хоть помещичий лес, а хоть и казённый. Крестьяне Сергинской волости Пермской губ. самовольно стали рубить лес голицынских наследников, лесную стражу обезоружили, её контору разогнали. Стали рубить помещичий лес и в Хвалынском уезде.
А в Мозырском леса стали жечь – за то, что они помещичьи.
* * *
Два села Хиленской волости под Белозёрском потребовали 10 тысяч рублей за пропуск мимо себя по сплавной реке дров и брёвен, заготовленных для северных железных дорог. Пока спорили с заготовщиками – а вода быстро спала, и брёвна остались несогнанными.
* * *
Для армии, то есть на станцию, а не в ближайший город, мужики во многих местах охотно везли хлеб. Но на станциях всё расстроилось, хлеб не хотят принимать, нет вагонов, сваливают под открытым небом. Нарастают залежи, и хлеб гниёт. Мужики то видят.
* * *
И так на сходках постановляли (Одоевский уезд Тульской губ.): с весны не допускать помещиков к работам на земле. И наследственные земли – начисто отымать, а покупные – не трогать. И – прекратить платежи земских сборов: это – раскладка старого режима.
Приезжие солдаты – чужие, мимоходные – боле всего настаивали: все законы теперя кончились, а будут такие, как установят сами мужики.
Что-то их много в отпуска поразъехалось.
* * *
Всю пасхальную неделю просидели на завалинках, обсуживали новый закон: будто всех городских рабочих освободят отноне ото всякой работы. А мы сами себе губернатора будем выбирать.
А молодёжь всю неделю дулась в карты.
* * *
Ещё в марте решали: как только начнётся пора пахоты – захватим помещичьи земли, и пусть тогда помещики с нами поразговаривают.
– Теперь, братцы, настала такая время, что мы имеем полные права, а дворяне никаких. Баскáя жизнь теперь начнётся.
В Ряжском уезде, в Княгининском: мы всё будем делать по закону, помещиков не тронем. Только сгоним у них рабочих и заберём скотину – тогда они сами от нас уберутся.
В Елизаветградской губернии напуганные помещики не сеют.
* * *
Какие теперь власти? – теперь везде сами повыбирали: комитеты народной власти, общественной безопасности, временные, исполнительные, распорядительные, – где как им сказали назвать. Учителей в комитеты чаще не брали: «учитель землю не пашет» и дела не понимает, он в калошках ходит, свою линию соблюдает. А в каких волостях, напротив, избирали, и батюшку тоже, и кооператора, и лесопромышленника. Только стали из городов приезжать и требовать: энтих всех из комитетов повыкидывать, и отрубников – тоже повыкидывать, а включать лишь непримиримых бедняков.
Оглянулись: а в комитетах-то – одни горлопаны да озорники. А как им откажешь? От них теперь нет защиты, подпалят деревню. (И заместо урядников милицейские – тоже шатия.) А что комитет может? Да всё: он – сам себе закон, он – и рука. Насажали себе начальства на голову – стали и своих арестовывать, во как.
* * *
Крестьяне сёл, прилежащих к Крижскому монастырю под Сумами, отобрали и монастырские земли и леса, выпустили туда свой скот. И потребовали, чтоб монахи шли на обработку общественной земли.
* * *
В нескольких губернских городах, несмотря на весеннее бездорожье, сумели собрать крестьянские съезды – уж там кого от кого выбрали, кто доехал, а в губернском городе добавлялись кооператоры, земцы, от союза городов и от совета рабочих депутатов. – На минском съезде постановили: самоуправство с землёй недопустимо до Учредительного Собрания, но чтоб и помещики не повышали арендной платы и не сводили леса; вся земля, и крестьянская надельная тоже, станет теперь государственной. – На ярославском: довести войну до полного закрепления свободы, равенства и братства и сокрушения германского империализма. – На воронежском: война должна быть прекращена как можно скорей, но без контрибуций и захватов, а пока стоять несокрушимой стеной; земля должна быть отобрана у владельцев без выкупа, но не захватывать до Учредительного; и – запретить выдел из общины на отруба. – Харьковский: отменить столыпинский закон о выделении из общин. – Саратовский (по эсерам): частная собственность на землю в Российской республике отменяется навсегда; все имеют право обрабатывать трудовую норму. – Самарский: право на землю имеет только тот, кто на ней работает; если помещик этой весной не сеет – его земля и инвентарь передаются крестьянам волости. – На херсонском съезде усумнились хлеборобы: да если и всю землю по России забрать – хватит ли обезпечить безземельных? Эсеровский публицист Зак заверил съезд, что «земли на всех хватит, я сам подсчитал». – Черниговский принял всю программу эсеров. – Тамбовский – уже не «землю и волю», а «всю землю и всю волю». – А томский ещё и утвердил конституцию будущей России.
* * *
Что ж дальше будет? Скинули царя, а кто ж хозяином будет? Понять нельзя. Какие-то ка-ды́, се-ды́, се-ры́, – а откуда они повылазили?
И ещё «меньшевики» какие-тось, мелкота значит. Нет, это они – за «меньшого брата», значит за нас.
* * *
Замаялись крестьяне с этими «партиями» – которой верить? Как в лесу дремучем… Куда они все гнут-то? куды нам записываться, в какие? Тут приехал из Москвы свой Ванька Наживин, образованный, позвали его разъяснить.
– Ты-то сам к каким приписан?
– Ни к каким.
– Эх, пропадай наша головушка!
Стал он им излагать про каждую партию, чего она возглашает, на что зарится.
– Э-эт нам ни к чему. Ты давай о деле говори.
– Я и говорю.
– Не: казённая дача – будет наша или не?
– Земляки, да почему ж она должна быть ваша? В ней 12 тысяч десятин строевого сосняка, ей цена 50 миллионов.
– Так – межа с межой у нас.
– А заклязьминские деревни что ж? У них нет леса.
– А это – пусть их кручина. У них, может, клад зарыт. Кому как пофартило. Они к нам не лезь.
Дотолковал им, что лес остаётся казённым.
– Хэ-э-э… Да на кой ляд было и всю волынку затевать?
(Из Наживина)
* * *
По бездорожью – деревни как островки, не в каждую и пешком дойдёшь. Но прут и прут дезертиры, приезжают сторонние – и все кричат, что надо сейчас же делить землю, рубить лес. Громить имения. Громить кооперативные лавки.
Объясняют так: «Теперь – всё ваше!»
– И правда, нады нам, ребята, лавочников разбивать. Теперь слобода дана, хватит им наживаться.
В Симбирской губернии, в сёлах Убеях и Тарханах разбили и пограбили много лавок.
Волнения почти всегда начинаются с приезда дезертиров: прогон стражи, рубка леса, погромы имений. Вооружённые дезертиры ведут односельчан в атаку. В Моршанском уезде Тамбовской губернии – запахивали помещичью землю, средь неё – и губернского комиссара Юрия Васильевича Давыдова.
* * *
В Нижегородской губернии – укоренённая давняя вражда крестьян с помещиками. Но всё ж сейчас не как в Пятом году: помещичьим лошадям не вырезают языков, не вспарывают животов. Ещё и потому, что самый задиристый возраст – на фронте.
В Лукоянском уезде крестьяне разграбили имение Философова.
* * *
И даже когда помещик уже вспахал землю под яровое, только засеять осталось, – снимают у него рабочую силу (против схода никто не посмеет наняться), военнопленных, – а раз не сумел землю засеять, засеем мы в свою пользу. (И кухарку тоже у помещика отбирают, али – плати ей больше.)
И так: лишив рабочей силы, сами назначают себе низкую арендную плату или утроенную подённую, тогда идут работать.
В Тамбовской губернии стали от помещиков требовать подписку, что от земли сам отказывается. А иначе – арестуем.
И в Сердобском уезде Саратовской губ. тоже взяли с помещиков такую подписку. И в Темниковском уезде.
Многие помещики по разным губерниям – потянулись из усадеб вон.
* * *
– Ой, ребята, как бы нас не омманули!
– Чего ж омманут? Бери, дело ясное.
– Ой, не ясное. Ой, досмотреться надо. Теперь начальства не будет – надо самим смотреть, чтоб худого не было.
– Чего ж смотреть? Это по справедливости будет: всю землю в Расее переделить, и чтобы была ничья.
* * *
Оратели эти кричат, а мужикам бы вот что кто б объяснил: как теперь будут судить? Что будет делать теперь старшина? Как будут теперь торговать? Кто будет смотреть за дорогами и мостами?
– Пока ты про одно говоришь – понятно, как следоват. А как про другое заговоришь – так первое из головы вылетело. Мужицкой башке всего не удержать.
– Вишь ты: «всеобщее, прямое, равное, тайное»… Тайное! Прямо же сказано: наложат на всех, хоть и равно, – из-под того бремени нам ой не вылезти…
Надо, мол, устроить какие-тось «примирительные камеры» промеж крестьянами и помещиками.
– А чего тут примирять? Взял да и засеял!
– Сицилизм – это все имущества и все деньги разделят, и каждому достанется по 20 тысяч.
– А буржуазы – это кто?
– А которые на бирже заправляют.
– На лесной?
* * *
В Горбатовском уезде Нижегородской губ. приехали крестьяне за осьмнадцать вёрст к управляющему:
– Давай ключи от амбара. Тута хлеб у тебя, а у нас вышел.
– Не могу я дать ключов, чужой он, хлеб. Желаете – ломайте сами.
– По какому ж закону ломать? Мы не можем самовольно.
Опять за ключами приступили – не даёт.
– А жги, ребяты, анбар! Ни нам, ни им!
И сожгли. Хлеб эт’ шибко горел.
А хлебушка-то – святой…
Очнулся тот мужик:
– Вяжите меня, ребяты. Я – причинён.
А мужики не стали вязать.
Тогда побрёл виноватый мужик в новый уездный комитет. Там говорят:
– Худо ты сделал, да. Но теперь и без тебя делов много, иди себе.
Подумал-подумал мужик виноватый – и пошёл пешком аж в Нижний Новгород: у тамошних епутатов найти на себя суд.
И тама – тоже не нашёл.
* * *
Стали крестьяне отказываться от почтовой повинности, почту перевозить: на кой она нам?
Где и содержателям почтовых станций угрожают: прекратить!
В Пензенской губернии перестали крестьяне исполнять и все прежние договора.
* * *
По Рязанской губернии – больше спокойно. Но в Ранненбургском уезде сильно побуянили. (В этом уезде иные помещики загубили, не сняли урожай прошлого года, – крестьянскому глазу непереносно смотреть.) У помещицы Ознобишиной землю всю разделили, стали засевать. Набрали у неё и 27 лошадей, заплатили в 7–8 раз меньше стоимости. Помещице Вячесловой велели в три дня засеять яровые, а через три дня захватили полностью имение Трубецкого.
Толпами крестьян предводительствовал безумный старик «драматург Полевой». (Прежде какие редакторы отказывались печатать его статьи – присылал в открытке «смертный приговор».)
* * *
А что рядом-то хуторян смотрим? Стали на сходках решать: «отруба вернуть обчеству». И боле никого впредь на отруба не отпускать.
В с. Уды Харьковского уезда отрубники согласились вернуться к общинному землепользованию, если им дадут собрать озимый урожай и по сделанной уже пахоте засеять и собрать яровое. Общинники – не дают.
В двух уездах Нижегородской
