от нас себе не жди.
Преступнику конец поспешный — милость.
Нет, ты, вдали от родины скитаясь,
Вымаливая хлеб, но будешь жить.
Вот должное преступнику возмездье.
Ипполит
О небо! Или срока оправдаться,
Или угла покуда мне не дашь?
Тесей
За Понтом бы — когда бы: мог, за гранью
Атлантовой. Ты мерзок мне, пойми.
Ипполит
Как? Без суда? Без клятвы? Без допроса?
И даже без гаданий — приговор?
Тесей
Письмо — твоя улика, и не нужно
Тут жребия. А птицы в небесах
На этот раз меня не занимают.
Ипполит
О боги! Уст ужели и теперь
Не разрешите мне? Ведь эта клятва
Мне стоит жизни… Нет… я не хочу…
Ведь этот грех мне не вернул бы веры.
Тесей
О лицемер! Ты изведешь меня…
Вон из дому без всяких промедлений!
Ипполит
Куда ж? О, горе! Кто ж откроет дверь
Изгнаннику с таким ярмом позорным?
Тесей
А как узнать? И соблазнитель жен
Иным мужьям бывает милым гостем.
Ипполит
Да кто же я?.. Сжимают горло слезы.
Так низко пасть пред миром, пред тобой…
Тесей
Не поздно ль ты разнежился? Пока
Преступником ты не был — было плакать,
Ипполит
Вы, стены, камни, вы заговорите!
Скажите же ему, что я невинен.
Тесей
Ссылаешься ты тонко на немых
Свидетелей,
(показывая труп)
вот и еще один.
Ипполит
Когда бы сам я встретился с собой,
Над этою бы я заплакал мукой.
Тесей
Да, сам себе ты был всегда кумир;
Родителей бы лучше почитал ты.
Ипполит
О, мать моя… О, горькое рожденье,
Внебрачное! Не дай бог никому.
Тесей
(слугам)
Гей! Взять его. Вы не слыхали разве,
Что приговор над ним произнесен?
Ипполит
Беда тому, кто до меня коснется.
(Тесею.)
Душа горит, так сам и изгоняй.
Тесей
И сделаю с ослушником. Нимало
Его при том, поверь, не сожалея.
(Уходит.)
Ипполит
Да, решено, и крепко. Есть ли мука
Сильнее той, когда ты знаешь все
И ничего открыть другим не можешь?
(К статуе Артемиды.)
Тебя зову, Латоны дочь, милей
Для сердца нет тебя, о дева, ты
Моих охот и спутница и радость!
Закрытый нам и славный город отчий,
И земли Эрехтея, говорю
И вам прости последнее. И ты
Прости, моя Трезенская равнина,
Для юных сил твоя отрадна гладь —
Ее глаза в последний раз ласкают…
Вы, юности товарищи, привет
Скажите мне и проводите друга…
Что бы отец ни говорил, а вам
Уж не найти другого, чище сердцем.
(Уходит со свитой.)
СТАСИМ ТРЕТИЙ
Хор
Строфа 1
Если я в сердце, как боги велики, помыслю,
Муки смолкают и страх,
Но и желание верить в могучую неба поддержку
Тает, когда о делах и о муках раздумаюсь наших.
Вечно — сегодня одно, а завтра другое…
Жребии смертных, что спицы
Быстрых колес, там мелькают.
Антистрофа 1
Я у тебя, о судьба, благодатных даров бы молила,
Чуждое сердце забот.
Я не хотела бы видеть глубокую сущность творений,
Но и в потемках коснеть но хотела бы я суеверных.
Солнце хочу я встречать веселой надежды:
Благословляя сегодня
И уповая на завтра.
Строфа 2
Разум мутится, и нет у сердца крылатой улыбки.
Эллады звезда золотая
С неба ее на чужие поля закатилась
Гневною волей отца. Глади
Трезена родного, от вас,
Дикие чащи, от вас,
Где, золотою звездою венчанный,
Царь с Артемидой за ланью гонялся.
Антистрофа 2
Брызги с копыт и колес взметая, венетские кони
Берегом мчаться не будут;
Залы и портик чертога безмолвны, и струны
Лиры, и песни молчат. Дерева
Девы над сочной травой
Уж не украсит венок,
Но по тебе не одна, что надежду
В сердце лелеяла дева, вздыхает.
Эпод
Дни мои слезами мука
Ипполитова наполнит,
Жизнь не в жизнь нам больше будет.
Против бога запылало?
Вы ж, три сестры, три Хариты,[169] зачем из отчизны
Нашу безвинную радость из отчего дома берете?
ЭПИСОДИЙ ЧЕТВЕРТЫЙ
Приближается вестник.
Но вижу я из свиты Ипполита
Идущего сюда. Как мрачен он!
Где я царя найду Тесея, жены?
Скажите мне — он во дворце теперь?
Он из дворца сейчас сюда выходит.
Показывается Тесей.
Тесей, тебе и гражданам твоим,
И в Аттике, и из Трезена вести несу.
Они должны вас потрясти.
Тесей
Какие же? Или одно несчастье
Готовится обоим городам?
Нет Ипполита больше… Хоть и видит
Он солнце, но минуты сочтены.
Тесей
Как умер он? От мести ли супруга,
Чей дом он, как отцовский, осквернил?
Его разбили собственные кони, —
Проклятие разбило, что к отцу
Ты обратил, седых морей державцу.
Тесей
О небо! Да, я точно им рожден,
Внимавшим мне из моря Посейдоном.
Но как погиб, скажи мне, этот муж,
Поправший честь и пораженный правдой?
Близ берега, где волны набегают
И плещутся морские, лошадей
Мы чистили и плакали — узнали
Мы от людей, что Ипполита, царь,
В изгнанье ты отсюда усылаешь
И здесь уже не жить ему. Пришел
И сам он следом. С нашей песней грустной
Он и свои соединяет слезы.
Без счета их, ровесников, туда
За ним пришло. Тогда, оставив плакать,
Он нам сказал: «Не надо унывать,
Словам отца повиноваться надо.
Живей, рабы, живее запрягайте:
Трезена нет уж боле для меня».
Он не успел, — уж лошади готовы.
Тут ловко он вскочил на передок
И с ободка схватил проворно вожжи,
Но кобылиц сдержал и, к небесам
Воздевши руки, стал тогда молиться:
«О Зевс, с клеймом злодея жизни вовсе
Не надо мне. Но дай когда-нибудь,
Останусь я в живых иль не останусь,
Чтобы отец мой понял, как он дурно
Со мною поступил». Стрекало он
Затем приняв, кобыл поочередно
Касается. Мы ж около вожжей
У самой побежали колесницы,
Чтоб проводить его. А путь ему
Лежал, Тесей, на Аргос, той дорогой,
Которая ведет на Эпидавр.
Но вот, когда мы выехали в поле
Пустынное, с которого холмы
К Саровскому спускаются заливу,
Какой-то гул подземный, точно гром,
Послышался оттуда отдаленный,
Насторожились, вытянувши шеи,
А мы вокруг пугливо озирались…
И вот глаза открыли там, где берег
Прибоем волн скалистый убелен,
Огромную волну. Она вздымалась
Горою прямо дивной, постепенно
Застлав от нас Скирона побережье.
И дальний Истм, и даже Эпидавра
От глаз она закрыла скалы. Вот
Еще она раздулась и, сверкая,
Надвинулась и на берег метнулась.
И из нее явилось, на манер
Окрестные наполнил дикий рев…
И снова, и ужасней даже будто
Бык заревел. Как выдержать глаза,
Не знаю я, то зрелище сумели?
Мгновенно страх объемлет кобылиц…
Тут опытный возничий, своему
Искусству верный, вожжи намотавши,
Всем корпусом откинулся — гребец
Заносит так весло. Но кобылицы,
Сталь закусив зубами, понесли…
И ни ярмо их бешеных скачков
Остановить уж не могли. Попытку
Последнюю он сделал на песок
Прибрежный их направить. Но у самой
Чудовище являлось колесницы,
И четверня шарахалась в смятенье
Назад, к высоким скалам, — и тогда
Бык молча следовал за колесницей,
И надвигался он все ближе, ближе…
Вот наконец отвесная стена…
Трещит — и вдребезги… и опрокинут
Царь с колесницей. Тут смешалось все:
Осей обломки и колес, а царь
Несчастный в узах повлачился тесных
Своих вожжей, — о камни головой
Он бился, и от тела оставались
На остриях камней куски живые.
Тут не своим он голосом кричит:
«Постойте ж вы, постойте, кобылицы!
Не я ли вас у яслей возрастил?
Постойте же и не губите — это
Проклятие отца. О, неужель
Невинному никто и не поможет?»
Отказа бы и не было. Да были
Мы далеко. Уж я но знаю, как
Он путы сбил, но мы едва живого
Его нашли на поле. А от зверя
И кобылиц давно простыл и след.
В ущелиях ли, где ль они исчезли,
Ума не приложу. Хоть я, конечно,
В твоих чертогах царских только конюх,
Но я бы не поверил никогда
Про сына твоего дурному слову,
Пускай бы, сколько есть на свете жен,
Хоть все повесились. И писем выше,
Чем Ида, мне наоставляли гору.
Я знаю только, царь, что Ипполит
Увы! Увы! Опять удар, и меткий!
Да, от судьбы, как видно, не уйти.
Тесей
Мне пострадавший все же ненавистен,
И сладостны мне были вести мук.
Но я родил его, и узы крови
Священные я помню, потому —
Ни радости, ни горю здесь не место.
Но как же быть теперь? Оставить там,
Чтоб из твоей нам, царь, не выйти воли?
Коль смею я советовать, не будь
Ты так жесток, владыка, к мукам сына.
Тесей
В глаза ему хочу и волей бога,
И этой карой страшной уличить
Хочу его во лжи и злодеянье.
Вестник уходит.
СТАСИМ ЧЕТВЕРТЫЙ
Хор
О Киприда, суровую душу людей
И богов железную волю
Ты, богиня, сгибаешь.
И над черной землею с тобой,
И над влагой соленой и звучной,
На быстрых крылах пролетает…
И если он бурный полет
На чье-нибудь сердце направит,
То дикое пламя мгновенно
От золота крыльев
Там вспыхнет любви и безумья,
А чары его
И в чаще, и в волнах таимых
Зверей укрощают, и всё,
Что дышит в сиянии солнца,
И люди ему
Покорны. Твоя, о Киприда,
ЭКСОД
Артемида появляется в вышине.
Артемида
Внемли: тебе я говорю,
Сын благородного Эгея,
Тебе, божественная дочь Латоны.
Как ты мог, безумный,
Я говорю тебе — судом,
Судом неправым ты убил
Тобой рожденного. Жены
Словами ложными окован,
В мир поразившее злодейство…
Потемок Тартара теперь
Желай для своего позора,
Иль птицей сделаться желай,
Чтоб ввысь от этой оскверненной
Тобою улететь земли.
Нет больше места для тебя
Средь чистых в этом мире вовсе….
Я свиток зол должна перед тобой
Развить, Тесей, без пользы — лишь печали
Прибавит он, я знаю, но пришла
Я для того, чтоб сын твой честно умер,
Оправданный. И я жены твоей
Любовное должна раскрыть безумье
И, может быть, борьбу. Ее Эрот
Ужалил сердце тайно, и любовью
К царевичу царица запылала:
Богиня так хотела, что для нас,
В невинности отраду находящих,
Особенно бывает ненавистна.
И разумом Киприду одолеть
Пыталася царица, но в ловушку
Кормилицы попалась. Та ее
Царевичу любовь пересказала,
Связав его ужасной клятвой раньше,
Чтоб он молчал. Ее слова твой сын
Отринул, но благочестиво клятвы
Нарушить не дерзнул он, как его
Ни унижал ты здесь. А эту ложь
Оставила царица, умирая,
Боясь улики праведной. А ты,
Ее словам поверив, сына проклял.
Тесей
Увы!..
Артемида
Мучительны слова мои, Тесей,
Но должен ты их молча слушать дальше,
И, царь… тебе еще придется плакать…
Ты помнишь ли, о низкий, что тебе
Три выполнить желания поклялся
Отец, но гибель вражью ты презрел —
Одно из них направил против сына,
Не изменил обету царь морей:
Исполнил свято он твое желанье.
Единственный виновник, потому что
Ты не искал свидетелей, гаданьем
Ты пренебрег, улик не разобрал
И, времени для истины жалея,
С поспешностью преступною своей
Божественным сгубил проклятьем сына.
Тесей
О, дай мне умереть…
Артемида
Ты согрешил,
Но и тебе возможно оправданье.
Слились, Тесей. А меж богов обычай:
Мы в сторону отходим, если: бог
Горячие желанья разливает.
О, если бы не страх, что оскорблю
Я Зевса, как хранителя законов,
Иль думаешь, я бы подъяла стыд,
Любимого из смертных уступая
Богам земли? Твоя вина, Тесей,
Неведеньем ослаблена и том,
Что воли злой ты не имел; с собою
А смерть ее твой помутила разум…
Всех тяжелей тебе, конечно, царь,
Но скорбь и я с тобой делю. Печалит
И нас людей благочестивых смерть,
И только злых мы с корнем вырвать рады.
Рабы вносят ложе с Ипполитом.
Уж вот он… О, горький… Меж локонов череп,
В обрывках одежды цветущее тело
Разбито, истерзано. Тяжкая доля!
Два траура в доме! Два траура в доме!
Ипполит
О, смерть…
Из уст нечестивых неправда проклятий…
Что сделал ты с сыном, отец?
Мне череп пронзили безумные боли,
В мозгу моем жало — вонзится, и выйдет,
И снова вонзится… Минуту покоя,
Минуту покоя пожертвуй, змея!
Ты, ад колесницы! Не вас ли я сам
Простил и холил давно, кобылицы?..
Вы рвали меня, вы, терзая, убили…
Ох, тише! Богами молю вас, рабы,
Касайтесь нежней до избитого тела;
Я — рана сплошная.
Кто справа? Не вижу! Тихонько берите
И, шаг умеряя, вперед подвигайте
Забытого небом, кого и отец
В греховном безумии проклял,
О, призри же, Зевс, о, призри с небес.
Богов я всегда почитал — я невинно
И чисто я жил, если кто на земле
Невинно живет. Но
