не в праздничных костюмах, а только в тёмном и где стеснялась посылать других на работу, куда сама не пошла бы. Она вместе с девочками мела, сгребала, подносила.
Ей было скоро тридцать, она была замужем и имела двухлетнюю дочку – но все студенты только что не в глаза называли её Лидочкой, и мальчишки гордились бросаться бегом по её поручениям, которые давала она лёгким, но властным движением руки, а иногда – это был знак особого доверия или надежды – прикоснувшись кончиками пальцев к плечу посылаемого.
– Ну, Лидия Георгиевна! Когда переезжаем?
– Когда?!
– Ребятки, семь лет ждали! Подождём ещё двадцать минут. Сейчас Фёдор Михеич вернётся.
– Лидия Георгиевна! А – что иногородним? Нам же надо или на квартиры – или будет общежитие?
– Надоело по два человека на койке!
– Да ещё б я не понимала, ребятки! А таскаться сюда за переезд по грязи?
– Туфель никогда не наденешь! Из сапог не вылазим!
– Но иногородним надо решать сегодня!
– А почему до сих пор не переехали?
– Там… недоделки какие-то…
– Всегда-а недоделки!
– Мы сами доделаем, пусть нас пустят!
Паренёк из комитета комсомола в рубашке в коричнево-красную клетку, который и вызвал Лидию Георгиевну из учительской, спросил:
– Лидия Георгиевна! Надо обсудить – как будем переезжать? Кто что будет делать?
– Да, ребятки, надо так организовать, чтоб хоть за нами-то задержки не было. У меня идея такая…
– Тише вы, пингвины!
– Такая идея: машин будет две-три, они перевозить будут, конечно, станки и самое тяжёлое. А всё остальное, друзья, мы вполне можем перетащить, как муравьи! Ну, сколько тут…? Какое расстояние?
– Полтора километра.
– Чем ты мерил?
– Счётчиком велосипедным.
– Ну, так неужели будем машин ждать неделю? Девятьсот человек! – что ж мы, за день не перетащим?
– Перета-щим!
– Перета-а-ащим!!
– Давайте скорей, да здесь общежитие устроим!
– Давайте скорей, пока дождя нет!
– Вот что, Игорь! – Лидия Георгиевна повелительным движением приложила щепотку пальцев к груди юноши в красно-коричневой рубашке (у неё получалось это, как у генерала, когда он вынимает из кармана медаль и уверенно прикалывает солдату). – Кто тут есть из комитета? – Лидия Георгиевна и была от партбюро прикреплена к комитету комсомола.
– Да почти все. От вакуумного оба здесь, от электронщиков… На улице некоторые.
– Так! Сейчас соберитесь. Напишите, только разборчиво, список групп. Против каждой проставьте, сколько человек, и прикиньте, кому какую лабораторию, какой кабинет переносить – где тяжести больше, где меньше. Если удастся – придерживайтесь классных руководителей, но чтоб ребятам было по возрасту. И сейчас же мы с таким проектиком пойдём к Фёдор Михеичу, утвердим – и каждую группу прямо в распоряжение преподавателя!
– Есть! – выпрямился Игорь. – Эх, последнее заседание в коридоре, а там уж у нас комната будет! Алё! Комитет! Генка! Рита! Где соберёмся?
– А мы, ребятки, пошли на улицу! – звонко кликнула Лидия Георгиевна. – Там и Фёдора Михеича раньше увидим.
Повалили громко вниз и на улицу, освобождая лестницу.
Снаружи на пустыре перед техникумом, где плохо привились маленькие деревца, было ещё сотни две ребят. Третьекурсники вакуумного стояли тесной гурьбой, девушки – обмышку и, друг другу глядя в глаза, выпевали свой самодеятельный премированный гимн, хором настаивали:
Не хотим, не хотим тосковать.
При лучин-нушке да при свече!
Будем-будем-будем-будем выпускать
И диоды!
И триоды!
И тетроды!
И пентоды!
И побольше ламп СВЧ!
Младшие играли в третьего лишнего и в догонялки. Догнав, с аппетитом хлопали между лопатками.
– Зачем по спине лупишь?
– Не по спине, а по хребтине! – важно отвечал мальчишка с волейбольной камерой за поясом. Но заметив, как Лидия Георгиевна угрозила пальцем, прыснул и побежал.
Самые молодые – новички, поступившие из семилеток, стояли робкими кучками, чисто одетые, и на всё внимательно оглядывались.
Несколько мальчиков пришли с велосипедами и катали девочек на рамах.
По небу шли белые пуховые облака, как взбитые. Иногда закрывали солнце.
– Ой, хоть бы дождя не было, переехать, – вздыхали девчёнки.
Особняком стояли и разговаривали четверокурсники с радиотехнического: блузки девушек весьма незатейливы, рубашка юноши резкого жёлтого цвета и вся запятнана причудливыми изображениями пальм, кораблей и катамаранов. У Лидии Георгиевны пробежала давно удивляющая её мысль: в прежние годы все цвета, украшения и придумки принадлежали девушкам, как и должно быть. Но с какого-то года началось состязание: мальчики стали одеваться пестрей и цветнее девочек, будто предстояло ухаживать не им, а за ними.
– Ну, Валерик, – спросила она у этого юноши с катамаранами, – что за лето прочёл?
– Да почти ничего, Лидия Георгиевна, – снисходительно отвечал Валерик.
– Но почему же? – расстроилась Лидия Георгиевна. – Зачем же я тебя учила?
– Наверно, по программе надо было. – Ему не хотелось продолжать разговор.
– А если книжки читать – тогда ни кино, ни телевизора!.. Когда же успеть-то? – затараторили девушки подле него. – Телевизор без выходных!
Подходили и другие четверокурсники.
Лоб Лидии Георгиевны был далеко открыт прямо назад заброшенными волосами.
– Конечно, ребятки, не в нашем техникуме, где вы изучаете телевизоры, мне вас агитировать против телевидения, но всё же помните: телевизионная программа – мотылёк, живёт один день, а книга – векá!
– Книга? И книга – один день! – возразил взъерошенный Чурсанов в серой рубашке с вывернутым и уже подлатанным воротником.
– Откуда ты взял? – возмутилась Лидия Георгиевна.
– А я в одном дворе с книжным магазином живу. Знаю: их потом складывают и назад увозят. На макулатуру, под нож.
– Так надо ж ещё посмотреть, какие книги увозят.
Чурсанов рос без отца, у матери-дворничихи не один, после 7-го класса понуждён был в техникум. По литературе и русскому тянулся между двойкой и тройкой, но в техникуме считался гениальным радистом: повреждение умел искать без схемы, будто чувствовал, где оно.
Прищурился:
– Я и смотрел, пожалуйста вам скажу. Многие из этих книг в газетах очень хвалили.
Тут и другие стали забивать. Здоровяк с фотоаппаратом через плечо протеснился и объявил:
– Лидия Георгиевна, давайте говорить откровенно. Вы нам на прощанье дали длиннючий список книг. А зачем они нам? Человеку техническому, а таких в нашей стране большинство, надо читать свои специальные журналы, иначе болван будешь, с завода выгонят, и правильно.
– Правильно! – кричали другие. – А спортивные журналы когда читать?
– Но поймите, ребята, книга запечатлевает нашего современника! наши свершения! Книга должна нам дать глубины, которых…
– Насчёт классиков дайте скажу! – тянул руку сутулый, почти с горбом, серьёзный мальчик.
– Насчёт сжатости дайте скажу! – ещё кричали.
– Нет, погодите! – смиряла Лидия Георгиевна бунтарей. – Я вам этого так не оставлю! Теперь у нас будет большой актовый зал, устроим диспут, я вытащу на трибуну всех, кто сейчас…
– Едет! Едет!! Едет!!! – закричали младшие, а потом и старшие. Младшие забегали друг за другом ещё, ещё быстрей, старшие расступились, обернулись. Из окон второго этажа высунулись учителя и студенты.
От переезда, трудно покачиваясь на бугорках и иногда расшлёпывая лужи колесом, сюда шёл побитый грузовой техникумский «газик». Уже видно было через стекло кабины и директора с шофёром, которых перекачивало вправо и влево. Те ученики, которые бросились навыпередки с криками встречать директора, первые заметили, что лицо Фёдора Михеевича почему-то совсем не радостно.
И замолчали.
По обе стороны грузовика они сопроводили его, пока он остановился. Фёдор Михеевич, в простом и не новом синем костюме, приземистый, с непокрытой, уже седеющей головой, вышел из кабины и осмотрелся. Ему надо было идти ко входу, но заставлена была и прямая дорожка туда, и с боков подковою плотно стояла молодёжь, смотрела и ждала. А у самых нетерпеливых вырывалось сперва потише:
– Ну как, Фёдор Михеич?
– Когда?
– Когда?..
Потом и громче из задних рядов:
– Переезжаем?
– Когда переезжаем?
Он ещё раз обвёл десятки ждущих спрашивающих глаз. Видно, что ответа не донести было до второго этажа, ответить было здесь. Эти вопросы ребята задавали всю весну и всё лето. Но и директор, и классные руководители только усмехались: «От вас зависит. Кáк работать будете». Сейчас же Фёдору Михеевичу оставалось вздохнуть и сказать, не скрыв досады:
– Придётся, товарищи, немного подождать. У строителей не всё готово.
У него голос был всегда глуховатый, как простуженный.
Толпа студентов вздохнула.
– Опять не готово!..
– Так послезавтра ж – первое сентября!..
– Так что? Опять на квартиры идти?..
Студент с катамаранами усмехнулся и сказал своим девушкам:
– Я вам говорил? Как закон. И это ещё не всё, подождите.
Стали кричать:
– А мы сами доделать не можем, Фёдор Михеич?
Директор улыбнулся:
– Что? – понравилось самим? Нет, этого – не можем.
Девочки из переднего ряда убеждённо уговаривали:
– Фёдор Михеич! А давайте всё равно переедем! Ну что там осталось?
Директор, широколобый, ширококостый, смотрел на них с затруднением:
– Ну что, девочки, я вам буду всё объяснять?.. Ну кой-где полы не высохли…
– А мы там ходить не будем!
– Доски проложим!
– …Шпингалетов многих нет…
– …Отопительную систему ещё надо опробовать…
– Фу! Так это к зиме!
– …Да ещё там мелочей разных…
Фёдор Михеевич только махнул рукой. На лбу его согналось много морщинок. Не рассказывать же было ребятам, что нужен акт о приёмке здания; что подписывают его подрядчик и заказчик; подрядчик-то, пожалуй, и подпишет, ему бы сдать поскорей, да и Фёдору Михеевичу так дорого сейчас время, что и он подписал бы, если б техникум сам был заказчик; но заказчиком техникум быть не мог, потому что не имел штатов для архтехстройконтроля; вместо него заказчиком был отдел капитального строительства завода релейной аппаратуры, а заводу этому совсем нечего было спешить и нарушать порядок. Директор завода Хабалыгин, который всё лето обещал Фёдору Михеевичу, что в августе примет здание в любом случае, недавно сказал: «Нет уж, товарищи! Пока последнего шурупа не ввернут, мы акта не подпишем!» По сути-то он был и прав.
А девчёнки ныли:
– Ой! Так хочется переехать, Фёдор Михеич! Так настроились!
– Чего вы настроились?! – резковато прикрикнул на девочек Чурсанов, стоявший выше других на бугорке. – Так и так на месяц в колхоз поедем, не всё равно из какого здания – из того или из этого?
– Да-а-а!.. В колхоз!.. – вспомнили и другие. За летним строительством они и забыли.
– В этом году не поедем! – твёрдо сказала Лидия Георгиевна сзади.
Тут только заметил её Фёдор Михеевич.
– Почему не поедем, Лидия Георгиевна? Почему? – стали её спрашивать.
– Надо областную газету читать, друзья мои! Статья была.
– Статья-а?..
– Всё равно поедем…
Фёдор Михеевич рассторонил студентов и пошёл к дверям. Лидия Георгиевна нагнала его на лестнице. Лестница такая и была как раз, чтоб только двоим идти рядом.
– Фёдор Михеич! Но в сентябре-то они сдадут?
–
