это не требуется…
Из вожаков толпы крикнули: рабочие сами знают, что им нужно делать!
И толпа – повалила дальше, к Садовой.
И потерянной головке исполкомцев – что ж оставалось?
74
Инженер Ломоносов на площади Казанского собора.
Юрий Владимирович Ломоносов вчера в Петрограде не был, а по телефонам в Царское Село нёсся ворох непроверенных новостей. Сегодня так и думал, что лекции его не состоятся, но всё равно поехал в город, даже из одного любопытства.
Сперва в институт (с утра извозчики свободно ездили). К лекциям собралась кучка только уже вовсе смирных, – даже и путейцев, этих самых нереволюционных студентов, утащило вихрем! Отменил лекции, поговорил с возбуждёнными профессорами – и пешком на Невский, посмотреть. Сегодня был он, разумеется, не в генеральской путейской форме, а в штатском пальто, фетровой шляпе.
Почитал расклеенные кадетские воззвания. И осмелела интеллигенция, ждать было нельзя, но и трусит. Не прямо своя грудь выставлена, а – «против реакции, притаившейся чёрной сотни», на всякий случай загородиться, обычный приём.
В банк нужно было – так не добраться, да наверно закрыт. От жены было магазинное поручение – ну, куда тут.
По всему Невскому – словесный потоп! Все сословия, униформы и возрасты – в едином перемешении и в сотнях малых митингов. Ещё недавно трудно было представить в русском народе способность к дискуссиям. Разговорились. Откуда это?
Вот – и площадь перед Казанским собором, любимое место петербургских сходок, бушевали тут студенты и сорок лет назад, и в первый год XX века – и куда нас с тех пор занесло! Уж тут-то море людей, от тротуара Невского и в обхват дуговых колоннад собора – да чуть ли не четверть Петербурга здесь? Там и сям возвышаются древки с обвисшими красными флагами. По обе стороны собора, близ Кутузова и близ Барклая, на трибунках меняются голосистые ораторы. Вот от Кутузова:
– Без продолжения войны Германия не пропустит нас в мир справедливости! Нет другого пути в Царство человеческой свободы!
А из толпы с меткой поддёвкой:
– …и в Константинополь!
Тот не растерялся:
– А что ж? Свобода плаванья через проливы – тоже справедливость! И если Штюрмеру и Протопопову не удалось загнать Россию в постыдный тупик сепаратного мира, неужели она сама добровольно забредёт туда?..
Да куда хочешь эту Россию и загонят.
– Это – ложь про сепаратный мир! Кто предлагает?
С разных сторон:
– А что ж, односторонний разрыв договоров – не сепаратный мир?
На трибуну энергично взбирается молокосос-вольноопределяющийся:
– Да как может взбрести победившей революции капитулировать в сепаратном мире? Ни Совет рабочих депутатов и никакие партийные круги не предлагают такого, ложь! Мы готовы с оружием закончить войну во имя молодой свободы.
Свобода – это огонь, а молодая – пламя, не обожгитесь.
– …Это фальшивый лозунг – «без контрибуций»! Это значит: переложить восстановление разорённых народов – на них самих! Ограбленную Польшу, Курляндию – с немцев на нас? Вы вот это разъясните нашим рабочим и солдатам! Бремя невыигранной войны сильней всего и почувствуют бедные классы!
А от Барклая:
– Вы говорите – к международному братству? Но если германские социал-демократы всю войну твердили, что воюют против русского самодержавия, – то почему нам теперь не воевать против самодержавия Вильгельма? Теперь, когда у нас нет самодержавия, кто ж мешает германским социалистам выполнить свой идеал и выйти из войны? Вы же к ним обращались – чего ж они не перестраивают Германию в рабочую республику? Все циммервальдские фразы – болтовня!
Да никаких бы этих митингов не надо и никого ни в чём убеждать, если бы в правительстве были не растяпы, а решительные люди. Революцию – надо сразу хватать за загривок, и энергию её – направлять правильно. (Ломоносов вытянул на Бубликове пустой номер. Бесконечно обидно, как руки сорвались с крепкого ведéния. Такая авантюра, столько риска! а остался кем и был.)
Объявляют: сейчас выступит оратор от Совета рабочих депутатов товарищ Либер.
Да и Совет ваш гроша не стоит.
В штатском. Невысокий, сухощавый. Аккуратная квадратная чёрная бородка. И срывистым голосом – сразу в полёт! – видно, привык выступать:
– Буржуазные крикуны бросают по нашему рабочему адресу обвинения, будто мы не защищаем родину? – Чуть не подпрыгивает: – Они спровоцировали эту войну! Они затянули её до безконечности! А сами, как и до революции, объедаются сластями в кондитерских! Господствующие классы стремятся овладеть новыми рынками для сбыта товаров. И теперь война продолжается во имя идей, объединяющих царя, Милюкова, Бриана и Ллойд Джорджа.
На Милюкова загудели: нет!!
А если – разобраться?
– …Нота Милюкова – угроза уже вспыхнувшему революционному движению среди народов германской коалиции…
– Где-е-е оно? – кричат ему. – Когда-а оно?..
Либер продолжает страстную речь, вскидывая руку, то и дело поворачиваясь, чтоб охватить все стороны площади, но каждая же что-то и теряет, не слышит. Чу! – громит и Ленина с той же сердитостью, что и Милюкова. Всё перепутывается в людских головах: кто же прав остаётся? один Совет?
Да были бы хоть вы в Совете решительные люди. А то ведь тоже – только языками трепать.
А сзади, по Невскому, – идут, идут какие-то колонны, гуще. И кричат. Да они – с винтовками? Ого-о-о, дело только начинается.
А от Кутузова:
– Ну да, Сербия и Бельгия напали первыми! Бедняжка Германия только защищается! Это не немцы заняли нашу землю – это мы на немецкой! Стоило сбрасывать власть царя, чтоб отдаться под германское штык-юнкерство.
Прямо же рядом с Юрием Владимировичем притирается солдат замухрыстый, в грязной шинели, слушает и в носу поковыривает. Нарочно не придумаешь.
От Кутузова:
– …«Война до конца» – не значит истребить Германию и разделить Австро-Венгрию, а – навсегда покончить с политикой захватов, против которой вы и кричите. А что вы скажете, когда Петроград будет взят немцами? Мы зовём не к аннексиям, а к обороне родного очага. Это же немецкие речи, линия Мясоедова, вот что такое Ленин!
И близкая половина площади – кричит и воет в поддержку. И офицер, может быть и петроградский интендантский, победоносно кончает:
– Если мы предадим союзные демократии – предателей не щадят, и мы станем колонией Германии, а японцы и американцы нападут на Амурскую область. Союзники заключат мир за наш счёт, Германия, так и быть, отдаст Эльзас-Лотарингию, а от нас получит – до Днепра. А Турция – возьмёт Крым!
А за спинами, с Невского, – маршируют, и кричат своё, своё. Всё больше валит рабочих, построенных колоннами.
Но с винтовками.
Нет, ясно, что на этом – дело не кончится. Всё это – очень-очень серьёзно. Упустили.
Свойство всех революций: ни одна не останавливается на полдороге, но будет катиться, вперёд ли, назад ли, – до конца, до самой стенки.
И ещё видно будет, куда шагнуть самому Ломоносову.
75
В учебной команде волынцев. – Кирпичников с друзьями хотели арестовать Ленина. – Бродили по улицам. – Схватка с рабочими и стрельба на Невском.
Хоть носил теперь Кирпичников Георгия на груди, хоть стали они с Мишей Марковым подпрапорщиками – а не добавилось порядка ни в их учебной команде, ни во всём Волынском батальоне. Даже хуже намного стало: отлучаются – с них не спросишь, обучаться не желают – и не потребуешь. И тянет изо всех дыр, фронта не спрашивая: войну кончать! Почему так? – новобранцы сопливые, под снарядами не лежавши – и затеяли войну решать?
Приехал в батальон такой полковник Плетнёв, от военного министра, говорил лекцию. Не дадим протянуть нашу руку в рукопожатие с окровавленной германской! Не слушайте, солдаты, газету «Правду». Помните, что враг у ворот, и будем крепко держаться наших благородных союзников. И пусть весь тыл честно работает, а не слоняется. Верно! Волынцы ему ладошили. А уже через час прибежали поднатчики из Павловского: что, у вас тут натравляли солдат на рабочих? Да кто вам сказал? На другой день в газете «Известия» статья: волынцы слушали погромную лекцию черносотенца! Кто это писал – морду б ему набить, так не подписано. Взяли Марков с Кирпичниковым химический карандаш, бумагу – и тоже писать, советовались с поручиком в батальонном комитете: протестуем против анонимных угроз честным людям! Мы, волынцы, в первых рядах революции доказали… А вокруг нас кишат германские провокаторы и гады…
Рабочие? – они шкуры и оказались: мало того что их на войну не берут, ладно, но они и тут работать не хотят? На что революцию повернули: дай им 8-часовой день! Наши там в сырых окопах под пулями, газами 24 часа, а этим тут нельзя больше восьми, а то им, вишь, некогда политикой займаться.
Да знал бы Тимофей Кирпичников раньше – ещё он бы им никакой революции не делал, выкусьте!
Такой же и Клим Орлов, даже хуже. Да что, разве знал его Тимофей? – два месяца в учебной команде, подкидывал против начальства, к поре пришёлся. А на фронте и дня не бывал, хотя ряшка бычья – тут, в Питере, всё учётным сидел, неизвестно сколько мин наработал. А как послали его в Совет от Волынского батальона, так он и вовсе заневедался: всегда у него правильно то, как ихняя там головка скажет. Поначалу думал Тимофей – они там в Совете и впрямь рядят, а потом дознался: сгоняют их просто как баранов, голосовать.
Ну ладно, сидел бы там и хлопал ушами, но взял себе Клим голос ото всего Волынского батальона, вместо какого бы настоящего солдата. И ещё приходит, не в своё дело встревает: Ленина, мол, не трогать, он хороший. Да у тебя что, больше всех знатьба? Этого стрекуна нам Вильгельм прислал, всё дело нам рушит, – и хороший? Всё немецкое против нас безпомешно высказывает – и его не тронь?
С Марковым, с Бродниковым, с Иваном Ильиным толковали, кто из волынцев и сам этого плюгавца у Троицкой площади с балкона слушал, а кто пограмотней газеты читал: да ведь это просто враг! да как же такой развал допускать? И чего правительство смотрит? Эх, хилое правительство у нас, братцы.
И в народе шатость.
Приехал Ленин на второй день Пасхи, и за толику дней набурили они с балкона, что к концу Светлой недели Тимофей с ребятами уже и поговаривали: а сходить бы – да взять Ленина, арестовать? Мудрого ничего, пойти человек пятнадцать-двадцать, всем с винтовками заряженными – и хватит? И кончить сразу, пристрелить гадину, – немцев-то и невинных стреляем, а этого чего жалеть? Да и живым его взять не трудней, чем языка на фронте. Неужто целую революцию заварить было легче, чем сейчас этого Ленина поймать?
Так не унялся Клим, а сходил пожалился советской головке, что, мол, тут замышляют. И спохватилась головка, и пожаловали сами в Волынский батальон, и даже
