к «Смоленской» введена в эксплуатацию 15 мая 1935 г. Вторая очередь с восемью новыми станциями – от «Улицы Коминтерна» (ныне «Александровский сад») до «Курской» и от «Площади Свердлова» (ныне «Театральная») до «Сокола» – соответственно 13 марта и 11 сентября 1938 г.

…домом Совнаркома… – См. комментарий 174.

…корпусами А, Б, В, Г по улице Горького. – Корпусами А и Б назывались нынешние здания 4–6 по Тверской улице (1937–1939, арх. А. Г. Мордвинов), протянувшиеся от Охотного ряда до Советской (ныне Тверской) площади; корпусами В и Г – нынешние дома 15–17, продолжающие их ряд на другой стороне Тверской от тогдашнего Моссовета (теперь Тверская ул., 13) до Тверского бульвара (1939–1940, архитектор тот же).

…парк, милое Ростокино с малодвижной Яузой… – Парк – «Сокольники». Ростокино – местность на северо-востоке Москвы, за рекой Яузой. Здесь – не собственно Ростокино, а Ростокинский проезд, названный по нему и расположенный по соседству, но по эту сторону Яузы. В Ростокинском проезде и помещался МИФЛИ. См. далее: «По Ростокинскому проезду…».

…стандартное здание МИФЛИ… – В этом сером компактном ассиметричном особняке в стиле конструктивизма четыре этажа и девять окон вдоль по фасаду. Здание строилось для биологической лаборатории.

{216} …в Центральном Студенческом городке… – Речь об общежитии на улице Стромынке, 32 (теперь 20), которое делили МГУ и МИФЛИ. С началом войны оно поступило в распоряжение Московского военного округа. 4 июня 1946 г. возвращено Московскому университету и оставалось за ним до сентября 1961-го. Об истории строительства здания см. комментарий 220.

Студенческий городок на Стромынке станет местом действия четырёх глав романа «В круге первом» («Жизнь – не роман», «Старая дева», «Огонь и сено», «За воскресение мёртвых!»).

Да уже бывали такие веские опровержения ТАСС – за Германию, что она не враждебна нам и не готовит войны… – В Сообщении ТАСС, опубликованном за восемь дней до начала войны, говорилось, что, «по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы»[187].

Дождь за окном перестал, но ещё не все подсохли капли на стёклах. – На знаменитом снимке Е. А. Халдея, сделанном через считаные минуты на Никольской улице (тогда улица 25 Октября), где люди слушают сообщение по радио о начале войны, те же погодные приметы, что и в повести. Дождя уже нет, но во всю длину улицы видны лужицы на мостовой вдоль тротуара. См. далее комментарий 218.

{217} …кто-то бастовал в Порто-Рико… – Забастовки за рубежом – излюбленная тема советской пропаганды. В «Правде» за 22 июня 1941 г. сообщалось о завершении продолжавшейся два месяца забастовки тысячи ста рабочих и служащих китайской издательской фирмы «Коммершл пресс» (Шанхай): «Издательство уволило значительную часть рабочих, мотивируя это сокращением масштабов деятельности».

…безработные в Бразилии захватили машину с молоком, но не выпили его, как можно было ожидать, а вылили в канаву… – Ср.: «В Бразилии не прекращается уничтожение кофе, и во второй половине мая там было сожжено 53 тыс. мешков. С 1931 г. количество уничтоженного в Бразилии кофе определяется в 71 427 тыс. мешков»[188].

…безжалостные колонизаторы в Индии опять наживаются. – Под одинаковым заголовком «Забастовки в Индии» вышли заметки в «Правде» 14 и 19 июня.

…диктор объявил речь Молотова. – 22 июня 1941 г. в 12 час. 15 мин. с обращением к народу в связи с нападением Германии на Советский Союз выступил по радио заместитель председателя Совета народных комиссаров СССР, народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов.

Мир ‹…› раскололся, дал зияющую трещину, не покрываемую хлипким мостиком Нашего Правого Дела… – Выступление Молотова заканчивалось словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»[189].

…надо ли было затевать в тридцать девятом году дружбу с Германией?.. – В ночь с 23 на 24 августа 1939 г. тогда ещё председатель Совнаркома, нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов и личный представитель Адольфа Гитлера министр иностранных дел Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп подписали в Кремле Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (пакт Риббентропа – Молотова). Вместе с ним был подписан Секретный дополнительный протокол о разграничении сфер государственных интересов обеих стран в Восточной Европе. Ближайшим следствием его стал раздел Польши в сентябре 1939 г. между Германией и СССР.

В ночь с 27 на 28 сентября там же теми же лицами был подписан новый советско-германский договор – Договор о дружбе и границе между СССР и Германией, два секретных дополнительных протокола и один доверительный протокол, а также совместное заявление.

Советская пропаганда утверждала, что Советский Союз благодаря установлению дружеских отношений с Германией выиграл почти два года для подготовки к войне, но те же сроки в тех же целях использовала и Германия.

{218} Преображенскую заставу нельзя было узнать. – Студенческий городок располагался на правом берегу Яузы у Матросского моста. На левом берегу от моста берёт начало короткая Преображенская улица, которая вливается в Преображенскую площадь (по-старому Преображенская застава).

О разительной перемене в поведении москвичей 22 июня 1941 г. вспоминал и Д. С. Самойлов: «Москва была неузнаваема, когда мы вышли на улицу Горького после известной речи. Народ куда-то спешил встревоженно и понуро»[190].

…и сам институт Философии-Литературы ещё будет ли? – В декабре 1941 г. в эвакуации, в Ашхабаде, все четыре факультета ИФЛИ – исторический, философский, филологический и экономический – влились в МГУ.

Разведрилось. Подсохло. Забирала июньская жара. – Во второй половине дня 22 июня погода в Москве переменилась, и у многих людей мрачное известие о начале войны соединилось не с дождём, который шёл с утра, но перестал к полудню, а с прояснившимся небом и ярким летним солнцем. См., например, позднее стихотворение К. М. Симонова: «Тот самый длинный день в году / С его безоблачной погодой…»[191] (1971). Здесь, правда, нет привязки к Москве. Но именно о ней речь в мемуарном свидетельстве Д. С. Самойлова: «…Где-то я читал, что день 22-го июня был пасмурным. У меня в памяти солнечное утро»[192].

Соседи Нержина по комнате глухой ночью ушли пешком черезо всю Москву на комсомольское собрание на Моховую. – На Моховой улице (в домах 9 и 11) располагались тогда два главных здания Московского государственного университета, только что (в 1940-м) получившего имя М. В. Ломоносова. Расстояние от общежития до учебных корпусов около 8 км.

{219} …слушал вереницу указов: о всеобщей мобилизации; о введении военного положения… – Один из указов Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. объявлял мобилизацию военнообязанных по Ленинградскому, Прибалтийскому особому, Западному особому, Киевскому особому, Одесскому, Харьковскому, Орловскому, Московскому, Архангельскому, Уральскому, Сибирскому, Приволжскому, Северо-Кавказскому и Закавказскому военным округам. В Указе, в частности, говорилось: «Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно. Первым днём мобилизации считать 23 июня 1941 года»[193].

Ростовская область относилась к Северо-Кавказскому военному округу.

Другой Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. объявлял военное положение в Белорусской, Карело-Финской, Латвийской, Литовской, Молдавской, Украинской и Эстонской ССР, в Крымской АССР, в Москве и Московской области, Ленинграде и Ленинградской области, в Краснодарском крае, а также в Архангельской, Вологодской, Воронежской, Ивановской, Калининской, Курской, Мурманской, Орловской, Ростовской, Рязанской, Смоленской, Тульской и Ярославской областях.

{220} …об уголовном наказании сеятелям слухов и паники. – См. комментарий 229.

И надо – в артиллерию; как отец: из университета – в артиллерию. – И. С. Солженицын поступил в 1911 г. в Харьковский университет, через год перевёлся на 2-й курс Московского университета. В августе 1914-го, едва началась война, пошёл учиться на артиллериста и осенью 1915 г. был выпущен на фронт подпоручиком.

Перед концом ночи война оглушающе затрясла Москву – словно вся авиация Гитлера прилетела бомбить столицу. ‹…› А оказалось потом – это били одни наши зенитки ‹…›. Били до самого алого восхода, когда выяснилось, что немцы вообще не прилетали, а тревога – учебная. – В ночь с 23 на 24 июня московские зенитчики приняли возвращавшиеся свои самолёты за немецкие и открыли огонь. В городе взвыли сирены воздушной тревоги. К утру, спасая лицо, военные сделали вид, что тревога была не боевой, а учебной. Москвичей успокоили «Извещением»: «Штаб противовоздушной обороны г. Москвы сообщает, что 24 июня в 3 часа утра в Москве была объявлена учебная воздушная тревога и проведено ученье по противовоздушной обороне г. Москвы»[194]. Первый раз немецкие самолёты бомбили Москву только через месяц, 22 июля.

И будто покачивались недолговечные стены студгородка, выстроенного на скорую руку пятилеток. – Ещё при Петре I в конце улицы Стромынка, на правом берегу Яузы, были построены два двухэтажных корпуса для фабрики, делавшей корабельную парусину. Затем при Екатерине II к ним добавляются такие же корпуса, почти замкнувшие каре. К этому времени здесь уже вместо фабрики помещался Екатерининский, или Матросский, богадельный дом для ветеранов флота. В ранние советские годы богадельню переименовали в Инвалидный дом им. Радищева. В начале 1930-х гг. двухэтажные корпуса нарастили двумя этажами и передали под студенческое общежитие.

…ещё вчера была между строк молчаливая взаимная дружественность с Германией, и никто не подозревал, о чём кричали сегодня мрачные чёрные шапки непререкаемой «Правды»: что прекрасная Европа стонет, растоптанная сапогами немецких оккупантов. – В «Правде» 23 июня появились заметки «Репрессии германских властей против норвежских общественных деятелей» и «Германские оккупанты обрекли на голод народ Бельгии». В изложении речи по радио премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля сохранены слова о том, что «вся Европа находится у него (Гитлера. – В. Р.) под каблуком или запугана и доведена до различных форм унизительного подчинения». А на следующий день, 24 июня, помещён обзор иностранной печати под заголовком «Гнёт фашистских захватчиков». Здесь собраны свидетельства того, как издеваются гитлеровцы над народами Норвегии, Дании, Польши, Чехословакии да и самой Германии.

В глухом переулке Арбата, куда Нержин зашёл поклониться памяти Скрябина… – В октябре 1912 г. А. Н. Скрябин поселился в Большом Николопесковском переулке, 11. В 1916 г., через год после смерти композитора, на его доме по постановлению Городской думы была установлена памятная доска. В 1922 г. здесь открыт мемориальный музей.

Тёмно-кирпичные башни Кремля над Александровским садом… – Над Александровским садом, разбитым на склоне Боровицкого холма, вдоль западной стены Кремля, расположены восемь башен: Угловая Арсенальная, Средняя Арсенальная, Кутафья, Троицкая, Комендантская, Оружейная, Боровицкая и Водовзводная.

…четвёрка коней Большого… – Квадрига Аполлона (скульптор П. К. Клодт) на аттике Большого театра появилась при его перестройке в 1855–1856 гг. (арх. А. К. Кавос) после пожара