сейчас в Зимнем. И именно туда, перст Божий, понеслась по тёмному воздуху корона российских государей, – и странно было бы ничего ему не объяснить, не выразить от себя.
Очевидно, надо с какой-то станции послать телеграмму.
Миша! Милый, славный, прежде такой послушный брат, и такой отчаянный воин, всё перековеркал этой женитьбой, – и какая ж это теперь императрица?
Много было разногласий, но всё можно забыть. А вот – извиниться: передал корону, не предупредив, не спросив.
Завтра послать ему телеграмму.
Решил – изместилось и это из головы. И распустился внутри заветный поиск: родной матери. Кто ж ещё над нами, кто ж ещё при нас, когда мы в безсильной беде?
Быть может – последняя надежда встретиться, перед долгой разлукой. Дать завтра телеграмму и ей – «…приезжай к одинокому сыну, всеми оставленному…».
И опять почувствовал себя маленьким, слабым мальчиком, неокрепшим.
Лежал.
А может – Чудо какое-нибудь ещё произойдёт? Бог пошлёт вызволяющее всех Чудо??
Покачивалось, постукивало.
Постепенно отходили все жгучие мысли, пропущенные через себя, изживаемые думаньем и покорностью, и покорностью воле Божьей.
Отходили – и как-то всё в мире опять уравновешивалось. В этом мире, где завтра начинать снова жить.
* * *
Царь и народ – всё в землю пойдёт
* * *
Вермонт, 1979
Примечания
1 Сто пять