равно», но — когда мы слушаем с утра до вечера только коммунистическую прессу, то вы могли бы нам «Morning Star» не передавать. Для английской прессы, может быть, это нужно, для уравновесия, но нас это просто… невозможно слушать, мы выключаем. И вы теряете слушателей с какой-то минуты передачи.
Вот когда ваш диктор произносит фразу, что перед казнью террористов испанских происходили душераздирающие сцены прощания с родственниками, и при этом голос диктора искренне дрожит, наша мысль одна: Господи, хоть вообще пустили прощаться! А у нас сотни тысяч взяты «на одну минуту», потом расстреляны неизвестно где и когда, и вообще не пустили ни на какое прощание, даже душераздирающее, и через десятки лет люди не уверены: жив или не жив, как пропал?
Вы не только оторваны сейчас от настроения радиослушателей, но вас специально дезинформируют вот этими письмами. Приведу пример. Какой-то мерзавец из Казахстана написал, что он Сахарова не одобряет (а знает о нём из советской прессы), и вы передаёте это. А у нас, вы знаете, создаётся впечатление: да может быть, вы не понимаете, как эти письма составляются? Потом, не раз были такие письма: передавайте больше джаза, передавайте больше музыки, передавайте больше спорта. Это — работа КГБ, чтобы вас сделать безвредными, лишить вас всей силы. Я поставил себе вопрос: может быть, вы думаете, что если будете передавать джаз и спорт, то привлечёте к своим передачам молодёжь? Но поймите, это совсем другая категория слушателей, которые остальной вашей передачей и не интересуются. Этим самым вы их не втягиваете в главное русло ваших передач. И, кроме того, эта группа радиослушателей может иметь достаточно хорошую информацию по любому радио — и о спорте, и о джазе. К такой весьма бесполезной или импотентной информации я бы относил передачу поп-музыки и даже музыкальные журналы. Но я не скажу этого о киножурналах и театральных. Это действительно у вас интересно и даёт нам то, что мы никак не можем увидеть.
Я особенно хотел бы остановиться на религиозных передачах. Живя в Англии, нельзя оценить роли религии в Советском Союзе, среди русских. У вас религия в большой степени редуцирована, сведена как бы к подсобной сфере существования. У нас религия сейчас главная форма духовного движения, это не только религия, это духовное возрождение народа, которое даёт твёрдость сопротивления советскому режиму. Стержень организующий, я бы сказал.
Я особенно бы подчеркнул потребности наши в религиозных передачах вот в таких отношениях. На первом месте я бы поставил передачу православных служб. И здесь я напоминаю мою просьбу отделить несколько наций, несколько национальных передач, потому что, естественно, религиозные формы не совпадают, но все нации нуждаются в религиозных передачах. А тогда был бы большой простор и возможность для передачи русской православной службы. У нас в Советском Союзе очень много таких местностей, где до храма доехать двести километров. Поэтому невозможно пойти в воскресенье на службу, и даже в большой праздник. Максимум можно пойти — ребёнка окрестить, или свадьба, или панихида. Поэтому огромные пространства России, именно те, где не глушится, — сейчас вообще не глушится, — они нуждаются в этих религиозных передачах, они надеются хотя бы в воскресенье десять минут послушать службу, как будто войти в церковь.
Однако должен с огорчением сказать, что у вас последнее время — это совсем недавно изменилось — сократились службы: даже по двунадесятым праздникам исключены, а уж по воскресеньям и совсем нет простой воскресной службы. По вашему сегодняшнему порядку у вас передаётся только Пасха и Рождество. Это чрезвычайно мало. Я очень просил бы, чтобы религиозные службы — хотя бы по десять минут — были каждое воскресенье и каждый крупный праздник. И вы вовсе не нуждаетесь обязательно записывать сегодняшнюю службу, для достоверности, вот «как сегодня». Вы можете из года в год передавать то же, и это чрезвычайно нас насытит. Мистическое ощущение, как войти в храм.
На втором месте я поставил бы — вот, например, у вас сейчас цитируется книга, сводка по Евангелию. Это очень полезные передачи, хотелось бы их не прерывать, постоянно вести.
Затем, третье. Сюда среди других самиздатских материалов поступает много религиозных. Чрезвычайно важно, чтобы Би-Би-Си в общей программе передавало бы эти религиозные самиздатские материалы. Сейчас их у вас больше, чем может передать религиозная программа Би-Би-Си.
И, наконец, последний важный вопрос — место религиозных передач в общей передаче. То, что вы включаете в общую программу, — нельзя ли поставить по времени на более почётное, точнее, раннее место, ну, скажем, после известий и главных обзоров. А то получается, что после новостей и комментариев идут научные передачи, спортивные, музыкальные, и серьёзные слушатели, которые слушают и известия и религиозные передачи, — вы разрываете для них слушание, — по вынужденности времени они выключают и теряют потом религиозную передачу.
Ваши научные передачи по-русски очень тяжелы, иногда неудобоваримы. Они должны быть легче и короче. Я вот физмат кончил, и то мне нужно напрягаться, чтобы уловить. Потребности научно-технической информации у нас в Советском Союзе не так уж плохо удовлетворены. Она не запрещена, она есть во многих научных изданиях, и люди там могут читать. А когда вы ею вытесняете наши духовные потребности, наши сердечные потребности, это очень обидно, потому что вы подавляете более высокие потребности для более низких.
Я отдельно хотел бы подчеркнуть очень неважный русский язык, на котором сейчас передаёт Би-Би-Си. Разный уровень, конечно. Есть и очень хороший русский язык, а есть и акцент, и построение фраз не русское.
Наконец, я немного скажу и о собственно политической части ваших передач. Если говорить об известиях, я думаю, что вам надо увеличить сведения по миру и, может быть, немного пригасить внутрибританские события. Теперь, ваши комментарии «Глядя из Лондона» — очень неровные. Бывают отличные комментарии, а есть весьма малосодержательные. Ваша собственная инспекция может это легко обнаружить. И если вы признаете, что вы ответственны перед миллионами людей, не только в России, но и своими британскими, если смотреть в будущее, — я повторяю то, с чего начал: от того, как пойдут события в СССР, зависит и судьба Англии, — то, может быть, сумеете и пожертвовать некоторыми комментариями.
В частности, скажу о комментариях Анатолия Максимовича Гольдберга. Советская пресса иногда даже так играет: нападает на Гольдберга, какой он резкий антисоветчик. На самом деле это всё игра, такая же, как сейчас говорят, что НАТО до того вооружается, что уже Советскому Союзу надо защищаться, Брежнев сказал это. Комментарии Гольдберга прослушаешь пятнадцать минут и с огорчением видишь, что к концу знаешь ровно столько, сколько знал и в начале. Вот он говорит — уверенно, убедительно, а информация — как вода между пальцев уходит, нету! Может быть, это такой стиль у западных комментаторов — ободрять слушателей, оптимистически… Но вот слушатель, простой слушатель видит, что дела идут в пропасть, дела идут плохо, а Гольдберг даёт такую радужную картину, надежды, что вот-вот всё пойдёт к лучшему. Такое впечатление: иногда второстепенные признаки Гольдберг выдаёт за знак поворота к лучшему. Вот, например: советские представители все улыбались — хороший знак! А они все делают так, как по команде им скажут.
Я ещё раз вернусь к Морису Лейти — не потому, что Морис Лейти присутствует здесь и я хочу сказать ему приятное. Вот у вас — отличные комментарии, всегда! Вот, действительно, Морис Лейти видит вопрос в глубину и даёт полновесный комментарий. Он даёт нам душевное удовлетворение, что Запад понимает положение. А слушаем Гольдберга и думаем: «Ну что они, все не понимают ничего?!»
Теперь ещё совсем маленькие частности. Вот вы давали в своё время обзор некрологов по Хо Ши Мину. А совсем недавно по Чжоу Энь-лаю. Вы совершили примерно одну и ту же ошибку, или уклон, в обоих случаях. У меня где-то было записано по Хо Ши Мину, но сейчас этого нет здесь. Я вообще иногда, когда сержусь на Би-Би-Си, записываю. Но не все бумажки я сейчас собрал. А вот по Чжоу Энь-лаю, разрешите, вам дам.
«Величайший борец за эмансипацию.» Человек, который вместе с Мао Цзе-дуном подверг угнетению 900 миллионов людей, — величайший борец за эмансипацию! Как Вашингтон. Вот, например, даёт «Нью Стейтсмен» огромный поток похвал Чжоу Энь-лаю, и вы, Би-Би-Си, это передаёте. А вот я спрошу: если бы такими методами управляли в Чили, как бы вы реагировали? Вы не называете Пиночета величайшим борцом за эмансипацию? Однако он предложил Советскому Союзу выпустить взаимно всех заключённых, а Советский Союз ухом не повёл. Вы знаете, промелькнула, я не помню, по Би-Би-Си же, кажется, маленькая заметочка о том, что 17 чилийцев приехали в Румынию, пожили там и не знали, как сбежать, сбежали в Западную Германию. Это же потрясающий факт, который просится в комментарии: значит, они хотели установить в Чили такой режим, при котором сами жить не хотят.
Возвращаюсь к Чжоу Энь-лаю. От ваших комментариев создаётся впечатление, что у британцев — чего нет на самом деле — уважение к грубой силе. Как же можно? Человек действует грубой силой — и ему такие похвалы воспевает Би-Би-Си. Утверждаете, цитирую, что «к коммунизму Чжоу Энь-лая привёл патриотизм». А самое большее: что убеждённый коммунист Чжоу Энь-лай с какого-то момента стал применять патриотизм как оружие. И вот Би-Би-Си передаёт от собственного имени: «Подлинная скорбь народа (это Чжоу Энь-лай! — А. С.). Личная утрата каждого китайца. Оплакивает весь Китай.» Невозможно слушать нам! Мы понимаем, конечно, что какие-то слои захвачены идеологией и оплакивают его. И по Сталину плакали. Но другие радовались, только не могли показать. Недостойно Би-Би-Си так восхвалять диктаторов.
Ну, я очень бегло это всё сказал, торопясь. Я мог бы развивать отдельные положения, но у нас нет времени.
Последняя просьба: если которые-то из моих аргументов вас убедят, то, может, вы будете ходатайствовать перед другими инстанциями? Насчёт национальных передач? Я прошу вас, самое главное: поймите, может быть, идут последние годы, когда вы можете помочь Британии влиянием на русский народ.
О работе русской секции Би-Би-Си (26 февраля 1976). — Беседа с руководителями иновещания Би-Би-Си. Происходила в Лондоне, в здании Би-Би-Си, записывалась на магнитофон. По-русски впервые напечатана в журнале «Континент», 1976, № 9; по-английски — отчёт и пересказ в «East-West Digest», December 1976.
