Казанском вокзале в Москве.

В «Новом мире», при первой публикации рассказа, год 1956-й был подменён по требованию редакции дохрущёвским, 1953 годом.

…я задержался с возвратом годиков на десять. – Арестованный в Восточной Пруссии 9 февраля 1945 г., А. С. провёл в тюрьмах, лагерях и ссылке больше одиннадцати лет.

…Торфопродукт… – Реальное название станции и посёлка в Курловском, ныне Гусевском районе Владимирской области.

А и на этом месте стояли прежде и перестояли революцию дремучие, непрохожие леса. Потом их вырубили – торфоразработчики и соседний колхоз. Председатель его, Горшков, свёл под корень изрядно гектаров леса и выгодно сбыл в Одесскую область, на том свой колхоз возвысив, а себе получив Героя Социалистического Труда. – При публикации в «Новом мире» реальный Горшков, председатель знаменитого колхоза «Большевик», был весьма прозрачно переименован в Шашкова, заодно исчезло упоминание о его «геройстве». В статье «Матрёнин двор и его окрестности» («Известия». 29 марта 1963) Виктор Полторацкий возмутился тем, что А. С. в сегодняшней деревне «как бы не заметил черт нового времени»: «И очень жаль, что именно талантливый человек выбрал такую точку зрения, которая ограничила его кругозор старым забором Матрёниного двора. Выгляни он за забор и в каких-нибудь двадцати километрах <…> увидел бы колхоз „Большевик“ и мог бы показать нам праведников нового века – людей, вдохновенно преображающих землю, утверждающих новые коммунистические отношения в общественной жизни». Сам Полторацкий изловчился не заметить, что у А. С. лишь слегка замаскирован именно председатель колхоза «Большевик» со дня его организации в конце 20-х годов Аким Васильевич Горшков, удостоенный в 1951 г. звания Героя Социалистического Труда. Откликом на упрёк критика стала запись Твардовского: «Вчера в „Известиях“ В. Полторацкий (быв[ший] редактор быв[шей] газеты „Л[итература] и ж[изнь]“) распинается по поводу „Матрёнина двора“. Я, кстати, знаю колхоз „Большевик“, бывал там, но не писал о нём, т. к. [это] издавна объект бесчисленных праздничных описаний. Колхоз действительно выдающийся, но островной, и не знаю, как там сейчас по слиянии его с окрестными немощными колхозами. Однако хитрец-рецензент даже не пытается…»[80] Горшкова Твардовский вспоминает и спустя восемь месяцев, 28 ноября 1963 г.: «Это особый разряд руководителей наших островных (в смысле успешного хозяйствования на общем фоне) колхозов. Без этих колхозов нельзя: о них пишутся книги и брошюры „опыта“, они принимают иностранных гостей – друзей или недругов, они ставятся в пример, они занимают трибуны бесчисленных кустовых и пр[очих] совещаний. <…> Такого председателя не только райком, но и обком снять, переместить не посмеет. Причём они очень немногочисленны, они редкость долголетия на посту (Горшков – с 1929 г.). Это своеобразные Шолоховы по „неприкасаемости“».[81]

…там, откуда я приехал, мог я жить в глинобитной хатке, глядящей в пустыню. – Фотоснимки глинобитной хаты на краю Кок-Терека, где ссыльный А. С. жил с сентября 1953 по июнь 1956 г., помещены в книге «Бодался телёнок с дубом…» (между с. 162 и 163). На одном из снимков сам А. С. выглядывает из окна.

…Тáльново… – Так в рассказе названа деревня Мильцево, в которой А. С. жил с августа 1956 по июнь 1957 г., работая учителем математики в Мезиновской средней школе. От Мильцева до посёлка Мезиновского два километра. Неподалёку от них есть и деревня Тальново.

А дальше целый край идёт деревень: Часлицы, Овинцы, Спудни, Шевертни, Шестимирово… – Реальные названия деревень в окрестностях Мильцева.

…мы дошли до высыхающей подпруженной речушки с мостиком. – О речке Караслице, на мостике через которую Н. А. Решетовская снимала А. С. в октябре 1956 г., напоминает сейчас лишь заросшая травой ложбина. Снимки эти широко печатались. Один из них помещён, в частности, в книге «Бодался телёнок с дубом…» (между с. 162 и 163).

Дом Матрёны <…> с четырьмя оконцами в ряд <…> крытый щепою, на два ската и с украшенным под теремок чердачным окошком. Дом не низкий – восемнадцать венцов. – Точность описания подтверждается фотографией, которую сделал А. С. в 1956 г. (там же).

…пенсии ей не платили. – Колхозных пенсий для стариков не было, а государственные пенсии колхозникам не полагались.

А в колхозе она работала не за деньги – за палочки. За палочки трудодней в замусоленной книжке учётчика. – К исходу дня, обычно уже в сумерках, а то и ночью, бригадир, или завфермой, или кладовщик, или любой приставленный учётчик определял в трудоднях, сколько всего сделано под его присмотром за день, и делил эти трудодни между колхозниками, отработавшими с утра до вечера. Нормы подгонялись так, чтобы за день человек, если ничего не помешает, мог выработать один трудодень. Помехой бывал дождь, или поломка техники, или задержка с подвозом семян, удобрений, обмолоченного зерна и т. д. Трудодни проставлялись палочками против фамилий и суммировались в течение года. Поздней осенью, когда колхоз львиную часть урожая вывозил государству в счёт налога, частью – расплачивался за технику и удобрения, часть – отбирал на семена, часть – отсыпал на корм скоту, – остаток распределялся наконец по общему количеству трудодней. И только тогда, раз в году, колхозник получал за все труды свою жалкую долю сельхозпродукции, но не деньги, которых в нищих колхозах не водилось.

Электричество <…> ещё в двадцатые годы подтянули от Шатуры. – Шатура – город в подмосковной Мещёре, в полусотне километров от Тальнова-Мильцева. Возник на месте небольшой деревни в связи со строительством ГРЭС, работающей на местном торфе.

Приносил я из химического кабинета буры… – Бурá (от араб. bûraq – селитра) – натриевая соль борной кислоты.

И с грубой плакатной красавицей я свыкся, которая со стены постоянно протягивала мне Белинского, Панфёрова и ещё стопу каких-то книг… – Плакат как будто иллюстрирует заветную мечту Некрасова, высказанную в поэме «Кому на Руси жить хорошо» (1865–1877), о том желанном времени,

Когда мужик не Блюхера

И не милорда глупого —

Белинского и Гоголя

С базара понесёт…[82]

Только вместо Гоголя всерьёз предлагается Фёдор Панфёров (1896–1960), насаждавший коллективизацию в романе «Бруски» (1928–1937), дважды лауреат Сталинской премии.

Мне дороже была эта улыбка её кругловатого лица, которую, заработав наконец на фотоаппарат, я тщетно пытался уловить. <…> Раз только запечатлел я, как она улыбалась чему-то, глядя в окошко на улицу. – Сохранились сделанные А. С. фотоснимки и самой Матрёны Васильевны, и того угла в избе, где устроился автор рассказа.

Вышел перед тем новый пенсионный закон… – Закон о государственных пенсиях был принят пятой сессией Верховного Совета СССР 14 июля 1956 г. и вводился в действие с 1 октября. Пенсии назначались по старости, по инвалидности и по случаю потери кормильца. Ни пенсия по старости, ни пенсия по инвалидности Матрёне Васильевне не полагалась. Государство поддерживало только рабочих и служащих, но не колхозников. На пенсию же по случаю потери кормильца могли претендовать и колхозники. Статья 48-я гласила: «Семьям военнослужащих рядового состава срочной службы, не работавших в качестве рабочих и служащих до призыва на военную службу, пенсии назначаются в следующих размерах (независимо от причины смерти военнослужащего):

на трёх и более нетрудоспособных членов семьи – 300 рублей в месяц;

на двух нетрудоспособных членов семьи – 230 рублей в месяц;

на одного нетрудоспособного члена семьи – 160 рублей в месяц».[83]

Итак, через 15 лет после того, как Ефим, муж Матрёны, ушёл на фронт и пропал, она могла рассчитывать на 160 рублей пенсии. При этом минимальный размер пенсии по старости был 300 рублей.

…собес от Тальнова был в двадцати километрах к востоку, сельский совет – в десяти километрах к западу, а поселковый – к северу, час ходьбы. – Собес был в районном центре Курлово, сельский совет – в селе Ильино, а поселковый – в Торфопродукте.

…Игнатич… – «Когда писалась „Матрёна“, следовало решить, как назвать повествователя. Матрёна Васильевна называла постояльца „Исаич“. Это не годится. „Иваныч“? Слишком просто. Не то.

– Назови его Игнатич, – посоветовала я.

Именно с Игнатичем затем познакомились читатели „Матрёниного двора“».[84]

…и весил он пуда два… – В пуде 16,38 кг. В двух пудах чуть больше 32-х.

А топить надо: утром русскую, вечером «голландку». – Русская, или кухонная, печь топится для тепла и приготовления пищи, голландская, или комнатная, – только для обогрева.

…обáпол… – Здесь: попусту, напрасно, зря (см. Русский словарь языкового расширения, составленный А. С.).

Как лошадей не стало… – Лошади, в отличие, например, от коров, не разрешались в домашнем хозяйстве, а были только в собственности колхоза. Колхозу принадлежал «конный двор» (с. 133), и Фаддей, чтобы свезти остатки горницы к себе, «достал лошадей в колхозе» (с. 145).

…в четвертях… – Здесь четверть – четвёртая часть ведра (около трёх литров).

По-бывалошному кипели с сеном в межень, с Петрова до Ильина. – То есть в разгар лета. Петров день приходится на 29 июня (12 июля), Ильин день – на 20 июля (2 августа). Отсюда и поговорки: «С Петрова дня красное лето, зелёный покос», «До Ильина в сене пуд мёду, после Ильина пуд навозу».

…одной утельной козе собрать было сена – для Матрёны труд великий. – Утельная, по Русскому словарю языкового расширения, – крохотная.

Товарищ Григорьева! – А. С. сохранил имя-отчество своей квартирной хозяйки, а фамилию изменил. Звали её Матрёна Васильевна Захарова.

…ди́вирь… – Деверь – брат мужа. Здесь – Фаддей Миронович Григорьев, который первый сватался за Матрёну (с. 131 и далее).

…Черусти… – Железнодорожная станция и посёлок на границе Московской области, в двадцати пяти километрах от Тальнова-Мильцева (с. 137).

…на Крещенье… – 19 января.

…ходила она за пять вёрст в церковь на водосвятие… – Чин великого освящения воды совершается 18 (в Крещенский сочельник) и 19 января.

…на Ивана Постного… – 11 сентября.

Ещё в тот год обещали искусственные спутники Земли. – Первый искусственный спутник был запущен 4 октября 1957 г. Поскольку в «Новом мире» действие в рассказе отодвинуто в прошлое на три года, приведённая фраза заменена другой, не так жёстко привязанной ко времени: «Передавали, как облака разгоняют с самолётов…»[85]

…не было в живых ни свекрови, ни старшей золовки незамужней… – Свекровь – мать мужа, золовка – сестра мужа.

Он за меня первый сватался… раньше Ефима… Он был брат – старший… Мне было девятнадцать, Фаддею – двадцать три… <…> Без малого не вышла, Игнатич. Война германская началась. Взяли Фаддея на войну. – Если в 1914 г. было Матрёне 19 лет, то родилась она в 1895 г.

Говорят у нас: умная выходит после Покровá, а дура – после Петровá. – Покров приходится на 1 (14) октября. И если, по поговорке, «Петров день – проводы весны», то «Покров – первое зазимье». После Петрова дня начинается главная сельская страда. К Покрову, напротив, заканчиваются полевые работы,