Шлессинджер и Киссинджер. Александр Исаевич Солженицын
«Нью-Йорк Таймс», 1 декабря 1975
Никогда не забуду ту боль за Америку (так все называют у нас Соединённые Штаты), то недоумение и разочарование, которое пережили мы, множество бывших солдат Второй мировой войны и бывших советских зэков, при убийстве президента Кеннеди, хуже — при неспособности или нежелании американских судебных органов открыть преступников и объяснить преступление. Такое у нас было ощущение, что сильной, щедрой, великодушной Америке, столь бескрайне пристрастной к свободе, — шлёпнули грязью в лицо, и так осталось.
При несхожести событий — очень сходное чувство испытал я при внезапном смещении министра Шлессинджера — столь твёрдого прозорливого ума. Ощущение снова: оскорбили Америку.
Я понимаю, что президент Форд действовал вполне конституционно. Но беда той системе, для управления которою достаточно и выгодно сообразовываться лишь со своими личными или партийными избирательными интересами. Есть и выше юрисдикции — благородство. Есть и кроме юридической правоты — благоразумие. Благородство — хотя бы по отношению к союзникам: ведь министр обороны Соединённых Штатов не просто член американского правительства, он — фактически отвечает за оборону всего свободного мира. Дружественно было бы — прежде получить согласие ото всех союзников. Благоразумие — о ходе дел: чехарда лиц на таком посту может только расшатывать оборону страны. (Было замечено, кто радовался событию.)
Это смещение молва связала с другим именем. Иронией истории имена почти срифмованы.
Находясь прошлым летом в США, я уклонялся от прямых вопросов прессы об оценке личности министра Киссинджера. Сегодняшнее его торжество и до сегодня ещё распространённое ослепление по поводу его деятельности побуждают меня высказаться прямо.
Защищая свою политику безостановочных уступок, Киссинджер как заклинание повторяет один и тот же аргумент: «пусть наши критики укажут нам альтернативу ядерной войне!». Вот эта фраза больше всего и разоблачает Киссинджера, а именно: что он — менее всего дипломат.
«Alter» значит по-латыни — «другой из двух», альтернатива — выбор из двух возможностей. Это понятие научное, но даже и научные ситуации часто знают гораздо более обширный выбор. Дипломатия же — не наука, а искусство, одно из искусств человековедения. Строить её на «альтернативе» — это самый грубый низкий уровень. Искусство — не знает альтернатив в себе, оно бы развалилось, если бы развивалось в двух возможностях. Нет, всякий раз оно имеет тысячу их. Всякое искусство имеет спектр возможностей, клавиатуру, и с древних времён по нынешние искусство дипломатии состоит в том, чтобы играть на клавиатуре. Сколько великих дипломатов прошлого выигрывали переговоры даже с пустыми руками или при недостатке сил, при военной слабости и ничего не уступая, не платя, — превосходя противника только интеллектуально, психологически! Вот это и есть — дипломатия!
Г-н Киссинджер всё глушит нас угрозой «а иначе — ядерная война!», затемняя, что та же самая ядерная война равно (пока ещё сегодня, до новых успехов г-на Киссинджера) висит и над его противниками, — и в этой равной обстановке, под той же угрозой, его противники всё время выигрывают, а он всё время только уступает. Поучился бы он у своих противников: как же они в ядерную эпоху — да так успешно действуют? Ответ был бы: изучают психологию г-на Киссинджера.
Какой поворот: США первые ввели ядерное оружие в мир — и от этого стали слабей, и от этого должны теперь отдавать мировые позиции?
Я — отказываю г-ну Киссинджеру не только в жизненном опыте, дающем знание психологии коммунистических деятелей, отчего за столом переговоров он — как бы с завязанными глазами. Я — отказываю ему и в том высоком дипломатическом интеллектуальном уровне, который ему приписывается. Это не дипломатия, если приходить с перевесом сил за спиной, с избытком материальных средств в кармане, во всех переговорах уступать, всем платить и так создавать неравновесные временные площадки для перехода к дальнейшим уступкам. Знаменитое соглашение о Вьетнаме, величайшее дипломатическое поражение Запада за 30 лет, лицемерно и очень удобно для агрессора подготовило беззвучную сдачу трёх стран Индокитая, — неужели крупный дипломат мог бы не видеть, какой карточный домик он строит? (Советская пресса, в ярости против Сахарова, обругала его Нобелевскую премию «верхом политической порнографии». Она промахнулась направлением и опоздала на три года: эта ругань была бы применительна к Нобелевской премии, разделённой между агрессором и капитулянтом в Парижских соглашениях.) Сходное тревожное ощущение шаткости производят и ближневосточные соглашения г-на Киссинджера, хотя тут нет той открытой капитуляции, которой был обречён Вьетнам под тем же пером.
Г-н Киссинджер не признаёт, что уступки вообще делаются. Оказывается, «западные страны и не ставили задачи идеологической разрядки» (то есть и не пытались устранить холоднейшую из холодных войн — а что же тогда?). Или (15 авг. 75): «не мы занимали оборонительные позиции в Хельсинки». Прошло 3 месяца, спросим: а кто же?..
Самый процесс сдачи мировых позиций таков, что носит характер лавинный: на каждом следующем рубеже трудней удержаться и надо сдавать всё больше. Это видно по новой обстановке на целых континентах, по небывалому вылазу СССР в юго-западную Африку, по голосованиям в ООН.
Сам г-н Киссинджер всегда имеет запасной выход — перейти в университет читать юнцам лекции об искусстве дипломатии. Но у государства США (как и у тех юношей) — запасного выхода не будет.
Есть ещё излюбленный аргумент г-на Киссинджера: «В ядерную эпоху, говорит он, — не забудем, что и мир — нравственная категория.» Да это справедливо и не только в ядерную эпоху, уж вот далась она г-ну Киссинджеру! — но если верно понимать мир — как противоположность насилию, а не считать достижением мира камбоджийский геноцид и вьетнамские лагеря. А мир, который терпит любые свирепые формы насилия и любые массовые дозы его над миллионами, лишь бы это ещё несколько лет не касалось бы нас самих, такой мир, увы, не имеет нравственной высоты даже и в ядерную эпоху.
Шлессинджер и Киссинджер (ноябрь 1975). — Написано в начале ноября в Хольцнахте в отклик на перестановку в американском правительстве (Шлессинджер был выведен из правительства, а компетенция Киссинджера расширена). Предназначено и послано в «Нью-Йорк Таймс», где и опубликовано 1.12.1975. Русский текст впервые напечатан в Вермонтском Собрании, т. 10, с. 231.
