…Вопрос я ощущаю в глубине / Извечный: «Что есть истина?» / Как на картине Ге. – Николай Николаевич Ге (1831–1894) – один из основателей Товарищества передвижников. На картине «Что есть истина?» (1890) Иисус Христос стоит перед Пилатом, написанным со спины. И это Пилат спрашивает: «Что есть истина?» Сюжет – из Евангелия от Иоанна (18:35).

{157} Едем мы / К Пассарге, к немцам пряменько на мост! – И река Пассарге, и мост через неё не раз упоминаются в повести «Адлиг Швенкиттен». Например, так:

«Мост через Пассарге оказался железобетонный, целёхонький, и проверять проходимость не надо. Левый западный берег крутой, с него уклонный съезд на мост» (Т. 1. С. 495). Оттуда, из-за реки, с восточного берега, и пытались прорваться немцы январской ночью, описанной в повести. Там они и оставались ещё в начале февраля.

{158} …товарищ капитан… – от испуга обращение по всей форме к тому, с кого сами сорвали погоны.

{159} …Под третью четверть выщерблен, / Блеснул печально лунный облонок… – А. С. был арестован 9 февраля 1945 г. Под утро 10 февраля луна проявилась на небе в виде чуть утолщенной, но исчезающе бледной буквы «С». Новолуние пришлось уже на 12 февраля.

…Из Остероде в Бродницы / Нас гнал конвой казахов и татар. – Арестованный армейской контрразведкой СМЕРШ под городом Вормдиттом в Восточной Пруссии, А. С. в ночь на 10 февраля был посажен в карцер в городе Остероде, а затем 10-го, 11-го и 12 февраля его и ещё семерых арестантов конвой гнал пешком из Остероде в Бродницы, в контрразведку фронта.

{160} …Вязанка Яну Гусу на костёр… – Ян Гус (1371–1415) – идеолог чешской Реформации, вдохновитель народного движения в Чехии против немецкого засилья и католической церкви. Приговорён церковным собором к сожжению. По преданию, увидев старушку, принёсшую для костра свою вязанку хвороста, воскликнул: «О, святая простота!»

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Заголовок «Дым отечества» взят из реплики Чацкого в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»: «Когда ж постранствуешь, воротишься домой, / И дым Отечества нам сладок и приятен!»[141] Выделив строку курсивом, Грибоедов указал на её заимствованный характер. О тяге с чужбины «к дыму родных очагов» писал ещё Овидий<[142], использовав мотив из «Одиссеи» Гомера: «Но, напрасно желая / Видеть хоть дым, от родных берегов вдалеке восходящий, / Смерти единой он молит»[143]. Грибоедов не вполне точно цитирует более близкий источник – стихотворение Г. Р. Державина «Арфа» (1798): «Мила нам добра весть о нашей стороне: / Отечества и дым нам сладок и приятен»[144].

Отрывок из главы «Дым отечества» (от: «Всё ближе и ближе граница…» до: «Сегодня рождаюсь сызнова / Вот здесь, на твоём краю…») был напечатан под заголовком «На советской границе: Из стихотворной повести “Шоссе Энтузиастов”» в «Вестнике Русского Христианского Движения» (Париж; Нью-Йорк; М., 1976. № 117. С. 148–154.). Под отрывком – дата сочинения: 1951 и место: Экибастуз, Степлаг.

{161} Москва… как много в этом звуке / Для сердца русского слилось! / Как много в нём отозвалось! – Из «Евгения Онегина»[145].

То крест раздорожный, то очеп / За синим дымком февраля. – «Раздорожье – …перекресток»[146]. Раздорожный крест – столб-указатель на развилке дорог. «очеп, журавец – слега на перевесе»[147]. Здесь – колодезный журавль.

Я еду – как Кюхельбекер / На царский пристрастный допрос. – В. К. Кюхельбекер (1797–1846) – участник декабристского восстания, дважды стрелявший на Сенатской площади: сначала в великого князя Михаила Павловича, затем в одного из генералов, и оба раза неудачно; бежал в Польшу, но 19 января 1826 г. был схвачен в Варшаве, под конвоем увезён в Петербург и 25 января водворён в Петропавловскую крепость.

{162} …Кто в коже дублёной зипунной… – в полушубках из кожи грубой выделки.

Кружась, проплывают фольварки… – Фольварк (польск. folwark) – хутор, помещичье хозяйство, небольшая усадьба, в частности в Польше.

{163} …«Живите, живите, ребята, / Пока не узнала Москва!..» – «Живи, живи, ребята, пока Москва не проведала (старин. урал. каз.)»[148].

А нас, недомык… – Недомыка – «простофиля, несмышленый, простоватый человек»[149].

Сольдау, и Млава, и Прасныш, / И Острув, и Белосток… – Прусский город Сольдау (неоднократно упоминается в «Августе Четырнадцатого») после войны отошёл к Польше. Теперь это Дзялдово. Прасныш – ныне Пшасныш. Острув – это Острув-Мазовецка. Города перечислены по ходу поезда.

…поезд красный… – Товарные поезда из вагонов-краснух (красных телячьих вагонов) использовались для массовой перевозки заключённых. В «Архипелаге ГУЛАГе» А. С. рассказывает об этих эшелонах и этих вагонах:

«Красные эшелоны всегда выгодны, когда где-то быстро работают суды или где-то пересылка переполнена, – и вот можно отправить сразу вместе большую массу арестантов. ‹…›

Вагон-заки ходят по пошлому железнодорожному расписанию, красные эшелоны – по важному наряду, подписанному важным генералом ГУЛАГа. Вагон-зак не может идти в пустое место, в конце его назначения всегда есть вокзал, и хоть плохенький городишка, и КПЗ под крышей. Но красный эшелон может идти и в пустоту: куда придёт он, там рядом с ним тотчас подымется из моря, степного или таёжного, новый остров Архипелага» (Т. 4. С. 493).

Остались недели до мира… – Спецконвой этапировал А. С. из Восточной Пруссии в Москву с 15 по 19 февраля 1945 г.

{164} Три звёздочки на погонах / У старшего. – Старший – в звании старшего лейтенанта.

Погонов уж нет, но – петлицы, / И пуговицы золоты, – / Кажусь чудаком-офицером, / Не ставящим в грош устав. – В «Архипелаге ГУЛАГе» А. С. рассказывает, как выглядела на нём шинель, когда его после ареста гнали этапом из армейской контрразведки во фронтовую: «…шинель моя была нова, долга, облегающе сшита по фигуре, ещё не спороты были петлицы, в проступившем солнце горели дешёвым золотом несрезанные пуговицы» (Т. 4. С. 157).

Теперь я, теперь понимаю, / Как мог, заворожен петлёй, / Так странно молчать Николаев… – См. описание казни в главе «Беседь».

{165} …зреймо… – Здесь: страж, надсмотрщик. Буквально – «расстоянье, на какое видит глаз»[150].

{166} Цыплёнку хочется жить. – Парафраз из песни, известной во многих устных вариантах, «Цыплёнок жареный, цыплёнок пареный…» со строчкой «Цыплёнки тоже хочут жить!»[151].

{167} …А женщины – в Котлас и в Вятку, / И в Кемерово, и в Читу… – Перечислены пересыльные тюрьмы. Речь о них заходит в «Архипелаге ГУЛАГе» (глава «Порты Архипелага»):

«Напряжённей и откровенней многих была Котласская пересылка. Напряжённее потому, что она открывала пути на весь европейский русский Северо-Восток, откровеннее потому, что это было уже глубоко в Архипелаге и не перед кем хорониться. Это просто был участок земли, разделённый заборами на клетки, и клетки все заперты» (Т. 4. С. 472); «Пересылка – Кировская! Возьмём не такой особенный год, возьмём 47-й, – а на Кировской впихивали людей в камеру два вертухаá сапогами, и только так могли дверь закрыть. На трёхэтажных нарах в сентябре (а Вятка – не на Чёрном море) все сидели голые от жары – потому сидели, что лежать места не было: один ряд сидел в головах, один в ногах. И в проходе на полу – в два ряда сидели, а между ними стояли, потом менялись. Котомки держали в руках или на коленях, положить некуда. ‹…› Клопов было столько, что кусали днём, пикировали прямо с потолка. И вот так по неделе терпнешь и по месяцу» (Там же. С. 471); «В 51-м году создаются новые Особлаги в Кемеровской области (Камышлаг) – вот где, оказывается, нужен женский труд! И злополучных женщин мордуют теперь в Кемеровские лагеря через ту же заклятую Свердловскую пересылку» (Там же. С. 485); «В Чите? Тюрьма № 1» (Там же. С. 469).

{168} …Сержанты везут – трофеи, / Я – приговор, я – Магадан. – В «Архипелаге ГУЛАГе» А. С. рассказывает:

«На одиннадцатый день после моего ареста три смершевца-дармоеда, обременённые тремя чемоданами трофеев больше, чем мною (на меня за долгую дорогу они уже положились), привезли меня на Белорусский вокзал Москвы. Назывались они спецконвой, на самом деле автоматы только мешали им тащить тяжелейшие чемоданы – добро, награбленное в Германии ими самими и их начальниками из контрразведки СМЕРШ 2-го Белорусского фронта и теперь под предлогом конвоирования меня отвозимое семьям в Отечество. Четвёртый чемодан безо всякой охоты тащил я, а в нём везлись мои дневники и творения – улики на меня» (Там же. С. 33).

{169} Земля сорока поколений! – тысячелетняя Россия. Если каждому поколению отпускается 25 лет, то 40 поколений как раз и сложатся в тысячелетие.

{170} …Московско-грузинское княжество / У самых столичных стен… – Здесь и далее описан образ жизни Сталина и самого тесного его окружения с регулярными застольями на Ближней даче в подмосковном Кунцеве.

…имени Сталина премии / Для тех, кто не смеет сметь. – Премии имени Сталина (впоследствии – Сталинские премии) по науке, технике и искусству были учреждены в ознаменование 60-летия Сталина постановлением СНК СССР 20 декабря 1939 г., по литературе – 1 февраля 1940. Присуждались с 1941 г. При обсуждении кандидатур решающее слово оставалось за самим Сталиным. Разумеется, в гуманитарной области надёжно поощрялось только обслуживание государственной идеологии. Премии были трёх степеней. Лауреат премии 1-й степени по литературе и искусству получал 100 тыс. рублей, 2-й степени – 50 тыс., 3-й – 25 тыс. Премиальный фонд формировался из гонораров Сталина.

Чекистами и сексотами / Червящие города. – Чекисты – штатные сотрудники ЧК, ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД и т. д.; сексоты (секретные сотрудники) – тайные пособники Госбезопасности, стукачи.

…Священников, благословляющих / С амвона большевиков… – Ещё в 1923 г. по требованию ОГПУ патриарх Тихон распорядился о поминовении за богослужениями гражданских властей. Эту норму подтвердил циркулярный указ митрополита Сергия и Временного Патриаршего синода от 21 октября 1927 г. Священники были обязаны возглашать на великой ектенье: «О стране нашей и о властех ея Господу помолимся», а на сугубой: «Еще молимся о стране нашей и о властех ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте»[152].

{171} …Когда бастовали Ореховы, / На бомбах рвались князья… – Орехово – село на востоке Подмосковья. В 1917 г. вместе с соседними сёлами Зуево, Никольское и посёлком Дубровка объединено в город Орехово-Зуево. Задолго до этого, в 1797 г., зуевский крестьянин С. В. Морозов открыл шелкоткацкое предприятие в Зуеве, в 1847 г. – бумагопрядильную мануфактуру в Никольском. В 1885 г. на Никольской мануфактуре десять дней, с 7 по 17 января, продолжалась Морозовская стачка. Бастовали около 8 тыс. рабочих.

После убийства Александра II (1 марта 1881 г.) самым громким было убийство московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича