я.[31] Разумный скажет,
Что и тебя почтила я разумно.
Да, будь детей я матерью — вдовою
Убитого супруга — я б за них
Не преступила государства воли;
Вам ведом крови родственной закон?
Ведь мужа и другого бы нашла я,
И сына возместила бы утрату,
910 Будь и вдовой я, от другого мужа.
Но раз в аду отец и мать мои —
Другого брата не найти мне боле.
Таков закон. Ему в угоду честью
Тебя великою почтила я.
Тень братняя! Виной зовет Креонт
Поступок мой и дерзкою отвагой.]
И вот меня схватили и ведут
На смерть — до брака, до веселья свадьбы,
Не дав изведать мне ни сладких уз
Супружества, ни неги материнства;
Нет, сирая, без дружеской слезы
920 Я в усыпальницу схожу умерших.
Но где ж тот бог, чью правду, горемыка,
Я преступила? Ах, могу ли я
Взирать с надеждой на богов, искать в них
Заступников? За благочестья подвиг
Нечестия я славу обрела!…
Что ж! Если боги — за царя, — то в смерти
Познаю я вину и искуплю.
Но если он виновен, — горя чашу
Не стихает, я вижу, мятежный порыв
930 В Антигоны душе.
Креонт
Не стихает он, да, по ведущих вине,
И за медленность их наказание ждет.
Антигона
О бездушное слово! Уж в гибели пасть
Ты ввергаешь меня!
Креонт
Да, пожалуй. Совет мой — покончить совсем
С безрассудной надеждой на лучший исход.
Антигона
Что ж, идем; я готова. О боги отцов!
Вы простите — прости ты, родная земля!
940 О, смотрите, фиванцы! Царевна идет —
Остальная наследница древних владык.
Вот судья мой — и вот преступленье мое:
Благочестию честь воздала я!
Стасим Четвертый
Хор
Строфа I
И Данае-красе[32] светоч небесный —
Меднокованных врат тьмой заменить пришлось.
Скрыл невесту от глаз людских в те дни.
А ведь рода почет был ей велик, дитя,
950 И ей лоно затем Зевса согрел дождь золотой.
Знать, могуча вовек рока над нами власть.
Ни крепкий вал, ни легкий струг,
Забава волн, нам не даст победы.
Антистрофа I
Гневен был он и царь Фракии дикой,
Сын Дрианта, Ликург;[33] сам Дионис его
Смелость изведал.
Все ж в затворе и он окончил дни.
В хладном камне остыл гнева багровый жар;
960 Цвет дерзанья поблек; понял тщету мыслей своих
Царь, что бога хулил в злобе безумной он,
Громя вакханок грозный пыл,
Ретивых светочей восторг,
Святую песнь Муз поляны горной.
Строфа II
Там, где в каменных Врат голубеющем мареве[34]
Двум преграду морям положили бессмертные,
970 Где Босфора пловцов в мгле Салмидесс ждет,
Там видел сосед-Apec
Братьев-Финидов рану.
Лихая их мачеха сгубила.
Потух в зрачках страдальцев ясный солнца свет;
Их смял не меч — нет, руки кровавой
Коварный взмах, кознь иглы рабочей.
Антистрофа II
В склепе чахли они — и жестокую матери
980 Долю в плаче глухом вспоминали. Вела она
Славный род[35] от вельмож древледержавных,
Царевны афинской дочь.
Взрастила в пещере дальней
Крутой горы вьюг отцовских стая
Лихая Бореаду, легкую как вихрь.
Но брак приспел — и познала рока
Царица власть, о дитя родное![36]
Во время исполнения стасима стража медленно уводит Антигону.
Эписодий Пятый
Тиресий
(входит, ведомый мальчиком)
Мы к вам пришли, фиванские вельможи,
Путем совместным. Двое нас, но пара
980 Очей одна — и зрячий вождь слепцу.
Креонт
Что нового мне скажешь, друг Тиресий?
Тиресий
Скажу; а ты послушайся пророка!
Креонт
Не в первый раз тебе я повинуюсь.
Тиресий
И оттого ты прямо правишь город.[37]
Креонт
Недавний опыт говорит: ты прав.
Тиресий
Так знай: опять по лезвию идешь!
Креонт
Тревожит сердце речь твоя; в чем дело?
Тиресий
Внемли, все скажут знаки ведовства.
На древнем сидя волхвовском престоле,
1000 Где вещей птицы гавань[38] для меня,
Неведомые клики я услышал,
Разящий, непривычный слуху глас.
Ударами когтей окровавленных
Друг друга в злобе вещуны терзали —
Таков был шум их мечущихся крыл.
Мне страшно стало; огненную жертву
На всепалящем алтаре решил
Я принести. И что ж? Гефеста пламя
Не вспыхнуло из тучных бедр овцы;
Лишь на золу сочилась прелой влаги
Струя густая и, дымясь, шипела;
Вверх брызгала из лопнувшей плевы
1010 Желчь черная; покровы тука жижей
Стекали долу, обнажая мяса
Куски кровавые. — Все это мне
Вот этот отрок указал, как мглою
Покрылся свет[39] пророческих вещаний.
Ведь он — вожатый мне, народу ж — я.
И в этой мгле, что над страной нависла,
Твой замысел виновен, государь.
И очаги, и алтари святые
Осквернены заразой мертвечины:
Недаром псы и птицы разнесли
Царевича несчастного останки.
Вот почему ни жертвенных молений
1020 От нас, ни бедр воспламененных дани
Бог не приемлет; птица не издаст[40]
Понятных звуков в вещей перекличке,
Вкусив отравы человечьей крови.
Мой сын, опомнись. Не в позор ошибка —
Нет, это общий всех людей удел.
Но раз ошибся человек — не будет
Он ни безумным, ни бессчастным, если
Путь к исцеленью из беды найдет.
Убожества примета — гордый нрав.
Нет, уступи усопшему; кто станет
1030 Лежачего колоть? Какая доблесть —
Второю смертью мертвого казнить?
Совет мой благ, благой внушенный мыслью,
И радостно его принять ты можешь —
Полезный дар от любящей души.
Креонт
О старче, старче! Все вы, как стрелки,
Себе мишенью грудь мою избрали.
Теперь и ведовством меня донять вы
Пытаетесь, и племенем пророков
Уж расценен, распродан я давно.
Торгуйте, наживайтесь; пусть к вам в дом
Из Сард[41] электр стекается, и злато
Из Индии, — его же скрыть в могиле
1040 Не дам! Хотя бы Зевсовы орлы
К престолу бога самого примчали
Его растерзанную плоть — и этой
Не испугаюсь скверны я, Тиресий:
Не властен смертный бога осквернить!
Нет, нет, не быть царевичу в могиле!
И мудрецов крушенье терпит мудрость,
Когда прикрыть неправду дела дымкой
Красивых слов внушает им — корысть.
Тиресий
О, люди!
Кто точно взвесит, кто из вас рассудит…
Креонт
О чем вещаешь снова ты, старик?
Тиресий
1050 Насколько лучший дар — благоразумье?
Креонт
Насколько худший — неразумье, мнится,
Тиресий
Своей болезни сущность ты назвал!
Креонт
Не стану бранью отвечать пророку.
Тиресий
А кто сказал, что я в вещаньях — лжец?
Креонт
Волхвам стяжанье свойственно бывает,
Тиресий
А произвол разнузданный царям!
Креонт
Ты с государем говоришь! Забыл?
Тиресий
Нет, помню: мне же царством ты обязан.[42]
Креонт
О, мудр ты, мудр: когда б и честен был…
Тиресий
1060 Не вынуждай сокрытое открыть!
Креонт
Что ж, открывай! Но не корысти ради.
Тиресий
Моя корысть на пользу лишь тебе.
Креонт
Свое решенье я не продаю!
Тиресий
Запомни же. Немного вех ристальных
Минуют в горних Солнца бегуны —
И будет отдан отпрыск царской крови
Ответной данью мертвецам — мертвец.
Ты провинился дважды перед ними:
Живую душу, дщерь дневного света,
В гробницу ты безбожно заключил,
1070 А Тьмы подземной должника под солнцем
Удерживаешь, не предав могиле
Нагой, несчастный, полный скверны труп.
Он не тебе подвластен и не вышним —
Ты заставляешь их его терпеть!
И вот, покорный Аду и богам,
Уж стелет сеть нещадного возмездья
Эриний сонм — и ты падешь в нее,
Равняя кары и обиды чаши.
Корысть вещанье мне внушила, да?
Дай срок: ответят из твоих покоев
Мужчин и женщин стоны за меня.
1080 И города соседние возропщут
В бурливых сходах на тебя, в чьих стогнах
Голодный пес, иль дикий зверь, иль птица
Тлетворной плоти клочья схоронили,
Бесчестя смрадом чистый двор богов.
Стрелком меня назвал ты. Верно; в гневе —
Его ж ты вызвал — много горьких стрел
Пустил я в грудь твою. Не промахнулся
Мой лук: от их ты жара не уйдешь.
(Мальчику)
Меня же, сын мой, в путь веди обратный.
Пусть терпят спесь его, кто помоложе.
1090 И мысль направить по пути благому.
Уходят.
Пророк ушел; пророчество осталось
Ужасное. Прошло не мало лет
С тех пор, как кудри черные мои
Засеребрились; но вещаний лживых
Я не запомню от него, мой царь.
Креонт
Сказал ты правду; я и сам смущен.
Что ж, уступить?… Ах, больно!… Но больнее
В несчастья цепи душу заковать.
Благоразумью следуй, государь!
Креонт
Что делать? Молви! Я на все согласен.
1100 Освободи из подземелья деву;
Погибшего могилою почти.
Креонт
Так должен поступить я? Вправду так?
Да, государь, не медля. Божьи Кары
Стремительно виновных настигают,
Креонт
Ах, трудно побороть души упорство,
Но с Неизвестным в спор вступать — безумье.
За дело, царь — не доверяй другим!
Креонт
Пойду немедленно. Скорее, слуги!
И те, что здесь, и прочие: секиры
1110 Возьмите, и вперед — на скорбный холм.
И я, — коль так решил теперь, — то узел
Сам затянув, — сам развяжу его.
Боюсь, что лучше доживать нам век свой,
Уходит вместе со слугами по направленью к полю.
Стасим Пятый
Хор
Строфа I
Многозванный[43], краса и любовь Кадмейской девы,
Зевса семя, молнии сын!
Тобой Италия полна,[44]
Ты Элевсина славишь
1120 Луг святой, народов приют,
На лоне Деметры сияя.
Ты в нашей живешь земле,
Где вакханки поют,
И сев взошел змеиный.[45]
Антистрофа I
Средь багрового дыма, поверх скалы двуглавой,
Где журчит Касталии ключ,[46]
Под звон кимвалов реешь ты
1130 В нимф хороводе горных.
В плющ убрал ты Нисы услон,[47]
В лоз винных и пурпур и зелень —
И все ж ты стремишься к нам,
Чтоб при крике твоих
Слуг бессмертных снова познать
Веселье стогн фиванских.
Строфа II
Бог, взлюбивший Фивы,
Где родила тебя мать,
Молнией сраженная, —
1140 О, гряди! Болен град: тяжек недуг!
Ты очистить властен его.
С высот Парнасских чистой стопой к нам гряди,
Презри гнев рокочущих волн пролива!
Антистрофа II
В твою честь пылает
Алмазных звезд хоровод;
Ты ночных веселий царь!
О, явись! Светлый бог, Зевса дитя!
1150 Пусть наш град вакханок твоих
Неистовый восторг огласит в тьме ночной,
Твою славя честь, Дионис-владыка!
Эксод
Со стороны поля показывается Вестник — слуга Креонта.
Соседи дома Кадмова! по правде
Мы не должны ни горькой, ни счастливой
Жизнь человека называть — до смерти.
Вот счастья баловень — вот горя сын —
И что ж? Случайность манием единым
Того низвергнет, этого возвысит,
1160 А как — того не скажет и пророк.
Доселе думал я: чья жизнь завидней
Креонтовой! Он город от врагов
Освободил, он в блеске самодержца
Им управлял, среди детей цветущих.
А ныне — все погибло. Ведь когда
Свет радости угас для человека —
Он не живой уж, он — бродячий труп.
Сбирай в чертог свой все богатства мира,
Венчай чело властителя венцом:
1170 Коль радости лишен ты — за величье
И тени дыма[48] я не дам твое.
Каким же горем взыскан царский дом?
Кто умер… а живой — виновник смерти.
О, кто убийца, кто убитый? Молви!
Смерть принял Гемон — от своей руки.
Своей, сказал ты? Сына, иль отца?
Он сам себя убил, отцу в укор.
О вещий старец! Правду молвил ты.
Пока свершилось все, как он сказал.
1180 Несчастная! Случайность ли из дома
Ее к нам вызвала? Иль весть о сыне
Коснулась слуха чуткого ее?
Евридика
(выходя из дворца)
Да, граждане, я слышала ее.
В путь собралась я, чтоб Палладе грозной
Смиренной дань молитвы принести.
И только дверь я притянула, чтобы
Засовы сдвинуть — как в мой слух стрелою
Вонзилось слово горя моего.
Упала навзничь я; прислужниц руки
Беспамятную подхватили. Ныне
1190 Я вышла к вам; молю, скажите все.
Удар не первый от судьбы терплю я.
Царица дорогая, все я видел
И все, как есть, по правде расскажу.
К чему утайкой робкой вызывать
Ближайшей обличение минуты?
Надежно ведь лишь истина стоит.
Слуга царя, последовал за ним я
На край долины, где лежал в позоре
Труп Полиника; псами был жестоко
Истерзан он. С молитвой мы воззвали
1200 К царю теней и к девственной Гекате,[49]
Распутий бдительной богине, гнев свой
Чтоб милостиво отпустили нам.
Затем, омыв в струях купели чистой
Все то, что от царевича осталось,
На свежих отпрысках маслины дикой
Мы упокоили в огне его.
Крутой насыпав холм земли родимой
Покойнику, мы поспешили дальше,
В могильный терем, где на ложе камня
Невеста Ада жениха ждала.
Вдруг, издали еще, один из нас
Услышал громкий вопль — из той гробницы
Заброшенной он доносился. Тотчас
Обратно устремился он к царю.
1210 Прибавил шагу тот. Вторично вопль
Раздался, жалкий и протяжный. Вскрикнул
Несчастный царь: «О боги! Что за звуки?
Недоброе вещает сердце мне!
О безотрадный путь! То голос сына
Ласкает слух мне — лаской смертоносной!
Бегите, слуги![50] В устье подземелья
Раздвиньте камни и
