Софокл Трахинянки Трагедия.
Действующие лица.
Геракл
Деянира, его жена
Гилл, их сын
Кормилица Деяниры
Лихас, глашатай Геракла
Хор трахинских девушек
Без слов: Иола, пленница Геракла.
Действие происходит перед домом Геракла в Трахине.
Деянира
(выходит из дома в сопровождении Кормилицы)
Напрасно молвят издавна, что рано
Судить о жизни смертного — несчастна ль
Иль счастлива она — пока он жив.
Я не сошла в Аидову обитель
И все же знаю, что досталась мне
Безмерно тяжкая, лихая доля.
Еще в Плевроне[1] у отца Энея
Такая мне грозила злая свадьба,
Как ни одной из италийских жен.
Мне женихом поток был — Ахелой,
10 И в трех он образах к отцу являлся:
То настоящим приходил быком,
То скользким змеем приползал, то снова
Как будто муж, но муж быкоголовый,
И с бороды его густой и длинной
Струи стекали влаги ключевой.
Таков был он. Я в ожиданье свадьбы
О скорой смерти всех богов молила,
Чтоб только с ним мне ложа не делить.
И поздно лишь, но все ж на радость мне
Пришел герой, сын Зевса и Алкмены.
20 Он в бой вступил с чудовищем постылым
И спас меня. Каков был бой — о том
Не расскажу: сама не знаю. Тот лишь,
Кто без забот за зрелищем следил,
Тот лишь о нем способен рассказать;
А я сидела без ума от страха
И красоту кляла, что стольких бед
Грозила стать виновницей. Исход же
По воле Зевса был благополучен.
Благополучен… так ли? Стала я
Избранницей Геракла; но с тех пор
Страх за него — мой неотлучный спутник.
30 За ночью ночь тревогой я томлюсь.
Детей своих — и тех он редко видит;
Так пахарь отдаленный свой надел
К посеву лишь и к жатве навещает.
Лишь в дом вернется — из дому уж гонит
Его царя презренного приказ.[2]
Окончен ныне службы срок — и ныне ж,
Как никогда, боюсь я за него.
С тех пор, как он могучего Ифита[3]
Убил, — мы изгнаны, и здесь в Трахине
40 В чужих чертогах проживаем; он же
Куда исчез — не знает здесь никто.
Одно лишь знаю, что в душе кручину
Он горькую оставил по себе.
Да, чует сердце лютое несчастье:
Не день ведь и не два, а десять лун
Без вести все мы — сверх других пяти.[4]
Ах, знать, беда ужасная свершилась:
Такую запись он оставил… Боги!
Удар вы отвратите от меня!
Не в первый раз, царица Деянира,
50 Я вижу слезы горькие твои
Об участи ушедшего Геракла;
Я все молчала — но теперь скажу.
Прости, что душу царскую твою
Умом я рабским вразумлять дерзаю
Детей я столько вижу у тебя:
На поиски хоть одного пошли ты —
И первым Гилла. Рад ведь будет он
Увидеть в добром здравии отца.
Появляется Гилл, направляющийся к дому.
Да вот он — в добрый час! — спешит к чертогу.
Знать, не впустую слово я сказала,
60 И совпаденье на руку тебе.
Деянира
Сын мой, дитя мое! И рабской речи
Удачу бог дарует. Вот она —
Хоть и раба, но речь ее свободна.
Гилл
Какая речь? Скажи, коль можно знать мне.
Деянира
Так много дней отец твой на чужбине;
Достойно ли, что ты не знаешь, где он?
Гилл
О нет, я знаю, если весть правдива.
Деянира
Где ж он, дитя? Что слышал ты о нем?
Гилл
Весь год минувший, говорят, провел он
70 На рабской службе у жены лидийской.
Деянира
И это снес он? Все тогда возможно!
Гилл
Теперь, я слышу, он свободен вновь.
Деянира
Где ж он живет… иль не живет он боле?
Гилл
В стране евбейской град стоит Еврита.
На этот град походом он пошел.
Деянира
Так знай же, сын мой, о походе этом
Пророчество он верное оставил![5]
Гилл
Какое? Не слыхал я ничего.
Деянира
Что или с жизнью он на нем простится,
80 Иль, совершив последний этот подвиг,
Дни остальные в счастье проведет.
Час наступил решающий. Ужели
Ты не пойдешь отцу на помощь? В нем ведь
Спасенье наше; с ним мы все погибли!
Гилл
Конечно, мать, готов идти; и раньше
Пошел бы, если б знал про слово бога.
Отцу во всем сопутствовал успех —
Бояться за него не приходилось.
90 Теперь же, зная, что ему грозит,
Не прекращу я поисков, покуда
Всей правды я о нем не обнаружу.
Деянира
Иди же, сын мой. Сам ты будешь рад,
Хотя и поздней, но счастливой вести.
Гилл уходит.
Парод
На орхестру вступает Хор трахинских девушек.
Хор
Строфа I
Тебя я зову, кого звездная ночь,
Теряя покров лучезарный, рождает
И вновь усыпляет на пламенном ложе —
Тебя я зову, Гелиос, Гелиос!
Поведай, владыка сверкающих стрел —
Где ныне приметил ты сына Алкмены?
100 Скитается ль он по извилинам моря?
В Элладе ли, в Азии ль ищет приюта?
Поведай нам, бог, о сияющем взоре!
Антистрофа I
Я вижу — и сердце щемит мне печаль —
Я вижу награду борцов, Деяниру,
В слезах неутешных, в тоске неусыпной,
Как пташку лесную, певицу скорбей.
Все мысли ей занял зловещий уход
Скитальца-супруга; и ночью глухою
Не сходит печаль с овдовелого ложа,
110 Не сходит с ума лиходейка-забота;
Все чует беду истомленное сердце.
Строфа II
Как в пучине разъяренной
Под крылом ветров могучих
Ударяет на пловца,
Так и витязя-кадмейца[6]
То крутит, то вновь возносит
В многотрудном море жизни
Разъяренная волна.
Все же бог его поныне
От обители Аида
120 Невредимого спасал.
Антистрофа II
Дай же в речи дружелюбной
От надежды ты отрадной
Отрекаться не должна.
Зевс-Кронид, в земной юдоли
Дней безоблачного счастья
Человеку не судил,
И Медведицы вращенье
Круговое с горем радость
130 Чередует для людей.
Эпод
Да; не всегда царит на небосклоне
Ночь звездная; не навсегда навис
Мрак горести над жизнью человека.
Сегодня одному,
Другому завтра достаются в долю.
Запомни же навек,
Когда опять томиться будешь страхом:
Ужели сына своего в беде
140 Оставит Зевс. Кто этому поверит?
Эписодий Первый
Деянира
Вам ведома тоски моей причина;
Но как я стражду, милые, того
Не знаете, и знать вам не желаю.
Ах, молодежь![7] Мы в парниках ее
Растим и холим, чтоб ни солнца зной,
Ни дождь ее, ни ветер не касался;
Беспечна жизнь ее до той поры,
Когда девица женщиною станет
И причастится тех ночных печалей,
150 В которых страх за мужа и детей.
Изведав это, по себе поймете,
Я много слез и раньше проливала,
Но никогда так горько, как теперь.
Когда Геракл в последний путь сбирался,
Он мне дощечку с письменами дал
Старинную — до тех пор он ни разу,
На подвиг отправляясь, не решался
Ее оставить дома: знал он твердо,
160 Что побеждать идет, не умирать.
Теперь же, точно с жизнью он прощался,
Определил он вдовий мой надел
И детский — сколько каждому в наследье
Земли отцовской оставляет он, —
И срок поставил: Если на чужбине
Сверх года он три месяца пробудет,
То это значит: или он погиб.
Иль, смерти избежав, домой вернется,
170 Чтоб жизни путь в покое завершить.
То божье слово, молвил он; ему же
В Додоне[8] дуб его открыл старинный
Устами двух пророчиц-голубиц.
И ныне срок тот наступил, подруги,
И слово божье исполненья ждет.
И никогда так сладко мне не спится,
Чтоб мне с постели не вскочить в испуге,
При мысли, что лишиться я должна
Храбрейшего из всех мужей на свете.
Ни слова больше! К нам идет мужчина
Увенчанный; знать, радость он несет.
(поспешно приближается, со стороны города)
180 Моя царица, первым из гонцов
Освобожу тебя от страха. Муж твой
Жив, победил и дань победы славной
Несет родным Трахина божествам.
Деянира
Что ты сказал, старик? Скажи еще раз!
Сказал, что скоро твоей супруг желанный
Вернется к нам с победоносной ратью.
Деянира
Кто знать вам дал? Трахинец иль чужой?
Там, где наш скот пасется на лугу,
Глашатай Лихас всем нам весть поведал,
190 И я к тебе бежать пустился первым,
Чтоб первым дар и милость заслужил.
Деянира
Что ж сам он медлит, если весть благая?
Не так легко пройти ему, царица:
Его народ малийский обступил,
С расспросами дорогу преграждая.
Ведь кто тоскою истомился, тот
Не отойдет, не насладившись вдоволь.
Так вот и он, их воле угождая,
Своей лишился; но придет он скоро!
Деянира
200 О Зевс, властитель Эты заповедной!
Ты поздний мне, но светлый дар прислал.
Запойте песню вы, что в доме нашем,
Вы, у дверей! Нежданным солнцем ясным
Взошла та весть, что жизнь мне принесла.
Гипорхема
Хор
В свадебном веселье[9]
Возликуй, чертог!
Дружной песней славьте,
Юноши, владыку:
210 Аполлон вам внемлет,
Сребролукий бог.
Пойте, девы, звонко:
«О пеан, пеан»!
Ту, что в мраке ночи
Светочи возносит,
Чья стрела пугливых
Ланей поражает —
Ваша да прославит
Артемиду песня,
С ней соседних нимф!
Помчусь и восторженной пляской
Отвечу на флейты призыв.
Ты видишь, меня возбуждает
Твой плющ, эвоэ! всемогущий
Владыка ума моего:
220 В вакхической радости гонит
Прислужниц своих Дионис.
На орхестре появляется Лихас, сопровождающий пленниц.
Хор
Ио, ио пеан!
(Деянире)
Смотри, смотри, подруга!
Лицом к лицу блаженство
Ты видишь наконец.
Деянира
Да, милые; от глаз моих не скрылся
Вид этот — долго я ждала его!
(К Лихасу)
Тебе, глашатай, первый мой привет!
Давно желанный, если только радость
Ты мне несешь.[10]
Лихас
Да, госпожа моя,
230 Сколь радостен привет твой, столь отраден
И наш приход. За добрые дела
Достойно добрыми встречать словами.
Деянира
О дорогой, на первый мой вопрос
Ответ дай первый: жив ли мой Геракл?
Лихас
Конечно. Я живым его оставил,
Цветущим, сильным, без следа болезни.
Деянира
В стране родной, иль варварской? Скажи!
Лихас
В Евбее. В честь кенейского он Зевса[11]
Там жертвенник и рощу освящает.
Деянира
Обета долг? Иль приказанье бога?
Лихас
(показывая на пленниц)
240 Он дал обет, когда с оружьем бранным
Их город он поработить сбирался.
Деянира
А кто они, скажи мне, и откуда?
Мне жаль их — если жалость тут уместна.
Лихас
Их муж твой, взяв Еврита град, богам
Наградой выбрал и себе добычей.
Деянира
Еврита град? Так под его стенами
Весь долгий срок разлуки он провел?
Лихас
Не весь. Он долго у лидийцев медлил,
(Так говорит он сам) — не доброй волей,
250 А купленный. Негодовать не должно
На то, что Зевс определил, жена.
Он, проданный лидиянке Омфале,
Исполнил год (так говорит он сам),
И так был уязвлен обидой этой,
Что клятву дал виновника ее
Поработить с женою и детьми.
И слово мужа не пропало даром.
Очистившись, дружину он набрал
Из люда пришлого — и грянул бой
260 У стен Еврита: всех своих страданий
Его считал виной он одного.
К нему однажды, как кунак старинный,[12]
Он гостем в дом вошел. И что ж? Хозяин
Глумился словом и недоброй мыслью,
Что гость, владыка всеразящих стрел,
Уступит меткостью его сынам,
Что он, как раб последний, господину
Готов во всем покорно угождать.
И на пиру его, в хмельной отваге
Прогнать с позором со двора велел.
Вскипел ретивый муж. И вот, в отместку,
Когда Ифит, ища табун заблудший,
270 Его тиринфский замок навестил
И, вниз смотря, но о другом мечтая,
Стоял на вышке — тот его внезапно
Низвергнул в бездну со стены крутой.
Разгневался на то богов владыка.
Отец наш общий, олимпиец Зевс:
Он сына в рабство отдал — в наказанье,
Что он врага — один лишь в жизни раз —
Убил коварством. А убей открыто —
Зевс снизошел бы к справедливой мести:
280 И небожителям противна спесь.
Теперь их всех язык неукротимый
В Аида свел туманную обитель;
Их город взят. А те, что пред тобой,
Простившись с счастьем, в незавидной доле
К тебе пришли. Так приказал твой муж, —
Его приказ я честно исполняю.
А сам он вскоре, дань священной жертвы
Отцу принесши Зевсу за удачу,
Сюда придет. Таков конец отрадный
290 Хорошей речи, госпожа, моей.
Царица, ныне счастлива ты явно:
Деянира
Конечно, рада повести я славной
О счастье мужа — рада от души.
И быть не может иначе. Но все же
И страх питать за баловня успеха
Велит нам разум: долго ль до паденья?
Ах, жалко мне, так жалко мне, подруги,
На них смотреть, на сирот горемычных,
300 Бездомных, брошенных в стране чужой.
Давно ль они цвели в свободной доле
Среди своих? Теперь удел их — рабство!
О Зевс-вершитель! Не суди мне видеть
Такого ж гнева твоего на тех,
Что мною рождены! Такой боязнью
Меня
