кряж,
Протяжным стоном вою бури вторя.
Антистрофа I
Я вижу растущую в роде Лабдакидов,
За бедой беду в череде поколений;
Не искупит жертва сыновняя[15] отчих бедствий, —
Сам бог в погибель дом ведет.
600 Последний свет он лил на весь Эдипа дом.
Увы! Серп бога тьмы подземной
Срезать и его готов:
Безумье речи, — разума затменье.
Строфа II
Твою, Зевс, не осилит власть
Человечьей гордыни дерзость
И сон-чародей перед тобой бессилен,
И дней неустанный ход;
Старости чужд, вечно державен ты,
Вечно тебя Олимпа
610 Свет лучезарный нежит.
Человеку ж дан и в прошлом,
Бди, борись — все тщетно;
В уделе Земном все под Бедой ходит.
Антистрофа II
Надежд сонм обольщает ум,
Но одним он бывает в пользу,
Другим — на беду легкообманной страсти.
Грядешь ты, не чуя зла, —
И в ярый огонь ступишь негаданно.
620 Видно, недаром предкам
Благодать во зле мы видим,
Когда ослепленный ум
В гибель бог ввергает;
Недолго нам ждать: близко Беда ходит.
Эписодий Третий
Со стороны города появляется Гемон.
Но я Гемона вижу; в гнезде он твоем
Стал единственным ныне…[16] Как тускл его взор!
Знать, о доле невесты проведал жених;
630 Знать, не сладко с надеждой прощаться!
Креонт
Узнаем вскоре сами без пророков.
Мой сын, ужель ты гневен на отца,
Про приговор решительный невесте
Узнав? Иль, что бы я ни делал, прочен
Сыновнего почтения завет?
Гемон
Отец, я твой; ты путь мне указуешь
Решеньем благостным, и путь тот — мой.
Не так мне дорог брак мой, чтоб заветам
Твоим благим его я предпочел.
Креонт
Ты прав, мой милый. Пред отцовской волей
640 Все остальное отступать должно.
Затем и молим мы богов о детях,
Чтоб супостатов наших отражали
И другу честь умели воздавать.
А кто и в сыне не нашел опоры —
Что скажем мы о нем? Не ясно ль всем,
Что для себя он лишь кручину создал
И смех злорадный для врагов своих?
Нет, нет, дитя! Не допусти, чтоб нега
Твой ясный разум обуяла; женской
Не покоряйся прелести, мой сын!
Кто с лиходейкой делит ложе — верь мне,
650 Морозом веет от таких объятий!
Нет горше язвы, чем негодный друг.
Отринь и ты ее, презренья полный:
Она нам — враг. Пускай во тьме подземной
Себе другого ищет жениха!
Я уличил ее уликой явной
В том, что она, одна из сонма граждан,
Ослушалась приказа моего;
Лжецом не стану я пред сонмом граждан:[17]
Пойми меня, мой долг — ее казнить.
И пусть взывает к родственному Зевсу:[18]
Когда в родстве я зародиться дам
Крамоле тайной — вне родства бесспорно
660 Еще пышнее расцветет она.
Нет. Кто в кругу домашних безупречен,
Тот и гражданский долг исполнит свято;
Напротив, кто в безумном самомненье
Законы попирает, кто властям
Свою навязывает волю — мною
Такой гордец отвержен навсегда.
Кого народ начальником поставил,
Того и волю исполняй — и в малом,
И в справедливом деле, и в ином.[19]
Кто так настроен,[20] тот — уверен я —
Во власти так же тверд, как в подчиненье.
670 Он в буре брани на посту пребудет,
Соратник доблестный и справедливый.
А безначалье — худшее из зол.
Оно народы губит, им отрава
В глубь дома вносится, союзной рати
В позорном бегстве узы рвет оно.
Но где надежно воинство — его там
Ряды блюдет готовность послушанья.
Храни же свято стяг законной власти,
Не подчиняя женщине ума.
Уж если пасть нам суждено — от мужа
680 Падем, не в женской прелести сетях!
Нам мнится, если возраст нам не враг,
Твоими разум говорит устами.
Гемон
Ах, разум, разум… Да, отец мой, высший
То дар богов для смертных, спору нет;
И что неправ ты — это доказать
Не в силах я — и не хочу быть в силах.
Но прав, быть может, также и другой?
Поверь, отец: что делает народ,
Что говорит и чем он недоволен,
690 Мне лучше видно. Страх простолюдину
Твой взор внушает,[21] прерывает речи,
Что неугодны слуху твоему.
А я, в тени, и вижу все, и слышу.
Я слышу, да, как все ее жалеют,
Все говорят: «Ужель погибнет та,
Что гибели всех менее достойна? —
Ужель за подвиг столь прекрасный — кару
Столь жалостную понесет она? —
Ту, что, родного брата в луже крови
Найдя, непогребенным не снесла,
Не потерпела, чтоб от псов голодных
Он поруганье принял и от птиц —
Ее ль златым мы не почтим венком?»
700 Так глухо бродит темная молва.
Отец! Ведь мне всего добра на свете
Дороже благоденствие твое.
И быть не может иначе: ведь слава
Цветущего отца — величье сына,
Как и отцу отраден сына блеск.
Не будь же однодумен: не считай,
Что правда только в том, что ты сказал.
Кто лишь в себе высокий разум видит,
Иль чары слова, иль души величье —
Тот часто вдруг оказывался пуст.
710 Ты — человек, и как бы ни был мудр ты, —
Позора нет познать и уступить.
Когда поток весенних вод избыток
Стремит в долину — гибкие лишь лозы
Его выносят, а деревьев силу
Он, с корнем вырывая, истребляет.
Когда моряк натянет корабельный
Канат и не захочет отпустить —
Не миновать ладье перевернуться.
Нет, уступи, смири свой гордый дух!
Дозволь и мне, хоть я и молод, словом
Тебя правдивым вразумить, отец:
720 Всех совершенней я того считаю,
Кто сам в себе клад мудрости хранит.
Но он немногим достается; прочим —
Полезно обоюдное ученье,
Коль доля правды у обоих есть.
Креонт
Седые старцы мы; не время нам
У молодого разуму учиться!
Гемон
Одной лишь правде! Если ж молод я, —
Смотреть на дело должно, не на возраст.
Креонт
730 А дело ли ослушника почтить?
Гемон
Почтить дурных я не просил, отец.
Креонт
Ну, а ее ты к ним не причисляешь?
Гемон
Ни я, ни всенародный глас фивян.
Креонт
Народ ли мне свою навяжет волю?
Гемон
Креонт
Своей мне волей править, иль чужою?
Гемон
Единый муж — не собственник народа,
Креонт
Как? «Мой народ» — так говорят цари!
Гемон
Попробуй самодержцем быть в пустыне!
Креонт
740 Жене ты покорился, вижу я!
Гемон
Коль ты — жена; я о тебе забочусь.
Креонт
Ты, негодяй?[22] И судишься с отцом?
Гемон
Так должно; Правды ты завет нарушил.
Креонт
Нарушил, если власть я чту свою?
Гемон
Хорош почет, коль ты богов бесчестишь!
Креонт
Презренный, женской прелести угодник!
Гемон
Все ж не дурному делу я служу.
Креонт
Ты в каждом слове лишь о ней радеешь!
Гемон
Нет; и о нас с тобой, и о богах.
Креонт
750 Живой ее ты не получишь в жены!
Гемон
Она умрет… пусть так! Но не одна.
Креонт
Еще угрозы? Вот венец дерзанью!
Гемон
Угрозы? Нет; тщете ответ бессильный.
Креонт
Гемон
757 Ты говорить лишь хочешь, а не слушать?
Креонт
756 Раб женщины, не раздражай меня!
Гемон
755 Отец!… другого б я назвал безумцем.
Креонт
758 Что ж, называй! Но не на радость, верь мне,
К хуле и брань прибавил ты.
(Страже)
Эй вы!
760 Сюда преступницу ведите! Тотчас
На жениха глазах ее казню.
Гемон
Нет, этого не будет! Глаз моих
Уж не увидят боле ни невеста
В мученьях казни горестной, ни ты:
Других ищи союзников безумью!
Уходит.
Его шаги торопит гнев, владыка —
Советник лютый в юных дней пылу.
Креонт
Что ж, в добрый час! Пускай в своей гордыне
И дерзости себя хоть богом мнит:
Их он и этим не спасет от казни.
770 «Их», ты сказал? Ужель казнишь обеих?
Креонт
Ты прав: лишь ту, что прикоснулась к трупу.
Какую ж ей ты приготовил казнь?
Креонт
За городом, в пустыне нелюдимой,
Врыт в землю склеп;[23] из камня свод его.
Ей пищи дав — так, как обряд велит,
Чтоб города не запятнать убийством,
Пусть там Аиду молится — его ведь
Она считает богом одного!
Быть может, он спасет ее от смерти.
А не спасет — на опыте узнает,
780 Что почитать подземных — праздный труд.
Уходит во дворец.
Стасим Третий
Хор
Эрот, твой стяг[24] — знамя побед!
Эрот, ловец лучших добыч,
Ты и смертному сердце жжешь
С нежных щек миловидной девы.
Подводный мир чует твой лет; в чаще лесной гость ты;
Вся бессмертная рать воле твоей служит;
Всех покорил людей ты —
790 И, покорив, безумишь.
Антистрофа
Тобой не раз праведный ум
В неправды сеть был вовлечен;
В эти души вселил родные.
Преграды снес негой любви взор молодой девы —
Той любви, что в кругу высших держав судит.
Нет поражений играм
800 Царственной Афродиты!
Эписодий Четвертый
Из дворца выходит, окруженная стражей, Антигона.
О, что вижу? И сам послушания долг
Позабыть я готов, и из старческих глаз
Неудержно струится горючий родник.
Антигону ведут — ах, не в дом жениха:
Ее ждет всеприемлющий терем!
Коммос
Строфа I
Антигона
В последний путь, старцы земли родимой,[25]
Я собралась теперь.
Ах, в последний вижу я раз.
810 Все прошло: живую меня
К берегу плача.
Нет мне проводной песни,
Подруг игры не услышит мой
Свадебный терем,
О, нет: владыке невеста я мрака.
Но ты чести стяжала нетленный венец,
С ним нисходишь ты славно в обитель теней.
Не ползучая хворь иссушила тебя,
820 Не жестокий булат твою грудь изрубил:
Ты нисходишь живая, одна среди жен,
Своему повинуясь закону.
Антистрофа I
Антигона
Погибла так в горя расцвете, молвят,
Гостья с фригийских гор:[26]
Где белеет Синила кряж,
Там живую камня побег,
Снег белеет, —
830 Так говорят сказанья.
Поныне там от бессонных слез
Камень влажнеет;
Такую гибель и мне судил демон.
Не забудь: то богиня, бессмертных дитя,[27]
Мы же смертные люди и дети людей;
А ведь грешен запретной гордынею тот,
Кто с богами[28] и в жизни равняет себя
. . . . .
И в загробной всесилии доли.
Строфа II
Антигона
Глумишься ты? Ради богов отчизны нашей!
840 Скоро меня не будет;
Долго ли ждать вам?
О счастливое племя,
О волны Диркеи! О роща
Царицы ристаний, Фивы!
Я вас зову в свидетели,
В какой меня могильный склеп, в страшный плен
Ведут, поправ людской закон,
И нет слезы мне от друзей!
850 О, что ждет меня?
Уж не числюсь среди живых я,
Еще не став между мертвых мертвой.
Хор
К престолу Правды вековой[29]
Припала ты теперь, дитя.
Антистрофа II
Антигона
Коснулись вы самой больной моей кручины,
Той незабвенной смерти,
Рока — его же
860 Тяжесть несем мы все,
Славный род Лабдакидов.
О ласки родимой крови,
От матери сыну жаркий дар!
От них ведь я несчастных дней нить веду.
И вот безбрачной девой к ним
Меня проклятье гонит — в ад;
870 Негу брака познал[30] — и ею
Живую, ах! мертвый к мертвым сводишь.
Хор
Почет богам — наш долг святой.
Но кто приемлет власти скиптр,
Тот власти должен честь блюсти.
Тебя ж дух гордой мысли губит.
Эпод
Антигона
Ах, без друзей, без песни брачной
Меня несчастную уводят
В последний, подневольный путь!
Этого ока святого сияние боле
Боги! И никто меня почтить не хочет
Хоть слезой участья!
Креонт
(выходя из дворца)
Конечно! Дайте волю человеку
Пред смертью чувства изливать свои —
Конца не будет жалобам и плачу!
(Страже)
Теперь довольно. Уведите деву
Скорей под полого кургана сень,
Как я сказал вам, и одну оставьте.
Там полная ей воля будет. Хочет —
Пусть тотчас примет смерть; а то и дальше
Живет во мраке птицей гробовой.
Нам от нее не будет оскверненья:
Я крови родственной не пролил, только
890 От мира жизни отлучил ее.
Антигона
О склеп могильный! Терем обручальный!
О вечный мрак обители подземной!
Я к вам схожу — ко всем родным моим,
Которых столько, в лютой их кончине,
Теперь и я… Казалось, жизни этой
Конец далек, и что же? Злейшей смертью
Последовать за ними я должна.
И все ж — не каюсь я. Я верю, милой
Приду к отцу, к тебе, родная, милой,
К тебе желанной, брат родимый мой.
900 Родители, когда почили вы,
Своими я омыла вас руками,
Убрала вас и возлияний дань
Вам принесла. А за твою, о брат мой,
Своей я жизнью заплатила честь…
[И все ж — не каюсь
