Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:PDFTXT
Рассказы. Сборник

снята обязанность принимать решения единоличные и мгновенные, а правильные или неправильные – разберёмся на том свете. Грачиков очень любил решать дела не спехом, а толком – самому подумать и людей послушать. И не по нутру ему было кончать разговоры и совещания приказами, он старался собеседников убедить до конца, чтобы те сказали: «Да, это верно», или его убедили бы, что – неверно. И как бы упорно ему ни возражали, он не терял выдержанного приветливого образа разговора. Всё это отнимало, конечно, время; первый секретарь обкома Кнорозов быстро заметил за ним эту слабость и в своей неоспоримой лаконичной манере швырнул ему как-то: «Размазня ты, а не работник! Не советский у тебя стиль!» Но Грачиков обопнулся на своём: «Почему? Наоборот. Я – советно работаю, с народом я советуюсь».

Секретарём горкома Грачиков стал с последней городской конференции, после больших и разнообразных успехов того завода, где он был секретарём парткома.

– А про этот институт научно-исследовательский ты слышал что-нибудь, Иван Капитонович? Откуда он взялся?

– Слышал. – Грачиков всё так же держал и голову и руку. – Говорили о нём ещё весной. Потом затянулось.

– Да-а, – посетовал директор техникума. – Принял бы Хабалыгин здание, въехали б мы числа двадцатого августа – и уж нас не ущипнёшь.

Помолчали.

В молчаньи этом Фёдор Михеевич почувствовал, как из-под ног его и от рук уходит та твердь, за которую он только что держался. Полтора миллиона переделок не сотрясли кабинета, Грачиков не схватил двумя руками две телефонные трубки, не вскочил, не побежал никуда.

– А что? Очень важный институт, да? – осевшим голосом спросил Фёдор Михеевич.

Грачиков вздохнул:

– Раз почтовый ящик – уж тут не спрашивай. Всё у нас важное.

Вздохнул и директор.

– Иван Капитонович, но что же делать? Ведь они постановление правительства возьмут – тогда кончено. Ведь тут два дня каких-нибудь, тут срок.

Грачиков думал.

Фёдор Михеевич ещё довернулся в его сторону, так что коленями упёрся в письменный стол, налёг на стол и обеими руками подпёр голову.

– Слушай. А что, если прямо в Совет Министров телеграммку отстукать? Сейчас как раз такое времясвязь школы с жизнью… От моего имени. Я не боюсь.

Грачиков посмотрел на него с минуту, очень внимательно. И вдруг сдрогнула с лица его вся грозность и обернулась сочувственной улыбкой. Грачиков заговорил, как любил – чуть певуче, фразами длинными, законченными, с каким-то хлебосольным оттенком:

– Фёдор Михеевич, душа ты моя, как ты это себе представляешь – постановление правительства? Ты думаешь, сидит тебе весь Совмин за длинным столом и толкуют, как быть с твоим зданием, да? Только им и дела. И тут как раз твою телеграммку подносят, да?.. Постановление правительства – значит, что на днях этого министра или этого председателя комитета должен принять кто-то из зампредов. Министр придёт на доклад с несколькими бумагами и между прочим скажет: вот этот НИИ, сами, мол, знаете, первейшей необходимости, решили в том городе дислоцировать, а тут и здание готово кстати. Зампред спросит: а для кого строили? Министр ему: для техникума, но техникум пока расположен вполне терпимо, мы посылали авторитетную комиссию, товарищи изучили вопрос на месте. Ну, перед тем как визу ставить, зампред ещё спросит: а обком не возражает? Понимаешь – обком! И телеграммку твою сюда же назад и вернут: проверьте факты! – Грачиков чмокнул толстыми губами. – Эти вещи вблизи рассматривать, тут вся сила в обкоме.

Теперь он положил руку на трубку, но ещё не снимал её.

– Мне вот то не нравится, что там инструктор обкома был и не возражал. Если и Виктор Вавилыч уже согласие дал – то, брат, плохо. Он ведь решений не меняет.

Виктора Вавиловича Кнорозова Грачиков, конечно, побаивался – да и кто в области его не боялся!

Он снял трубку.

– Это Коневский?.. Грачиков говорит. Слушай, Виктор Вавилыч у себя?.. А когда вернётся?.. Вот как… Ну, если всё-таки сегодня вернётся – скажи, что я очень прошу меня принять… Хоть с квартиры вечером

Он положил трубку и ещё на рычагах покатал её ладонью – в одну сторону, в другую, туда, сюда. Посмотрел на усечённую чёрную пирамидку телефона, перевёл глаза на Фёдора Михеевича, убравшего голову в руки.

Вообще, Михеич, – задушевно сказал Грачиков, – люблю я техникумы. У нас всё за академиками гонятся, меньше инженера образования и не признают. Нам же в промышленности всего насущней техники нужны. А техникумы – на задворках, не твой один. А ведь вы! – ведь вы вот каких детей принимаете, – (он показал рукой лишь немного выше стола, каких детей Фёдор Михеевич никогда не принимал), – и через четыре года, – (он выставил большой палец рожком), – во́ специалисты получаются. Я ж у тебя на защите проектов был весной, ты помнишь?

– Помню, – невесело кивнул Фёдор Михеевич.

За этим большим деловым столом, к которому поперёк ещё был приставлен другой, под зелёной скатертью, Иван Капитонович говорил с таким доброжелательством, как если б на столах этих были расставлены не чернильный прибор, утыкалка для ручек, календарь, пресс-папье, телефоны, графин, поднос, пепельница, а – на белой скатерти тарелки с солёным, печёным и заливным и хозяин уговаривал бы гостя отведать и с собой даже взять.

Какой-то мальчишка лет девятнадцати, может быть первый раз галстук надел, развесил по всей доске чертежи, выставил на стол какой-то регулятор-индикатор-калибратор, который сам же он и сделал, индикатор этот пощёлкивает, помигивает, а парень ходит, палочкой по чертежам помахивает и так это чешет, мне просто завидно стало! Какие слова у него, какие понятия: коэффициент конструктивной преемственности! – да чёрт же тебя дери, а? Ведь пацан!.. Я сидел – и за себя расстроился: какая ж у меня специальность? Что я историю партии знаю и марксистскую диалектику? – так её все должны знать, тут нашего преимущества нет. Вот такие ж пацаны и на заводе у меня делами ворочали. Так я каким голосом буду ему давать указания повышать производительность?.. Я сам и глазами и ушами набирался, сколько мог. Был бы я помоложе, Михеич, сейчас с удовольствием в твой техникум катнул бы, на вечернее…

И, видя, что директор совсем уныл, рассмеялся:

– …в старое здание!

Но Фёдор Михеевич не улыбнулся. Он опять вобрал голову в плечи и сидел как отемяшенный. Тут секретарша напомнила, что Грачикова ждут.

4

Хотя никто ничего студентам не объявлял, но к следующему утру уже все знали.

Утром запасмурнело. Натягивало дождь.

Кто приходил в техникум – собирались снаружи кучками, но холодно было. В аудитории не пускали – дежурные студенты убирали там, в лаборатории тем более не пускали, там налаживали, – и опять стали сходиться и толпиться на той же лестнице.

Гудели. Девчонки ахали и хныкали. Крепыш, отличавшийся рекордами на копке траншей, громко заорал:

– Так что ж, ребята, мы – зря ишачили? А, Игорь? Чего теперь объяснять будешь?

Игорь, тот член комитета, который вчера готовил список, каким группам какую лабораторию переносить, стоял на верхней площадке в смущении.

– Ну, подожди, разберутся…

– Кто разберётся?

– Ну, может, напишем куда…

– А правда, девчонки! – убеждённо заговорила девочка с тощеньким пробором, с лицом сурово-старательной ученицы. – Давайте в Москву жалобу писать!

Она самая смирная была, но дошло у неё до краю, хоть техникум бросать: доплачивать за койку дальше по семидесяти рублей из стипендии она не могла.

– Эх, накатать бы! – прихлопнула ладошкой по перилам другая – со смоляными тонкими кудрями, в спортивной свободной курточке. – Да все девятьсот подпишемся, а?

– Правильно!..

– А вы узнайте раньше – можно такие подписи собирать? – охладили их с другой стороны.

Валька Рогозкин, первый легкоатлет техникума, лучший бегун на сто и четыреста метров, первый прыгун и первый крикун, как бы лежал на наклонных перилах лестницы: одну ногу он держал спущенной на ступеньку, вторую занёс через перила и грудью прилёг на них; на перилах же сплёл он и руки, на них упёр подбородок и в раскоряченном таком положении, пренебрегая шиканьем девчонок, смотрел вверхтуда, где стоял Игорь, а на изломе перил бесстрашно сидел, как бы не чувствуя за спиной шестиметрового пролёта, смуглый, плечистый, очень спокойный Валька Гугуев.

– Слушайте меня, э!! – пронзительно закричал Валька Рогозкин. – Эт всё ерунда! Давайте лучше – все как один – забастуем!

– Кто это тебе разрешит? – насторожился Игорь.

– А кто должен разрешать? – вылупился Рогозкин. – Конечно, никто не разрешит! А мы – забастуем! Да будь спок, ребята! – вдохновлялся он и кричал ещё громче: – Во напугаются! Через несколько дней совсем другая комиссия приедет, на самолёте прилетит – и назад нам наше здание отдадут, ещё и прибавят!

Заволновались.

– А стипендии не лишат?

– Это б сильно́!

Исключить могут!

– Это – не метод! – перекрикивал Игорь. – Это – не наш метод! И из головы выбрось!

– А что – писать, да? Ну пиши, пиши.

Не заметили за гамом, как по лестнице поднималась тётя Дуся с оцинкованным ведром. Поравнявшись с Рогозкиным, она перевела ведро в другую руку, а той рукой размахнулась и с чувством бы вмазала ему пятернёй пониже спины, да он увидел прежде и соскочил проворно, так что рука тёти Дуси лишь чуть по нему прошлась.

– Э-э! – взвопил Рогозкин. – Тёть Дуся! Это не метод! Я в другой раз…

– В другой раз ляжь ещё так! – погрозила пятернёй тётя Дуся. – Я тебя отповажу, не очухаешься! Перила для этого сделаны, да?

Все громко смеялись. Очень все в техникуме любили тётю Дусю.

Она шла выше, раздвигая студентов. Лицо её было морщинисто, но подвижно и сходилось к решительному подбородку. Может быть, по природе достойна она была лучшего поста, чем занимала.

– Эт всё ерунда, тёть Дуся! – крикнули ей. – А вот скажите – зачем здание отдали?

– А ты не знаешь? – прикинулась тётя Дуся. – Там паркетных полов дюже много. Все натирать – с ума спятишь.

И пошла, погремливая ведром.

Дружно смеялись.

– А ну, Валька! Отколи! – сказали ребята Гугуеву, заметив с верхней площадки группу новых девушек, вошедших со двора. – Люська идёт!

Валька Гугуев спрыгнул с угла перил, раздвинул соседей, стал перед верхними замыкающими прямыми перилами очень серьёзно, утвердил на них руки ладонями, примерился, обхватил – и вдруг лёгким толчком ног взбросил своё ладное тело вверх и мягко, уверенно вышел в стойку над пропастью.

Это был смертный номер.

По лестнице прошёл угомон. Все запрокинули головы.

Та самая Люся, для которой всё это делалось, уже успела взойти на несколько ступенек, обернулась теперь и с

Скачать:PDFTXT

снята обязанность принимать решения единоличные и мгновенные, а правильные или неправильные – разберёмся на том свете. Грачиков очень любил решать дела не спехом, а толком – самому подумать и людей