– не скажешь чётко, чего оно стоит. И о Совете – не скажешь пятой доли.
Да против кого – понимаешь ли сам? Такая закружливая чёртова обстановка: против кого? Ну, определились ленинцы, – но не одни ж они. А советские всех оттенков? а все армейские комитетчики да услужники при них? Ведь они всё больше завихривают и солдат. Неразуменных, одураченных, уже чуть не миллионы, – они кто? они тоже клонятся во враги? Ребята вы наши, ребята…
Как это страшно сползло! Сползает.
Круговой Обман – вот какой враг.
А – как через него прорваться? Такого – в жизни не приходилось. Таких способов мы не знаем.
Нужна речь – как меч.
Сбор трёхсот боевых фронтовых офицеров, делегатами от офицерских тысяч, в сегодняшней безвластной, разбродной, стиснутой обстановке – это событие. И задумано так, что съездом не кончится. Будет учреждён Всероссийский Союз Офицеров, – все создают союзы, почему же не нам? Офицерство ободрится и сомкнётся.
А здесь, при Ставке, останется Главный комитет. (В него – попасть.) Он будет – как бы Ставка при Ставке. Вторая Ставка – но свободна от прямой служебной субординации Штаба. Свободней в движениях. Но – в помощь Верховному.
Или – Вождю? Где б – этот вождь? Как жаждется открытый чей-то клич! Но ни один большой генерал не решается, все спутаны.
Такая проклятая обстановка, что спутывает всех.
Сегодня вернулся из Петрограда Алексеев. Непроницаемый. Он будет открывать съезд. И направит его.
А – как направит? В первомартовские дни, теперь уже видно, сыграл Алексеев жалкую роль.
Уже шёл по аллейкам Вала – и вот вышел на самый восточный край его, к откосу. Крутой откос, уже в молодой траве, пересеченный наискось гравийной пешеходкой – вниз, к пристани. Зелёный откос, отрублен до самой набережной.
На Валу – малолюдно, день. Тут, на обрыве, отъединённая свободная скамья: уже прошло большое наводнение, жители отлюбовались.
Сел.
Так примётан военный глаз, уже ничего не поделать, не то видит, что всё – высота, красота, обзор, но на всякое урочище, на всякий выгиб рельефа – невольный первый взгляд: а как здесь атаковать? И сразу же второй: а как обороняться?
Так и на эту круть. Брать её, да через Днепр – о-о-ох, трудно. Разве зимой.
Две баржи у дебаркадеров. Да одну тянет пароходик, вверх.
Уже спадает наводнение, а далеко ещё не вошло в берега. Полно идут серо-синие воды.
А за Днепром заливные луга – на пять вёрст в глубину, широко-о.
А за ровенью поймы – кожевенный заводик. И другой. Деревня. Ещё деревня. И – леса.
Что за радость – обширного взгляда с горы. На реку, на пойму, на даль. Как будто возносишься над своей жизнью.
Вот так бы похорониться: на крутом берегу русской реки, против широченной поймы. И – на берегу западном, чтобы ноги к реке и с малым уклоном – как будто и лёжа всегда видеть и водную ширь, и восходы солнца за ней.
Небо сейчас не голубое, а в белесоватой позолоте. И кое-где – лёгкий начёс волосяных облачков. Не движутся.
Видишь – так много России сразу, как не бывает повседневно.
Если взять чуть левей, восток-северо-восток, и перевалить через леса, взлететь и дальше – расстелется сперва Смоленская. Потом Московская. Потом Владимирская. А там – и наша Костромская. Всего-то – вёрст семьсот, куда покороче фронта. Недалеко.
Милая, печальная, обделённая сторонушка костромская. Что ж я не был в тебе так давно, давно, давно?
А во взрослые уже наезды – та щемливая тоска, какая почему-то всегда зацепляла его в Застружьи, – от скудных ли полей; от изгиба дороги – вот тут была, и увильнула, и напрочь; от ветряной ли мельницы дальней? И та тоска достигла и сюда, и здесь крючком потянула за сердце.
Или – чувство, что никогда уже туда не вернуться?..
Родина моя! Нерадиво мы тебе служим. Дурно.
И – дослужились.
Вот тут, позади близко, за этими деревьями, впечатывал Нечволодов: революция уже пришла! Она который год нас разносит – а мы всё не действуем.
Как говорили встарь: благомужественный воин.
А вот уже: прославленная Тройка наша – скатилась, пьяная, в яр – и уткнулась оглоблями в глину.
Всё хвастали.
Что за обычай был у нас – превозноситься? Подбочениваться с этаким лихим превосходством.
Сегодня делегаты начнут съезжаться – из четырнадцати армий! – надо как можно больше встречаться, видеться, толковать.
Сколачивать ядро.
Нет, в офицерстве ещё сила есть. Если где ещё осталась – только в офицерстве.
Как ни смяты, ни разрознены, ни рассеялись – но кто ещё готов идти на смерть, не пригибая голову? Прошедшую все фронты и бои.
Сколь бы мало нас ни сплотилось, – ни это правительство, ни Совет не отнимут у нас последнего права: ещё раз побиться.
Набухало: бой – неизбежен. Бой – будет.
А не победить – так себя уложить достойно.
В этом холоде подступающего, в этой безповоротности – своё новое облегчение.
Кажется: всё – хуже некуда? В яр, в глину, и все жертвы напрасны? и не знаешь, где быть, где стать?
А плечи – опять распрямились. Нет, впереди – что-то светит. Ещё не всё мы просадили.
Но – на какой развилок спешить? И уложить себя – под какой камень?
1984–1989
Кавендиш, Вермонт
Календарь революции
(ст. ст.)
11 мая
• Керенский подписал «Декларацию прав солдата».
16 мая
• Кронштадт отказался признавать власть Временного правительства.
22 мая
• Снятие ген. Алексеева с поста Верховного Главнокомандующего. Назначен ген. Брусилов.
23 мая
• Главнокомандующий германским Восточным фронтом публично предлагает России переговоры о мире.
24 мая
• Уступчивое постановление Временного правительства о Кронштадте.
25 мая
• Приказ Керенского об увольнении ген. Гурко с Главнокомандования Западным фронтом. Назначен ген. Деникин.
26 мая
• Петроградский Совет требует от Кронштадта безусловного повиновения.
27 мая
• В Эстляндской губернии Совет взял власть вопреки Временному правительству. «Кронштадтская волна покатится по всей России».
3 июня
• Открылся 1-й Всероссийский съезд Советов.
4 июня
• На съезде Ленин: «Есть такая партия!»
На обрыве повествования
Конспект ненаписанных Узлов (V–XX)
От автора
Много лет назад эта книга (1914–1922) была задумана в двадцати Узлах, каждый по тому. В ходе непрерывной работы с 1969 материал продиктовал иначе.
Центр тяжести сместился на Февральскую революцию. Уже и «Апрель Семнадцатого» выявляет вполне ясную картину обречённости февральского режима – и нет другой решительной собранной динамичной силы в России, как только большевики: октябрьский переворот уже с апреля вырисовывается как неизбежный. После апреля обстановка меняется скорее не качественно, а количественно.
К тому же и объём написанного и мой возраст заставляют прервать повествование.
Но для тех последующих Узлов я всё же представляю читателю конспект главных событий, которых нельзя бы обминуть, если писать развёрнуто. (Для Семнадцатого года они разработаны в значительной подробности, также и с обзором мнений; затем – схематично.)
Сюжеты с вымышленными персонажами я вовсе не включаю в конспект.
1990
В конспекте используются следующие сокращения
ДА – Действующая Армия
СФ – Северный фронт
ЗФ – Западный фронт
ЮЗФ – Юго-Западный фронт
БФ – Балтийский флот
Центробалт – Центральный комитет БФ (в Гельсингфорсе)
Центрофлот – Центральный комитет всего русского флота (в Петрограде)
ПВО – Петроградский Военный округ
МВО – Московский Военный округ
Гк-щий – Главнокомандующий
п-к – полковник
в/ч – воинские части
УС – Учредительное Собрание
ВП – Временное Правительство
ГД – Государственная Дума
г. д. – городская дума
СРД – Совет рабочих депутатов
ССД – Совет солдатских депутатов
СРСД – Совет рабочих и солдатских депутатов
СКрД – Совет крестьянских депутатов
ЦИК – Центральный Исполнительный Комитет (избранный на съезде рабочих и солдатских депутатов)
ВЦИК – то же (в поздних Узлах), Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет
ИК – Исполнительный Комитет (чаще – ИК СРСД, ИК СКрД)
ПСРСД – Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов
МС – Московское Совещание (август 1917)
ДС – Демократическое Совещание (сентябрь 1917)
КОБ – Комитет Общественной Безопасности (ноябрь 1917, Москва)
ВРК – Военно-революционный комитет (при ПСРСД, большевицкий)
СНК – Совет народных комиссаров
ЦК – Центральный комитет (партии большевиков)
ПК – Петроградский Комитет (партии большевиков)
РКП – Российская Коммунистическая партия
Действие второе
Народоправство
Узел V – июнь – июль семнадцатого
(9 июня –12 июля)
Адмирал Колчак изгнан матросами из Севастополя. Его резкий (и безполезный) доклад Временному Правительству о гибельном состоянии флота.
Расчёты Ленина: Съезд Советов, уже неделю заседающий в Таврическом, потерял темп и спутан коалицией с ВП; а большевицкая агитация так успешна в петроградском гарнизоне (не желающем ехать на фронт) и на заводах – что теперь, несравнимо с апрелем, созрел момент для пробы сил. «Мирные демонстрации – дело прошлого», иначе солдаты могут уйти из-под влияния партии, их негодование завязнет. Агитировать: в «Декларации прав солдата» отменить оговорки об исполнении боевых приказов и дисциплине в строю, это ведёт к безправию солдат. Тайком от Съезда подготовить и вывести 10 июня вооружённые массы на улицы, двинуть к Мариинскому; вызвать министров для объяснений и, в раскалённой обстановке, арестовать при толпе. Лозунги «Долой 10 министров-капиталистов», «Вся власть Советам», давить на Съезд, а при благоприятном повороте – брать власть самим. (План Смилги: не отказываться от захватов арсенала, вокзалов, банков, телеграфа.) Минус: как поведёт себя провинция и как Действующая армия; плюсы: немедленно объявляем мир, заводы – рабочим, земля – крестьянам, и террор против буржуазии. Шельмовать Государственную Думу как центр контрреволюции, а верхушка Советов – подкуплена буржуазией, Церетели получил от Терещенки 10 миллионов. – ЦК большевиков одобрил план. Тактика: листовки с вызовом на демонстрацию готовить тайно, развешивать в казармах и на заводах к концу дня 9 июня.
Вечером 9-го головка Съезда узнаёт о заговоре. Не допустить! «Удар в спину революции!» Воззвание Съезда к населению: не выходить на улицы 10-го! Требовать отмены от большевиков, угрозить исключением их из Съезда, из революционной демократии. – Ночью и утром делегаты Съезда ездят по казармам и полкам отговаривать от демонстрации, встречают враждебность: «рассчитаться с соглашателями!», «будем резать буржуев!», солдаты-запасники доведены до исступления; 1-й пулемётный полк: «Мы кровопролития не боимся!» Слух, что Кронштадт подготовил суда перебросить 20 тыс. матросов в Петроград. Паническое настроение Съезда. – Полнóчи Луначарский выговаривает у Съезда оттяжку для решения ЦК большевиков. – После полуночи ЦК решается отменить всю демонстрацию. В части отпечатанной «Правды» уже воззвание к ней, в другой части тиража – отмена. – Полки гарнизона и красная гвардия: «Мы подчинились не Съезду, а своему ЦК».
«Универсал» украинской самовыбранной Рады (с социалистической программой): отказ в безусловном подчинении общероссийским законам. – Русская печать: Это не автономия, а отложение. Плеханов: Об отделении Украины немцы стараются с начала войны. – Воззвание ВП к украинскому народу: не раздробляйте освобождённую Россию!
Нота ВП союзникам с приглашением пересмотреть конечные цели войны (уступка российской демократии).
Головка Съезда, осадив большевиков, не уверена в своей победе: на вооружённую борьбу большевиков допустимо ли отвечать тем же? ведь будут обвинять в разоружении рабочего класса; большевики совершили ошибку, но за ними массовая пролетарская сила. Отвергнуто предложение Церетели разоружить красную гвардию и воинские
